Уже сентябрь холодною рукою и ещё пять

Не уставая ёрзать в «но»,
ты попадаешь в тупиковость,
и там,
 не тешась новизной,
исследуешь повтора корысть;
седея в сладострастье чувств,
ты плавишь золото молчаний
для закосневших чьих-то муз
и суеты больных бренчаний,
теряешь одного,
затем
другого, третьего и прочих
и превращаешь свой Эдем
в бессилие жестокой ночи,
в истерику души своей –
калеки умствований вечных –
на кратковременной войне,
где сердце против дум увечных…

Зачем же тут слова мои?
Прощаясь, только и добавлю:
пока союз меж нами «и», -
Виктория,
я твой журавлик!

16.11.96 г.

***

В синем-синем ты стаканы
моешь после нас двоих.
Я тебя ласкать не стану
пьяным блеском глаз больных.

Я тебя никак не трону
и ничуть не пригублю…
Просто я слегка взволнован
и по-своему люблю.

***

Уже сентябрь холодною рукою
дотронулся до жаркого лица,
и вот опять прощаюсь я с тобою –
и так всю жизнь,
всё время,
без конца.

Дожди идут, и ветер бесконечен,
немилостивы дни и вечера.
Мне хочется закутать твои плечи,
мой август, неудачная пора.

Я снова расстаюсь с тобой до лета,
и плачу,
и за слёзы не плачу.
Моя любовь, как прежде, без ответа,
но я любить,
любить,
любить хочу!

***

Подари мне разлуку на память
с ароматом неверной тоски.
Отпусти мне последнее пламя,
и меня вместе с ним – отпусти!

***

Есть в тихой незаметности твоей
живая притягательная сила,
как в том стакане чая на столе,
который ты нечаянно забыла.

***

Когда малышка Любушка шаги вершила первые,
и помогали девочке две старшие сестры:
поддерживала Наденька, а направляла Верочка, -
в ту пору изначальную ещё не знала ты,
что сквозь лихие тысячи земного тайнолетия
пройдёшь и ты однажды всё это повторить…
И вновь поддержит Наденька,
и вновь направит Верочка,
и ты уже избранница Любашиной тропы.

1 октября 1997 года