Велик и чуден мой гарем, микрохамса

Велик и чуден мой гарем
(Микрохамса: пять песней)


Песнь Первая: «...и ныне дикой тунгус...»
 
Британской музы небылицы...
Дают смятенье скрыть ресницы...
Дивится даже Worontcoff:
с "тунгузской" вывескою рядом –
корыстной волею "отцов"! –
лишь только English ловишь взглядом, –
в краю, движимом русским словом,
с безмолвным, загнанным народом...
Слезу тайком смахнешь с ресницы –
британской музы небылицы...

Но Пушкин и "тунгусам" дорог...
И "хан" не смей ему быть ворог...
Громадный Ленин в переплавке:
нужна для статуй новых бронза!
И Горький снят в стальной удавке:
"тунгусским" помыслам угроза!
И Гоголь свален с пьедестала,
как и создатель «Капитала»...
Пусть злату "хан" отнюдь не ворог,
но Пушкин и "тунгусам" дорог...

 
Песнь Вторая: «Явись, возлюбленная тень...»

Блажен, кто смолоду был молод
вне полюсов, где жар иль холод,
кто жаловал друзей и водку,
свой звездный час не упустил,
умел скрывать налево ходку,
субординацию хранил
и вечных истин не искал,
да честью с толком торговал...
О, полюса! О, жар! О, холод!
Блажен, кто смолоду был молод!

Блажен, кто взял в любви вершину,
кто с ней связал свою судьбину...
Средь них, средь избранных, мой Бог
меня явил однажды вмиг,
к Жене Единственной помог
мой донести рекой родник...
Лишь миг я Счастием дышал, –
свой дар Бог Сам же и забрал,
оставив мне мою судьбину:
блажен, кто взял Любви Вершину...
 

Песнь Третья: «Бегут, меняясь, наши лета...»
 
Грустнее в мире нет венца,
чем с милыми детьми вдовца:
быть должен мамой и отцом
при том, что сам-то сирота, –
не подопрут его теплом
ни век, ни сёстры, ни мамА…
А дщерь, себя слегка жалея,
инстинктом примет сан "Медея"...
О, детки милые вдовца!
Грустнее в мире нет венца...

По каплям море утекло...
В хрусталь переводить стекло
пытался я спустя три года,
ища спасенья от тоски...
Подделка тешила недолго...
И вновь мечусь... И вновь "прости"...
Оставь, Шехерезада, сказки!
Мне кумом стал эмир бухарский!
Хрустело наше с ним стекло...
По каплям море утекло...


Песнь Четвертая: «Нет, нет, не должен я...»
 
Есть пару слабостей и трещин…
И жаль покинутых мной женщин…
Был оправданий полон рот:
"ПлачУ, – вещал я, – по закону!
Ах, кабы ведать наперед,
где надо постелить солому..."
Супруга первая и дочь,
в меня похожая точь-в-точь...
Я плАчу в слабости от трещин...
Всех одиноких жаль мне женщин…

И вот теперь пою тебя,
сердца стихами теребя...
Но, если честно, то страшусь:
себя единственной объявишь,
закон напомнишь, веру, "мусс",
в которые меня затянешь...
Не может крыл лишиться стриж.
Не может в путах жить дервИш...
Сердца стихами теребя,
теперь, прости, пою тебя...
 


Песнь Пятая: «Я верю: я любим; для сердца нужно верить...»
 
Велик и чуден мой гарем!
В нём каждой нужен я, и всем!
Душа, настырная натура,
работа, правда, жизни новь,
губа, которая не дура,
борьба, нестынущая кровь,
литература, музы, грезы,
синь неба, прелесть юной розы..., –
ну, каждой нужен я и всем!
Велик и чуден мой гарем!

Велик и чуден мой гарем!
Я в нем не слеп, не глух, не нем!
Но больше раб, чем господин,
тут ничего уж не попишешь:
счёт жён немалый, я – один,
все требуют стола и крыши...
Одно спасенье: компромисс!
Никто пресечь его не тщись!
Иль буду слеп я, глух и нем...
Велик и чуден мой гарем...
 

Создание: май-2005,
редактирование: июнь-2014.

                **************************************

ПРИМЕЧАНИЯ к микрохамсе «Велик и чуден мой гарем»


Песнь 1: «Британской музы небылицы...» – строка из главы 3 «Евгения Онегина», строфа XII:

А ныне все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен – и в романе,
И там уж торжествует он.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал ее теперь кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
Лорд Байрон прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм.


Песнь 1: Worontcoff – граф Михаил Семенович Воронцов (1782-1856), генерал-губернатор Новороссии и наместник Бессарабии, в прошлом боевой генерал, сын русского посла в Англии, получивший там образование. По предположению друзей А.С. Пушкина, наместник будет с пониманием относиться к поэту, переведенному под его начальство из Кишинева в Одессу. Однако, случилось иначе. Высокомерное, покровительственное отношение англомана, не понимавшего и не знавшего русской литературы, вызывало раздражение Пушкина. Эпиграмма поэта "Полугерой, полуневежда, к тому ж еще полуподлец" относится к Воронцову. По распоряжению графа, Пушкин в числе самых низших чиновников канцелярии был направлен для уничтожения ползающей по степи саранчи. После чего поэт и подал в отставку. Уже из Михайловского Пушкин писал Дмитрию Максимовичу Шварцу, чиновнику особых поручений при Воронцове: "...здесь нет ни моря, ни неба полудня, ни итальянской оперы. Но зато нет – ни саранчи, ни милордов Уоронцовых".


Песнь 2: «Блажен, кто смолоду был молод...» – строка из главы 8 «Евгения Онегина», строфа X:

Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N.N. прекрасный человек.

Песнь 3: Медея – символ жестокой ревности и мстительности.

* * *

Заголовки песней микрохамсы – строки из произведений А.С. Пушкина.

1. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», 1836 г.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.

2. «Заклинание» ("О если правда, что в ночи..."), 1830 г.

Явись, возлюбленная тень,
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальняя звезда,
Как легкий звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне все равно: сюда, сюда!…

3. «Прощание» ("В последний раз твой образ милый..."), 1830 г.

Бегут, меняясь наши лета,
Меняя все, меняя нас.
Уж ты для своего поэта
Могильным сумраком одета,
И для тебя твой друг угас.

4. «К***» ("Нет, нет, не должен я, не смею, не могу..."), 1832 г.

Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие мое я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;

5. «Дориде», 1820 г.

Я верю: я любим; для сердца нужно верить.
Нет, милая моя не может лицемерить;
Все непритворно в ней: желаний томный жар,
Стыдливость робкая, харит бесценный дар,
Нарядов и речей приятная небрежность,
И ласковых имен младенческая нежность.