Островитянка не в стихах

Что-то последнее время ничего не получалось и грусть стала моим частым гостем. Дни летели и летели, а на сердце становилось все тяжелее и тяжелее. Наверное предчувствие конца пропитало меня изнутри, но все мое существо прогоняло эти мысли. Но что неизбежно, то придет.
так и получилось – пришла весна, а в моей жизни наступила осень. Да, именно осень, а не зима – потому что мы не совсем расстались с моей девушкой, просто до обычного банально решили пожить отдельно, вернее она решила, что мне нужно съехать. Мои попытки хоть как-то наладить наши редкие встречи и телефонные разговоры ни к чем не приводили. Она все дальше и дальше расставляла временные отрезки для них. В итоге за все лето я видела свою «жену» два раза. Сердце рвалось, разум бунтовал. Сердце продолжало любить, разум требовал ответов. Первое я не могла остановить, второе мне не могли мне дать.
Я забивала дни и вечера работой, наконец вспомнила о своих друзьях. Ночью приходили кошмары, я не любила ночь. И каждый день начинался без любимых глаз, как впрочем и заканчивался.
Ледяной кол вошел в меня в начале сентября и вот тогда пришло время зимы. Рановато как-то. Постепенно боль забирала все мои силы, то, что я так ждала, пригвоздило меня тысячью иголками к тому, что было когда-то «нами». Ответ, который так требовал мой пытливый мозг, осушил мое сердце и укротил пульс до прямой линии.
Она плакала. Плакала, как это обычно делают в мою жилетку, как обычно в жилетку друга и плакала о своей несчастной любви к другому. Ее не мог остановить даже тот факт, что мы еще не расстались, просто не виделись больше трех месяцев. Предательство – наивысшая мера смертной казни. Оно как в советских тюрьмах совершается выстрелом в спину, ты можешь ждать его, можешь не ждать, но оно пройдет сквозь тебя неожиданно и резко, оно ворвется сзади и разодрав грудную клетку выкинет обугленное сердце. Мой Палач ел и пил со мной из одной посуды больше трех лет, делил постель и ванную, дарил полет и вдохновение, рассекал улицы города и наполнял собою каждую секунду бытия. Мой Палач был молод и красив, но носил в себе эгоистичное сердце, твердую верю в свою правоту и бескомпромиссность в принятых решений. Я любила его и прощала, мы были странной парой, хотя что странного может быть когда одному нравится мучить, а другому принимать и прощать боль. Я часто хотела уйти первой, но что-то всегда держало, в начале она была моим воздухом, а как можно жить без воздуха, потом она была моим огнем, наша страсть зашлась тысячью языками уничтожив землю, а как уйти от того, что лишает почвы под ногами, разве можно уйти по тому, что отсутствует. Когда закончилось топливо – она стала моим руслом длинной реки с частыми и крутыми порогами, но тем не менее мой длинной, длинной рекой, которая должна была течь всю жизнь.
Чужие руки выстроили платину – осушили мой родник, они лишили меня жизненной влаги на долгий срок. Они лишили меня смысла. Мой Палач и Чужие руки – мне их нужно забыть.
Год назад, я записалась на курсы китайского языка. Мне всегда это было интересно – попробовать свои силы в расшифровке китайской грамоты, плюс в то время у меня был творческий подъем, а направлять высвободившуюся энергию было не на кого. Но потом как-то дома стали появляться проблемы да разлады, работы прибавилось, курсы остались в прошлом и только изредка я тешила память перелистыванием учебника.
Время лечит сердечные раны. Но мне это не подходило – идеальность формулы лечения в моем случае была такова – время плюс расстоянье. Расстоянье было той необходимой константой, без которой моя болезнь была бы хроническим заболеванием. Моя девушка умела возвращаться, а я была слаба, что бы перекрыть доступ.
Решение пришло неожиданно – бросить все и уехать в Китай. Бурей у моего корабля оторвало якорь, гавань оказалась затоплена… ни что меня не держало. Плаванье в открытом океане было открытым горизонтом для новых свершений и начинаний.
Но судьбой мне было предначертано задержаться в родном городе еще на один год. Первое время я зависала на работе до поздней ночи, мне изредка хотелось кого-либо видеть, но друзья на то и друзья, что не отвернулись и не бросили надежду на мое возрождение. Поэтому через пару месяцев я стала появляться в оживленных тусовках, потом это стало происходить раз в неделю. Ближе к новому году я расширила круг новых лиц. У меня появилось действительно много новых друзей с которыми все легче и легче было заполнять ту пустоту, которая врастала в меня и овивала надежными щупальцами. Однако холод был антарктический и казалось, что никакой взгляд не сможет меня растопить, хотя бы немного обогреть. Вместе с потребностями в новых чувствах меня одолевал страх перед новым человеком. Открыть – значит опять подставить спину для нового выстрела. Я не хотела умирать. Я уже была мертва.
На новый год меня занесло в Индонезию. Первая весточка из Азии. Сердце ёкнуло, меня зацепило за живое. Впервые в жизни я почувствовала себя охотником жадным на глаза. Я поглощала эту красоту с каждым вздохом, с каждым шагом. Впервые мне захотелось сменить образ пай девочки у которой все распланировано по жизни, у которой есть четкие установки, моральные ценности. Мне захотелось просто брать то, что дают. Жить одним прикосновением и на утро просыпать с поцелуем на губах, но при этом не думать, что на следующий вечер подарившая все это окажется с иным выражением глаз, другого роста и возраста. Восточные девушки – летнее наваждение среди холодной зимы. Глоток влажного воздуха в пересохшей пустыне. Отрыв длинной в две недели. Сказка, которой мне не хватало, распаленное воображение, теплый океан, белый песок. Отрицание слова «нет». Я влюблялась каждый день, это состояние влюбленности меня растопило, перегрело, я уже не могла остановится. Я встретила Ее. Женщина- мальчик. Энергия взрыва. У нее была кожа солнца, темного бархата и оставляющая ожоги при каждом прикосновении. У нее были глаза ночного океана, такие же бездонно влекущие с миллиардом отражающихся в нем звездами. У нее была улыбка страсти, поцелуи желания, прикосновения вечности. Она нажала на стоп и никто не смел продолжать движения в нашем ритме. Мы летали по острову на ее мопеде, обгоняя ветер, укрывались от солнца под пальмами, сливаясь с травой, гонялись за рыбкам в океане, но непременно ловили друг друга. Что такое сон? Я не спала две недели, постоянное движение. Я как оголодавший волк не могла насытится, не могла остановится. Она меня наполняла собой и во мне не осталось ни боли, ни страха, ни одиночества. Она рассказывала – и я рождалась с этими словами заново, она протягивала руку и я доверяясь ее красивой линии становилась ее продолжением.
Лето закончилось так же неожиданно, как и началось. Курортный роман не обещал продолжения. Я была для нее таким же лекарством, как и она для меня. Перед смертельным диагнозом расставания со своей девушкой у нее была жизнь в два раза длиннее моей.
Однажды вечером мы раскрыли друг другу распаренные раны. Меня многое поразило в ее истории. Ислам. Нам всегда казалось, что эта религия не позволяет человеку жить открыто, но если ты еще и женщина…
Она сильная, но сильных мира сего не обходит желание быть открыто-счастливой. В институте первая любовь перевернула ее бытие, а она в свою очередь перевернула этим открытием бытие своих родных и близких. В чем-то ее рассказ пересекался с моим – люблю – буду честной, люблю – не смогу скрыть, люблю – буду любить, что бы не говорили! Сказала – сделала. Скандалы были, но они начали жить вместе, потом все утряслось, а они продолжали жить вместе. Они прошли 12 лет не расставаясь, они были недосягаемы для всех, но у таких пар есть слабое место… отсутствие опыта в сравнении. Иногда легкий флирт обманом превращается в страсть, начинает замещать собой прочно уложенный фундамент, прокрадывается в глубины сознания и как наркотик требует дозы новых ощущений. Да. Ей трудно было устоять, а ее девушке было трудно простить. Ошибка? Желание свободы? Страх возраста?
Ее новая девушка была моложе ровно на срок ее супружеской жизни. Ее новая девушка была полной противоположностью ее супружеской жизни. Это был мир одного полета, но у них не было шанса на счастливое приземление. Она хотела сгореть, ей хотелось почувствовать пульсирующую кровь бьющую барабанной трелью в висках. Она хотела невозвращения – она к нему пришла. Полет длился два года, затяжной прыжок без страховки. Они жили на грани. Она была как я – ей нужен был этот допинг, ей нужна была боль, что бы чувствовать себя живой, ей нужно было сумасшествие, которое вернуло ее молодость. Она потеряла своих друзей, она потеряла семью, она отдавалась полностью новой страсти, но как и я всегда хотела уйти первой, зная, что конец наступит, что эта иллюзия.
Она не ушла первой. Она осталась без сердца, которое вырвалось при посадке, она ударилась о землю и не могла собрать остатки после крушения. Она оказалась замороженной посреди пылающего зноем города. Она пыталась вернуться к первоисточнику, но никто ее не ждал. Она пыталась вернутся к друзьям, но пришлось заводить новых знакомых. Она бежала и не могла сдвинуться с места.
А на новый год мы встретились.

Мой город встретил меня теплой погодой. Теплым оказался не только город. Мое сердце еще пылало и его тепло согревало холодные лица прохожих. Желание уехать в Азию не покидало меня, а еще более крепко врастало бамбуковыми побегами в спинной мозг. Моя островитянка изредка писала письма, мы становились дальше, но почему-то не было больно. Наша встреча все еще будила меня ночами. Это были красивые воспоминания, полные искренности и страсти. Это было предзнаменованием весны.