Лаиэллинн

Усталость в глазах Преступившего Валы,
Сияют в венце судьбоносные камни.
О, если бы мог отказаться от дара!
Терзать перестала б проклятая память...
Мелодию сердца ничем не заглушишь.
На струны легли обожженные пальцы,
И пеньем он выплеснул самую душу...
Он пел о восьми уцелевших скитальцах,
Как падали с неба подбитые птицы,
А мир задыхался алмазною пылью
(Он знал, что кошмар этот вновь повторится,
Две тысячи лет дыша страшною былью),
Как черные крылья, игравшие с ветром,
Зажглись лютой болью, бессильно повисли,
О Детях, любивших его беззаветно,
Решивших отдать за него свои жизни,
Как рухнули звезды, сорвавшись, в долину
И выстлали землю ковром черных маков,
О деве, чье имя - горчинка полыни...
Он песне позволил теперь их оплакать.
И струны рыдали щемящей печалью,
Виной неизбывной, звенящей тоскою,
Прикрытой доколе угрюмым молчаньем:
Ничто не излечит и не успокоит...
А лютня залита была алой кровью,
Но не замечал он: ведь песня звучала.
И было одно лишь: чтоб снова и снова,
Чтоб Лаиэллинн никогда не кончалась...
Забвенье прошло. Пальцы снова заныли.
Последняя нота дрожит, замирая.
...Вот участь Творца - собирать в кулак силы
И петь до конца, до паденья, до края.