Голос Вечного Лета. Слушая Вивальди. Письмо Василию Чуприну

Голос Вечного Лета. Слушая Вивальди. Письмо Василию Чуприну
http://www.stihi.ru/2005/12/14-505



Василий, нет ничего слаще для русского сознания - воевать.
Мы воины и дети воинов - по крови, по наследованию вольных страстей
русской души. Гнев русского характера все время поддерживает кровь
в состоянии кипения, вне этого кипения жизнь кажется скучной и постылой.
Среди русских мужиков потому такая привязанность к алкоголю, что им все время
нужно выгуливать свою душу по русским страстям. Вспомните гениального Башлачева с его Ванюшей - душа гуляла, душа летела... Тоже погиб. И тоже в Питере. Тоже подначивали, - обещал лететь, так давай, чего там...
От Виктора Астафьева пришло имя Алеши Шадринова - дивного поэта Вологды:
"Моя душа над Родиной летит, обняв ее бесплотными руками".
Задушен в армии - в восемнадцать лет.
 Русская и еврейская духовности схватились и переплелись не в девятнадцатом, и не в двадцатом веке. И не в век рождения Христова. Эта схватка ветхозаветная. Был такой Город Скиф рядом с Иудеей. В библии он упоминается в связи с Навуходоносором.Перечитайте книгу "Иудифь". Русскому поэту все время достается Иудифь не потому, что этого хочет Эгрегор. Я не люблю это слово. Это понятие достаточно эксплуатируется не по делу. Я люблю Даниила Андреева не за его толкование небесных размежеваний. Русскому поэту достается Иудифь потому, что он сам этого хочет. У Леонида Губанова я нашла (я его несказанно люблю как самого мощного русского поэта двадцатого века, умевшего расшифровывать самые сложные духовные переплетения и богоборческие схватки русской души, при этом как-то особенно глубоко священнодействовать со словом), что русскую поэзию только и могут понимать еврейки. Русской бабе не до поэзии. Но это неправда.
Я стремилась и стремлюсь понимать язык поэзии по завету моего наставника,
Юрия Васильевича Мурахтанова, отбывшего по 58-й ни за что ни про что срок Гулага. Он подарил мне Цветаеву и Ахматову, когда мне было восемнадцать, другим в ту пору они и не снились. Есенин к нам в русскую душу только-только возвращался, одним из первых.
Наш Юр-Мур чуть ли не единственный помнил имена Серебряного века, мы собирались у него на квартире и сумерничали (его словечко, красивое, - в сумерках возвращаются звезды). А Норильское КГБ за нами внимательно следило, вызывало на разборки, дела заводило, только не арестовывало, потому что в городах Гулага куда еще арестовывать, куда еще ссылать? Русские же нас и отслеживали. Еврей среди нас был один - Эдик Нонин, талантливые детские стихи-прибаутки писал. Думали на него. Оказалось - нет. И не татарин - Юра Бариев. И не хохол - Толя Назаренко. Никого из них в живых на Земле нет. Все ушли раньше отпущенного в Царствие Небесное. Надеюсь, что там - ЖИВЫ. И вот тихонько в сумерках скребутся ко мне, мол, братья твои. Помнишь ли? Сколько ими было выпито, за тайны российского духовного поля, Господи прости...
Выродки-сексоты могут быть разных национальностей.
Русской бабе - до поэзии. Только русскому мужику - все время хочется на сторону. Семя просит. От смешения кровей гении и рождаются.
 Вы, кстати, совершенно напрасно обижаете Наташу Головину. У нее дивная поэзия, чуткое слово, и сама красавица. По внешности - наследует персидской княжне. Русским Разиным пробрасываться персидскими княжнами - в кайф - вона с каких времен. Русский поэт становится жертвой потому, что иначе его Отчизна не слышит. Ему обязательно нужно лечь костьми и стать Агнцем, чтобы его слово дошло до народа. Эта метаморфоза печальна. А еврейским женщинам обязательно нужно, чтобы семя, влитое в ее ребенка, было гениально. Со времен великого шумерского мифа об Инане Ин -Ан-на, Инь-Янь. Страна Сеннаар-Шумер упоминается в библии в связи с вавилонской башней, заполнялась семитскими племенами в третьем тысячелетии до нашей эры.
 Инана выпросила смерть своему мужу Пастуху Думузи за его НАДМЕННОСТЬ и ГОРДЫНЮ у сестры - богини подземного царства Кур. (Отсюда у русской бабы-Яги избушка на курьих ножках. А не от хохлатки. Кстати, вспомните русское - курица не птица, баба не человек). Так вот со времен великой богини Любви и Войны, стоявшей, по мифам шумерского гения у истоков человеческой цивилизации, для этого ей пришлось выкрасть у брата Энки - тоже сына Божья - 100 законов земного бытия и на небесной ладье переправить в город своей славы Урук) - Женщина терпеть не может, когда Мужчина высокомерно демонстрирует свое превосходство. Подчас она преувеличивает опасность, ей мерещится, что ее унижают. Особенно, если женщина сама подвержена страсти творчества.
 Отношения Гумилева и Ахматовой - тоже в ряду печальных метаморфоз.
Ахматова переводила шумерскую поэму о Гильгамеше, Гумилев исследовал архетипы,
в том числе легендарных кельтов. Вспомните его гениального "Гондлу"?
"Смерти нет в небесах голубых".
"Там Мария - морская звезда, на высоком стоит берегу".
Русским не приходит в голову эту драму в гениальных стихах поставить или экранизировать. А братья Шварцы поставили еще в 1921 году. Евгений Шварц, заряженный творчеством Гумилева, написал своего "Дракона". И вообще был уникальным по таланту интерпретатором сказок и мифологии русского народа. А мы в это время самогон гнали и хлестали.
 Евреи - прирожденные политики. Мы - прирожденные воины. Воинам - сладок клич - к бою. Политикам - выгодно сталкивать лбами. Так не сталкивайтесь! Не вступить в войну - достойней, чем терпеть поражение. Терять родную страну, отдавать ее на поругание, на разорение. Но... И не обольщайтесь победой. Мы, победив в последней глобальной войне, затянули время бражничать по этому поводу. Я отца похоронила раньше времени тоже, потому, что ему бражничать было слаще, чем заботиться о семье, о детях. В одной деревне я наблюдала, кто спаивает. Сами себя - друг друга. От этого - русские беды. А подначивают - я, наблюдала, как делают это кавказцы. Домом культуры владеют как своей вотчиной. Ветеранов собирают - по бутылке водки каждому, лишь бы выбирали лиц кавказской национальности в русскую - в данном случае Московскую областную думу. Я от этого спаивания содрогалась.
Ветераны как начнут политизировать - уши от их ненависти закладывает. Не дай бог русская баба под руку ввернет, - Мужики, с кем бьетесь? Картошку сажать пора. Хрясть ее по морде. Мол, сама сажай, не отвлекай от высоких материй. Стою как-то на остановке, автобус жду. Сидит еврей и втюхивает русскому мужику, какое у нас дерьмовое правительство. Я ему - да что ж вы кулаками по воздуху машете? Идите сами управлять. Я помню, как перекосилось его лицо - цыц, бля, куда вмешиваешься? Я тебя прибью на месте. И бросился с палкой - в буквальном смысле.
Политиканство - любое - сродни душевной болезни.
По мне уж, лучше пусть подумают, как в России воспитать корпус профессиональных политиков. И русские-то в политику лезут не для того, чтобы защищать, а для того чтобы за ее счет прикарманивать сокровища России. А говорят, что защищают. Так и все, что у нас НА СЛОВАХ, не бывает НА ДЕЛЕ. Что уж говорить о других нацменах.
Но Иегова тут ни при чем. Это долгий философский и богословский вопрос, почему я так думаю. Коротко - по происхождению. По иерархической лестнице. Элохим одного народа защищает интересы своего народа. Но я убеждена, что этот элохим был отозван Отцом Небесным, когда родился Иисус Христос.
 ИНАНА при чем. Русский мужик остался язычником. Ему в церковь ходить, Кресту молиться - ноги пудовые становятся. В русской деревне редкий мужик в церковь идет. Интеллигент - да. От сохи - нет. Еще и генетически - русскому мужику тошнехонько, что Аввакум с Никоном, по сути, из-за бабы поссорились. В соседних деревнях жили росли, и была меж ними камнем преткновения красавица... Как креститься – молиться, не помнит, а про раскол - помнит.
 Я сама видела, как в деревне современные мальчоночки из-за девки-Огня готовы сами себя и друг друга в могилу свести. И сводят. Лихачат от страстей на авто-мотоциклах по деревенским проселкам - душа как на бесовской спине летит. И знают где могила раскрыта...Далеко не надо ходить. На стихи.ру только так гибельные страсти разворачиваются стягами с собачьими хвостами. А девки подначивают, им сладко, что из-за них парни души закладывают.
Бабы - они своему истово сокровищу молятся, да. Знаете почему? Он чистый Жених Небесный. Он их от языческих камней спасает. Гневаться не велит. Любовь в сердце возвращает. Русская баба не потому ревнивая, что другой бабе жалко отдавать, а потому ревнивая, что точно знает - в Царство Небесное ее только с ее Адамом ветхим назад и примут. Ей это Ангел ее нашептывает.
От того русская баба так на своем мужике виснет и все от него терпит - что хочет любовью своей его в Рай вернуть. Волчица, кстати - не еврейский тотем. Скифский. Скандинавсий. Германский. И от того так играет до гибели ревность, что смерть не разлучает, а наоборот, соединяет.
Недаром - грузинка-полька Галина из последних сил догоняла Сереженьку Есенина и после смерти. Соединиться хотела. Верила в это. Женщина знает, во что верить, когда любит. Не сама, сама она только курица - а с Ангелом своим - Богиня.
 В любых национальностях есть те, кто собирает сокровища земные, и есть те, кто собирает Сокровища Небесные. Одна моя знакомая еврейка - за чертой бедности - Рахиль между прочим, (в библии - желанная жена Иакова - богоборца Израйля - с тем же Иеговой), 80 лет от роду, сияет лицом и говорит: меня вчера мальчик поцеловал. Сказал - Рахиль, ты самая красивая кого я знаю. А за душой - ни гроша. Нищенка. Одежонка из сэкон хэнда.
Иду к одному нацмену по делам, депутат Госдумы, разъезжает на мерседесе за № 666, он при мне начинает ломаться: мол, еще немного и мы - пятеро кавказцев, стали бы хозяевами России. Очень ему хочется, выходцу из маленького, гонимого, ниже цыган - полагаемого народа, стать хозяином России. До русской поэзии и русской души ему вообще дела нет. Но целый городок содержит, за счет принадлежащего ему завода. Приглашает оценить его сокровища. Я прихожу в квартиру, смотрю картины на стенах - даже не факсимиле, фотокопии банальных пейзажей. А его менеджер - еврей, ему втюхивал эти картины в интерьер за сотни тысяч долларов как подлинные шедевры европейской живописи. Его Дом на Рублевке напоминает Дом культуры сталинского образца. Хозяин уверяет, что любит все фундаментальное. Позолоченной безвкусицей разит от порога. И такой он хочет видеть живую Россию?
 Иду молиться в церковь Троицы Живоначальной на Хорошевке. Там по дороге больница. Сидит у дерева человек при костылях. На вид – трезвый. Благородный. Очень красивое лицо. Говорит, второй день сижу, все мимо проходят. В больницу не приняли. Домой доехать не на что. Пообещала – зашла в больницу, чтобы ему хоть скорую помощь вызвать. Охранники мне не дают ноль три набрать. Я их уламываю и так и сяк. Тут входят в вестибюль здоровенные кавказцы, плечистые богатыри. Один из них несет девушку. Видно, девушка русская, блондинка, мечта джигита, в крови и еле живая. Охранники русские, - куда претесь, мы, мол, вызовем дежурного врача. Кавказец, тот кто сопровождает - хрясть охранника по морде, раз, хрясть второй, и матом, - заткнись, падла, нишкни, застрелю, а второй девушку бегом по лестнице понес. Лестница старинная, крутая. Я – хоп к телефону, пока в катавасии охранник не видит – 03 набираю. Вызвала скорую помощь. Адрес больницы сказала и объяснила, где примерно этот человек сидит. А сама не хочу уходить – интересно, что дальше будет. Смотрю, кавказцы спускаются, лица довольные, улыбаются, хлопают охранника по плечу, все в порядке, девушка в хирургии. И дают ему - какую-то долларовую мелочь. Берет, гад, в ответ улыбается, дверь перед ними придерживает. Улыбочку держит. Я к тому, что порезал блондинку то наш ведь, из ревности, должно быть.
 А знаете, сколько в моей жизни было историй торгов-предательств, и какой только национальности мужики не пытались поймать на наживку. А на стихи.ру если талантливые, в том числе ервеи – никогда не снизойдут до низменных разборок. А бездарные, в том числе русские – так свое графоманство будут навязывать, не приведи Господи. Жидовство – отвратительно, русский шовинизм – мерзко, кавказский тотальный надменный гон – страшно. Есть один способ – альтернативное общение, без участия фантомов древности, в поле профессиональных критериев, в скрижалях человечности. Пишу, а сама думаю, моими устами да мед пить. Свежо предание…
 Колю Коняева я знала. Приезжала в Питер, останавливалась у них.
У него чудная жена - Марина, красавица. Сейчас с трудом вспоминаю, по-моему, расстались из-за какой-то пустяшной ссоры. Он был другом моего первого мужа, к тому времени женатого на другой. А потом еще на одной. Потом еще. У моего бывшего мужа жен было столько, что сам считать стеснялся. Умер в пятьдесят лет, - ни одна жена его тело к себе в дом не взяла. Выносили из Дома писателей. А меня дочка на похороны не пустила. Мол, мама, ты у меня одна, не хочу, чтобы тебя эти жены там видели. И ничего нам из его наследства не надо. Так я с внучками и осталась в Москве, послушалась дочку. А мне к тому времени мое сокровище – моя новая семья была дороже всего.
В питерской писательской компании литературные горделивые страсти кипели, как металл в доменной печи. Та коняевская проза, которую помню, дышала ароматом чистого русского слова, с языческими, даже точнее, друидическими фэнтези. Я помню, что отошла от них по какой-то клевете на меня. Русскому мужику свою бабу оклеветать, когда ему хочется налево, простите, как два пальца обоссать. Неважно при этом, гений ли он российской словесности или подзаборный забулдыга.
 Я в данном случае не защищаю женщин, из-за которых гибнут русские гении. Я пытаюсь сама понять, почему это вообще происходит. После смерти такого гения редкая русская баба будет носиться с его наследием. Пойдет в церковь, свечку поставит за упокой - Бог дал, Бог взял. А еврейская - любовница - ли, жена ли, поставит на ноги все союзы и общества, - любите, мол, знайте, мол, прославляйте во веки веков. Еврейская - воскКУРит фимиам славы - от того же шумерского КУР - посмертная слава польется кисельной рекой с молочными берегами. Не за этим ли фимиамом гоняются русские мальчики-гении? Я профессионально владею методами фимиама. Для этого училась истории и теории искусств. Но со временем сознательно отказалась служить чужому тщеславию.
 В институте, в ГИТИСе, (мы жили в общаге на Трифоновке,) без конца училась одна еврейка. Она была старше всех, и к нам на курс попала уже после очередного академического. Причем брала она академические не потому, что была уважительная причина, а потому, что она не могла оторвать себя от студенческого кайфа. Так вот, она стихи читала по памяти ночами. Я такой феноменальной памяти больше нигде ни у кого не встречала. И всегда, когда она чуть напрягала мышцы лба, на уста взлетала извинительная улыбка. Она влюбилась в одного режиссера. Я нет-нет да встречаю его имя на московских афишах. Режиссер был влюблен в девочку актрису, - богемный случай любви. Еврейка умоляла при мне эту девочку, чтобы она взяла ее жить в свою комнату. Она обожала не просто режиссера, а все, что с ним, воздух, в котором совершалась эта любовная мистерия. Она могла быть третьей в постели. Хоть за занавеской постоять. И девочка как в той сказке о Фениксе Ясном Соколе – за какую-то подачку от еврейки ей свою любовную мистерию уступила.
 В Иркутске училась моя дочка, и я приехала ее навестить. Тогда мы еще жили на Востоке. Сели с дочкой на вокзале в электричку и поехали в предместье, где было ее общежитие. Час был поздний. За разговорами проморгали нужную станцию, а электричка такая последняя, что следующий перегон был дальним. Вышли на полустанке, хотели вернуться на машине. Куда там! Ни одна не взяла. Ветреная осенняя сибирская полночь пробирала до костей. Постучали туда, постучали сюда. Глухо. Рядом с полустанком горело окошечко. Поскреблись, не надеясь уже. Открыл мальчонка лет семи, веселый, вихрастый, из тех, кого учителя терпеть не могут за тотальное озорство. Ввел в комнатенку.
У печки сидела женщина лет около сорока, в лице ее светилась тихость и ласковая печаль.Поразило, что по ней вдоль и поперек лазил кувыркался ребенок, не больше года, очень ловкий как обезьянка. Из-за занавески выглянула девочка. Из другой - еще одна - постарше. Дети были так непохожи как в сиротском доме. Договорились за какие то деньги. Нам отвели угол в кассе для продажи ж\дор. билетов, и доченька, чуть-чуть повозившись, уснула. А я не могла. Вышла к этой женщине, присела. Не помню уж, что-то она делала по хозяйству. Сынок-обезьянка так и елозил по ней - с плеч на коленки.
Она стала рассказывать свою жизнь. Как в вагоне дальнего следования - нашелся бы, кто слушал.
Я слушала внимательно. У детей все отцы были разные. Кто забредал на ее огонек, на постой, тот и давал семя. Брала и вынашивала. Интернациональный ванька уезжал, кто стыдливо, кто тайком, кто с побоями, даже с поножовщиной было. А детей надо было поить-кормить, учить-поднимать, и следующего она все равно принимала, надеясь, что вот этот пощадит-пожалеет, заработает-поможет, избенку починит, огородик вскопает, детям сказку расскажет, да умываться научит. Не тут то было. Улепетывал ванька от доброй души, набив ей морду за "****ство-блуд", за смирение в нищете и позоре полустанка. Рассказывала женщина свои истории без злобы и обиды, а так, как рассказывают, что делают за день.
 Я все-таки прилегла, но уснуть так и не смогла, меня потрясла история ее жизни до всех моих тщеславных амбиций-основ, которые казались мерилом человеческого успеха. Все мое отлетало за мыслями о ней, такой простой и такой счастливой. И теперь, вспоминая, я думаю, что встретила свою Россию. Полюбила ее и пожалела ее больше любой гениальной книжки. Так и живет моя Россия - на полустанке своего пути, со всеми своими детьми-сиротами, и все надеется, вот вырастут, позаботятся-утешут. Утешителю, Боже истины, иже везде сый и вся исполняяй… Где же? Я тебе столько раз на дню молюсь, скажи, так ли надо, как мы живем?
 Писала вам, а муж попросил оторваться от экрана, он спешил, ему нужно было
переписать очередной музыкальный диск. Обычно я не люблю, когда он меня так требовательно отрывает, будто ревнует к общению с экраном. Но сейчас я схватила свою ящерицу гордости, свернула письмо и пошла готовить щи, по своей бабьей лености в микроволновке. Готовлю и думаю, ну вот что, на самом деле, почему его дело важней, чем мое? А он стал прослушивать, что записал, и я с ним. Слушаю-слушаю и как зареву.
Слезы сами льются. Не могу остановиться. И фильм Есенин несется на сетчатку,
и эта женщина на полустанке, и текст Ваш со стихи.ру и Ахматова с Гумилевым,
и новая книжка Рубцова, которую недавно купила. И все мои друзья-поэты, живые и ушедшие в мир иной…. А звучит скрипка Вивальди.
Называется "Лето". Звучит возвышенно чисто как голос Вечного Лета
Зрелости с божественных высот Вселенной, где народу много, и все ясные такие, благородные, и чувства у них родниковые, и мысли у них - Сокровища Духа Святого. И кто там какой земной крови - не имеет значения.
А я все реву и думаю, как добиться, чтобы здесь, на Земле, голоса звучали так же совершенно? Или это невозможно? Или, если возможно, то почему ценой трагедий?Но я ни за что никому свою мистерию не уступлю. Ни за какие земные сокровища.
Даже если ценой будет чья-нибудь гениальная книжка.