Как давно это было?

Как давно это было?
Он подошел к столу. Оперся о него руками. Выглянул в окно. Там серое небо готовилось пролить на серый мир бесцветную, солёную воду.
Оно вот-вот заплачет.
Но оно не плакало. Ветер разогнал тучи. Тучи ушли. Но небо не улыбнулось. Ветер не сдул с его лица грусть. Оно осталось глядеть на людей: чистое и суровое.
Как оно похоже на меня.
Холод окутал его. Мир завертелся и упал. Темнота. Темнота не снаружи, а внутри. Она была там – в его душе.
Холодно. Темно. Грустно. Жаль…
Темнота отступила. Брызнула из глаз как слёзы. Взорвалась, уничтожая сама себя.
Где я?
Он стоял перед старенькой дверью. По обе стороны от неё был коридор. Бесконечный коридор. Посмотришь вправо – он тонет в тумане, влево – мрак.
Я должен войти в эту дверь. Открыть её. Ведь эта дверь в обещанную страну.
Обещанную кем? Кому?
Не знаю. Но я должен открыть её и….
И умереть. Ха-Ха-Ха-аааааааааа…
Нет! Открыть, что бы вспомнить, чтобы жить!
Жить, жить, жить. Какая разница. Зачем тебе жить. Смерть иногда бывает приятней жизни. Смерть убаюкивает. Как там поётся «смерть я обниму рукой, и только с ней одной я поделюсь своей мечтой». А воспоминания приносят лишь боль….
Отвали.
Он взялся за дверную ручку.
16.
На двери черными буквами было написано число шестнадцать.
Так знакомо и больно.
Он снова коснулся дверной ручки. Повернул. Дверь распахнулась. Выпуская в сырой мрак тепло и уют, смешанные с любовью и дружбой. Комната за дверью была заполнена детьми.
Я дома. Я дома. Дома… дома… дома…
Он шагнул в комнату – седой, но гордый и прямой старик. Комната шагнула к нему.
Как долго я ждал. Как долго. Господи, спасибо тебе…
- Дедушка, посмотри, что я тебе принесла.
Перед стариком стояла милая черноволосая девочка. Она протягивала ему какой-то листок.
- Что это, малышка?
- Это я написала. Сама.
Её глаза излучали свет.
Старик взял лист. Когда он закончил читать, из его глаз покатились слёзы.
- Как давно это было… - Сказал он.
- Давно? И мне кажется… так давно. Но я написала это сегодня. Для тебя. Я знала – ты придёшь.
Старик опустился перед девочкой на колени. Взял её маленькие ручки в свои.
- Послушай, милая, откуда такие грустные мысли? Ты ведь ещё такая маленькая. А в твоих стихал грусть.
- Я не знаю… Просто… эти мысли, они… они постоянно приходят ко мне. Мне кажется, что я должна вспомнить, но не могу! Понимаешь – не могу!
Девочка уткнулась старику в грудь и заплакала. Он погладил её шелковистые волосы.
- Не плач. Все будет хорошо. Нужно верить!
- Верить?
- Ага. Ты ведь веришь мне?
- Кажется да.
- Молодец! Я всегда знал, что ты способна на большее. Чем все они.
Старик показал на бегающих вокруг детей.
- А теперь мне пора.
- Нет. Не бросай меня. Мне так холодно здесь одной. Забери меня с собой. Пожалуйста.
Девочка умоляюще посмотрела на старика.
- Я не могу, малышка. Я бы хотел, но не могу. Прости
Он поднялся и шагнул к двери. Такой доброй внутрь и хищной наружу.
- Прости.
Девочка бросилась к нему. Она бежала, но не могла дотронуться до него. Оставалась на месте. По её щечкам катились слёзы. Она что-то кричала. Старик не слышал. Он шёл назад. Шел туда, от куда уже не вернётся. Его сердце разрывалось на части.
Подойдя к двери он оглянулся. Девочка стояла и смотрела на него с невообразимой грустью. Внезапно он захотел подбежать к ней, сжать в объятьях. Но знал, что не сможет. Ему и так позволили большее, чем он надеялся.
Девочка увидела, что он смотрит на нее. И что-то прошептала.
ТЫ ВЕРНЁШСЯ?
Прочитал он по ее губам.
- Я постараюсь. – Крикнул старик. – Постараюсь.
Он бросил взгляд на комнату. Все дети вели себя так, будто ничего не происходило. Он любил их всех. Некоторых особенно. Но только эта девочка заметила, узнала его. Он постарается, постарается….
Старик шагнул в дверь и больше не оборачивался.