Царь мой сказочный

Монахи сорок дней постились
И на царя, постясь, молились.
И царь, как буд-то бы прозрел,
И оторвавшись вдруг от дел,
Предался мирно созерцанью:
Он,словно дав обет молчанья,
Почти ни с кем не говорил,
Не развлекался и не пил.
И что дворовых удивляло
И,без привычки, волновало,
Он, как Архангел Михаил,
Без устали благоволил...

Уж не хандра ли приключилась?
Не сглаз? Не кровь ли засорилась?
Не колдовство ль? Не сатана?
Всерьез встревожена страна.
Уж не отречся ли от трона
Намеревается наш царь?
Не разбазарит ли Державу?
Такое уж бывало в старь.

А царь, прикрыв перстами очи,
Все буд-то спал и днем и ночью.
Все буд-то сон какой смотрел,
Важнее всяких важных дел:
На облаке едва заметном
Он поднимался в сне заветном
Все выше,выше в небеса,
Так,что открылась вдруг краса
Полей и рек и гор и моря...
И на бескрайние просторы
Наш царь смотрел разинув рот,
И утирал холодный пот,
Вдруг задрожавшею рукою...
Вот откровение какое
Он получил,узрев простор,
Как буд-то спящий до сих пор:

Среди бескрайнего простора,
Среди мильонов человек,
Как можно твари,крошке сора,
Мне- управлять теченьем рек!
Мне-комару! Мне-капле! Морем
Дозволено ль повелевать?
Что кроме распрей, войн и горя
Могу просторам этим дать?

И он, отчаяньем наполнен,
Искал уж смертоносных молний,
Чтоб муки горького стыда
Окончить разом навсегда.

Но небо, полное покоя,
Сияло- светлоголубое,
И не предвидилось пока
Грозы, и редки облака
Прозрачной тению ласкали
Поля,что царскими коврами
Стелились в мутной глубине...
И царь заплакал вдруг во сне.

-Что, царь, ты батюшка родимый,
Отец, заступник наш любимый,
Аль не здоровится тебе?
Аль провинились? В чем? И где?-
Его дворовые толпою,
Смущенной прихотью такою,
По долгу службы утешать
Царя спешили,словно мать
Дитя,заплакавшее горько,
Спешит утешить,больно, с горки
Свалившееся носом в снег.
Дитя- не взрослый человек.
Тем более не царь премудрый,
Не император среброкудрый,
Чей перст закон вершит в стране,
Наместник Бога на Земле.

И он так думал,что наместник,
Что высшего закона вестник,
Что справедливости венец.
Теперь увидел наконец,
Пустое этих слов значенье.
Невыносимое мученье
Ему с тех пор терзало грудь.
Не мог ни есть он, ни заснуть.

Неслышно отворилась «дверца»,
И Бог отец больное сердце
Утешил ласковой рукой,
Ему послав такой покой,
Котрого, хоть был не молод,
Еще не ведал царь и холод
Отчаянья в душе царя
Сменила алая заря...

Он принял мудрое решенье:
Не сея розни и смущенья,
Играть,как прежде,роль царя
И ни кому неговоря
О чудесах и о виденьях,
Но свято в силу провиденья
Уверовав,сколь хватит сил
Творить добро. Он осенил
Знаменьем крестным троекратно
Себя. Молитву произнес,
И крест взвалив, мужицки просто,
По царски шевствуя понес.

1996. Прин