Панама рассказ о лошади

Звали ее Панама.
Мы работали на практике в Мстиславском конном заводе группой.

Положено было девушек отправить работать в столовую, а парней — на ремонт конюшен и коровника. Один парень был необходим для работы конюхом. Вся группа единогласно выдвинула для этого меня.

Мой участок представлял из себя пай племенных маток (13 кобыл с 11 жеребятами). /Группа работала месяц, а я осталась в заводе до начала учебного года./

Панама — это выделенная мне рабочая лошадь русской тяжеловозной породы, моя ровесница по возрасту. Кобыла была сильной, в прошлом даже призер на испытаниях тяжеловозов. Происходила она от Прибоя и Панели, была чистопородной.

Красота у нее была своя. Я — поклонница легких верховых лошадей, с ветром в гриве и горящими глазами, тонкими ногами, высоким ростом. А Панама была невысокой, с обросшими ногами; длинной гривой, вместо ветра в ней был запутавшийся репей. Рыжая, с уже поседевшим хвостом, с грустным, уставшим от жизни и тяжелой работы взглядом. Она была в племенном составе, но ее брали работать все, кому не лень. Хозяина (постоянного человека) у нее не было. Худая (для тяжеловоза практически нереально, т.к. они хорошо держат тело), с потускневшей шерстью. Работали на ней все, а кормить — желающие не находились, она перебивалась пастбищем. Я работала с ней чуть больше 2 месяцев.

Пришлось начинать с приручения. Она никому не давалась ловиться. Я где-то с неделю ходила за ней со всякими лакомствами, уговорами и подготовленным недоуздком. Когда она стала мне доверять, я перестала давать ее для работы. Всегда управляла ей сама, никого не подпускала. Панама отплатила мне с лихвой. Она ходила за мной по пятам, провожала домой, встречала утром. С пастбища приходила вовремя, когда пригоняли табун. Паслась всегда одна. Иногда я оставалась с ней на поле, разговаривала с ней. И было ощущение, что она меня понимает. Бывало, я залазила на нее верхом, без седла и уздечки. Она ходила по полю, щипала траву, а я спала. Эта кобыла — всем лошадям лошадь. Никогда я не встречала чего-либо подобного.

Однажды я чуть ее не потеряла. Был жаркий день, шла заготовка зерна на току. Моя Панама как-то забралась на ток и наелась неочищенного, не перемолотого зерна. Пришел табун, Панама тоже. Я поставила Панаму в денник, напоила, насыпала ей овса (я не знала, что она уже хватанула зерна). Занялась моими племенными мамочками. Уже поздно вечером, когда разошлись все конюхи, я осталась в конюшне (я всегда уходила позже всех — я ведь была не дома, а общага меня не прельщала). Закончила все дела, собралась уходить. Глянула на денник Панамы, и не увидела ее следящей за мной морды!!! Открыла дверь, а она лежит, овес не тронула. Позвала — нет реакции, только протяжный стон (как человек!). Сердце упало. Я бросилась к ней, лошадь тяжело и неглубоко, часто дышала, пот ручьем — как будто ее облили водой. И глаза — в них боль, страдание, мольба и что-то еще. Я побежала за ветврачем. Ольга, моя подруга, была еще на ферме. Она бросила все дела, мы побежали на конюшню. Поднять Панаму не представлялось возможным — тяжелейшие колики. Оля уколола ей огромную дозу кофеина и обезболивающего. Ей стало чуть легче. Поднялась она рывком. Слава богу! Я ее вышагивала в поводу часа 3. Мы жили с Олей вдвоем, домой пришли только к часу ночи. Наутро кобыла отошла, все было в порядке. Но я пережила за тот день очень много. Я испугалась, что потеряю друга, лучшего и почти единственного на тот момент.

Потом, через неделю после этого случая мне нужно было ехать на учебу. Вся деревня меня хвалила, что я привела лошадь к жизни. Она поправилась, появился блеск в глазах. Я пришла к ней прощаться, она отвернулась, плакала. Не верится. Лакомство взяла, положила голову на плечо. Я и сейчас роняю слезы...
Кобылу мою сдали на мясокомбинат где-то через месяц после моего отъезда. Это было в 1997 году.

Вот такая история. Когда я ее писала, я видела свою Панамку так, как если бы она была сейчас рядом. Это был мой ДРУГ.

18 января 2001