Из книги я умер от этой любви и выжил от этих стихов 1977-1985

 
 ЦВЕТНАЯ БАБОЧКА

Цветная бабочка - распахнутые крылья,
Округлый бархат, врезанный узор,
Пыльцы жемчужная и влажная мантилья,
Причуды красок - как мелодий хор.

Движенья крыл - натянуты и плавны,
Внимают лёгким всплескам ветерка,
Погружена в себя и думает о главному
Чуть сердится и хмурится слегка.

Когда она, хмельна от высоты,
Парит в лучах мерцающего шарма,
Её, безумствуя, приветствуют цветы -
Победоносного вождя и командарма.

Как непредвидим твой изломанный полёт
В горячем воздухе, искрящемся огнями.
Свободный танец твой кто разберет,
Цветная бабочка с высокими глазами?!

6 - 7 августа 1997 года


В промозглой тьме глобального загона
Взбухают, множатся химеры, наважденья,
Марионеток бьёт психоз столпотворенья
Под шепоток протухнувшего звона.

Нищета и несуразность рядятся богами,
Довлеет безразличья ржавый свод,
И пожирает кровь, страданье, пот
Раздрызганное время, шевеля белками.

И убеждает - неизменно! неизменно!
Но дикой молнией ударит перемена,
Прольётся небо на хрипящий хоровод,

Всё опрокинется касаньем, тонкой дланью,
Душа споткнётся странной гранью -
И из кошмара чудо тёплое прильнёт.
 
 ***

Когда я думаю о Вас,
Мне грустно и чуть-чуть тепло.
Безмолвных слов кружится пляс
И бьется в темное стекло.

Не надо делать ничего,
И это - так невероятно.
Скользит слепое полотно -
И множится тоска стократно.

На зло судьбе такой, как летом - снег,
Грядущей явью, полумиражами,
Цветет, летят, просто счастливый смех
Над нашими свободными шагами.

Тревога, звуки, пустота и тени
Томят и ждут о нас стихотворений.
Пропали звезды в посеребренной траве
И полночь стынет, стынет в янтаре.
 
 ***

Кто там помнит обо мне,
В телефонной тишине?
Бездыханное молчанье -
Трехмгновенное свиданье.

Да! Ало? Ало? Слов нет -
И гудки, гудки в ответ,
Безучастность аппарата,
Трубки черная заплата.

Что ж ты, чудо телефона?
Где забота о влюбленных?
Слышишь! Им стеною - жизнь.
Связь! Горит! Соединись!

Кабели и провода,
Нас свяжите навсегда
Без оглядки и раздумий
Ворожбою полнолуний.

Разрывайтеся, звонки!
Отверзайтеся, стихи!
Я - скажу, о всем, о нас!
Ты - молчи. В последний раз.

Пусть во всем - я виноват,
Виноват один, сто крат!
Ради Бога! Не сердись!
Я - не вижу, улыбнись!
 
 ***

ДЕНЬ ВЕСЕННЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ

День весеннего равноденствия -
Расколовшийся перелом.
На две стороны, на две стороны
Разрывается веры звон.

Твоё женское разумение
Нас обоих уже на краю,
Чудных глаз нежный миг озарения
И мгновенный отзыв - "люблю!"

Тебе, тебе благодарение
За боль, за проблеск и за муку.
За слова два - два одарения
На подорожную-разлуку.

Да взорвётся! взорвётся! взорвётся!
Что сегодня - жизнью зовётся
И, быть может, по чистому полю
И, быть может, по синему морю
Мы с тобой пойдём погулять.

22 марта 1978 года
 
 

Пускай горят за ночью ночи -
Мне всё равно, мне всё равно,
Ничто не прочит, не пророчит,
Мятётся некое пятно,
Двух линий пустота взирает гулко,
Порыв простёрт сутулым переулком,
Над ним фонарь плывёт болотной плошкой,
Тень дребезжит окольною дорожкой,
Скрипят Галактики спиралевые кости,
В окне сиреневые струпьев грозди,
Примета бытия - мой чёрный телефон,
Непостижимо совмещение времён,
И бесконечный циркулярный диалог
Своим бессилием истерзан, изнемог,
Не голова - морёная колода -
Вот так рождается проклятая свобода,
Чтоб быть, чтоб быть - что так, что этак
В гуще почти таких же клеток
И всё равно, и всё равно -
Что там, что там пятно иль дно.
Вернуть! Вернуться, возвратиться!
С начала всё - случайна вереница.
А в глотке - удаленья горький шест
И голубым пылает чёрен крест.
О, некуда, некуда деться
От мыслей безумного сердца!

 ***
 
О, оторвись и стань звездою
Над ней, над нами, надо мною.
Как зло обидела обоих -
Не наделив одной судьбою.

О, мимолётная снежинка,
Ждёт встреча с ледяной водой.
Полубезумная кровинка
Мечта и сладостная боль.

Изыди с талою водою,
Кань с неначавшейся весною.
Неверный, муторный обман
Твой иллюзорный сарафан.

О, ты всегда с толикой яда,
С зарёю смерти на устах.
За всё - награда и расплата.
Двуликий друг, двуликий враг.

Тебе ли быть несправедливой,
Когда всё немо вопиет -
О, прикоснись, не сверни мимо
И дай, и дай спасенья гнёт.

В бездонной сутолоке узкой
Недопустимо ожидать.
Ты стала блажью, перегрузкой,
Вино в руке - не удержать.

Ведь так - нельзя, ведь
Что есть ещё - чтоб быть счастливым?
О, окровавь собою жизнь!
Что хочешь делай - но вернись!
 
 ***

НАВСЕГДА РАЗЛУЧАЮТСЯ ДВОЕ

Отпускать - дорогое стремленье,
Сразу - в сердце, душе и уме,
Самому отдавать на забвенье
Серебро в изумленья огне.

Сжаты губы. Сошла неподвижность.
И пространна - слепящая даль,
Как убийственно видно и слышно,
И как стало убийственно жаль!

Все ты знаешь, но боль - всегда нова,
Все равно - дышишь только тоской.
Расцветают в полночь оковы,
Свет дымится, крадется покой.

Всяк конец обязательно горек
И за ним всегда пустота.
Пузырится житейское море,
Да сереет, как шрам, чистота.

Кто ты? Что ты? Какое такое?
Где? Когда? И опять же, зачем?
Навсегда разлучаются двое,
Но забыть нельзя насовсем.
 
 ***

В ГОЛОСЕЕВО

Ты смотришь в свое окно
На рядом под небом лес
И памяти грустной стекло
Грезит - чтоб он исчез.

Я тоже взираю в окно,
Будто здесь ты вдруг пролетишь.
Вне нас. Было предрешено.
Но знаю - ты в окна глядишь.

Телефоны не зазвонят
Кончен из звонков диалог,
И досады клубящийся ад
Мига ждет, как взведенный курок.

Наши души поникли ничком,
Погорельцы от здравого смысла,
Вьется жалость пьянящим дымком,
Изъязвляя судьбы коромысло.

Можно только дивиться любви -
Как она сквозь все прорастает
И, свершая свои круги,
Нас, пустых, в живых оставляет.
 
 ***

Рябины красные огни
Под голубыми небесами,
Осенней грустью сочтены
Ожоги летними лучами.

Продета в небо белая луна,
Тёмный покой насуплен, туг и льдист,
Стоят, как сироты, коробочки-дома,
Тревожа ночь, летит на землю лист.

Катись, мой друг, дорогою романса
Среди обихода кутерьмы,
Пленись свободой прощелыги-танца,
Где страсть и боль в сраженьи скрещены.

Что тебе дерево и трепетная ветка -
Им от тебя осталась почка-метка,
Пусть зеленеют вечно на здоровье
Своей зелёной хлорофильей кровью.

А ты - багрян, само сухое солнце.
Пора, мой друг, в курьёзную страну.
Смотри - уже распахнуто оконце
И светит, и манит в иную глубину.

Горчит, свежит рассвет выздоровленья,
Улыбки нежности открыты и светлы,
Весь в пузырьках тоски и сожаленья
Ты доверяешь сокровению судьбы.
 
 ***

ПЛЫВЁТ СОЛОМИНКА

О, этот страждущий туман,
Неверность и невероятность,
Полуобман, полудурман
И обречённая причастность.

До тла избитая усталость,
Яд сладкий - памяти звонки,
Само собой всё истерзалось.
И всполохи - из недр тоски.

Плывёт соломинка. - не тонет.
Так и живи. Так и живи.
Словно в кристалле-окаёме
Прикосновения любви.
 
 ***

Что пожелать тебе, мой милый,
В твой горький час, в твой горький час.
Не веры,стойкости и силы,
Не счастья полный тарантас.

Не, наконец, омылка славы,
Не млека самозабытья,
Не сверхудачной суперпары
На годы долгие житья.

Разъято небо, побурели звёзды.
Ни время и не рано, и не поздно.
Всё - ничего и нечего желать.
Стихи да будут - изредка взростать.
 
 ***

НЕСКАЗАННОЕ

Нам никуда от нас не деться -
Сошлося сердце против сердца.
И от того такая мука,
Что созданы мы друг для друга.

 ***


Гроза и дождь.
Любови и слёзы.
Нет отделённости и простоты.
Есть одиночества прозябшие скиты.

 ***
 
Воспоминанья о любимой - светлый час!
Быль-небыль, жизнь воображенья!
Волшебный свет любимых глаз,
Безмолвность, чудо потрясенья,

Влюбленности млечность и сон,
Ее напряженье, дыхание
Повсюду, всегда и во всем.
И бездна. Тоска. Расставание.

Воспоминанье о любимой - горький час
В больной обугленной тиши.
Судьбы почти понятный сказ
В пространной пустоши души.
 
 ***

ПОДАРОК К ДНЮ РОЖДЕНЬЯ

Блестит луна Атлантикой, селёдкой,
Упругий воздуха малиновый бутон,
Шаги тревожат тишину чечёткой,
Теплынь рассыпала золототканный звон.

Цвет яблонь, словно первая любовь,
Неудержимо бел и незаметно розов
С безумной щедростью избыть себя готов,
С восторгом сыплет одурманящую россыпь.

А темнота обручена с лукавством,
Обворожительный расплескивает мёд,
Ночь переполнена весенним царством,
Парит мечтой, волшебствует поёт.

Блаженство булькает пленяющею сказкой,
Свободна и легка прочёркнутая даль,
Глаза пылают изумрудной лаской,
Летят по небу скрипка и рояль.

Стартуют мотыльки крылатых вдохновений,
Пьянят созвучий радостные вздохи,
И драгоценность быстрых изменений.
Смеются звонко звёзды-скоморохи.

Май, 1978 год
 

ЧЁРНЫЙ ПОТОЛОК

Надо мной не низок, не высок
Распростёрся чёрный потолок.
Чуть повыше - крыша из железа
И над всем - ночных небес завеса.

Всё просто, не страшно, совсем не опасно.
Всё, что сгорело, горело напрасно.
И слышится мне - это просто прекрасно
Терзаться и верить, верить в напрасно!
 
 ***

Утешится можно многим
И попусту не тосковать,
Ради прекрасно погоды
Собраться пешком погулять.

Лазурного неба улыбка
Слепит, излучая восторг,
Просохла тропиночки нитка,
Зовущая в высь, за порог.

Блестящие чёрные ветки
Готовятся белым цвести,
Гнездятся сороки-соседки,
Творенье повсюду в чести.

Подобно любовным романам,
Восходят, удержу не зная,
Зелёные пики тюльпанов,
Багряные раны скрывая.

Беспечность рассыпала искры,
И легкость, как воздух,пьянит,
На краски рассыпались мысли,
Вздувая румянец ланит.

Весеннее завихренье, лукавая канитель,
Свобода, дремота, томленье,
Прохлада, суббота, апрель,
А завтра - ещё воскресенье.

Апрель 1978 года
 
 ***

Опять та самая тоска томит и гложет.
Повеяло на миг, открылось, ожило
И на глазах уходит, становясь дороже,
Невозмутимый вид, как будто все равно.

Мне жаль чего-то в ней и жаль: сегодня нас,
Потеря без вины случившейся любви.
Желанный проблеск полыхнул из глаз
На невозможность. Невозможность - хоть умри!

Мне оставаться, ей недолгий путь,
чтоб утишить из-за меня зажегшееся нечто.
Удушит душный пух - и не вернуть.
И это - жизнь, обычная, навечно.

И поражает, как души движенье
Твоё сокровное туманит и теснит,
Закручивает внутрь тебя твои стремленья,
Когда незримая стихия вновь пленит.
 
 ***

Холод в июле. Темень. Дом.
Дрожь грома в грозовом томленьи.
И ты, и ты - со всех сторон
на невозможном удаленьи.

Безвыходность в бессчётный раз
Корежит грудь сухой тоскою.
Как пусто! Ливня щёлк и пляс
и треск секунд подёрнут мглою.

У, эта гильотина-жизнь
Стравила всё! не пожалела!
Любовью веет - не клонись -
Стих - невзирающая вера.
 
 ***

Ну что, ну что, мои стихи,
Ну что - не много вы смогли
Среди удушливых узлов,
Горячки, нервов, слабых слов.

Взрастили вас полуночные травы,
Но как, предчувствуя, убийственно вы правы
и неизменны вы одни, но что-то в нас
Нас изменят каждый миг и раз.

Опять в пыли безвестная дорога
От вашего, от вашего порога.
Я к вам вернусь в свою, в свою обитель
И вы - опять со мной заговорите,

И ваша дрожь и боли перезвон
Пусть сердце жмут со всех, со всех сторон.
С рассветных ваших золотистых плёсов,
С горящих угольных откосов,
Как жизнь, как памяти грёза,
Навстречу вспыхнут чудные глаза!
 
 ***

Ступай, любовь, роман мгновений,
Искр двуединых потрясений,
Влачися стёжкою забвенья,
истёрзывая в прах стандартное мученье.

Всё та же детская безбрежная тоска,
Истомы исходящая роса,
Проклятье силы и бессилья
И душат собственные крылья.

1978 - 1979 годы

 

О, ты хрустальное мгновенье,
Надежд и грёз столпотворенье,
Собою примиряешь нас -
Чтоб обмануть - в который раз!

1978 - 1979 годы


Как хорошо не знать, не понимать,
Не видеть, ни за что не догадаться.
И сладкий хлеб в усталости жевать
И за немыслимым ни разу не погнаться.
 
 ***

Как странна, как чудна взаимная власть,
Из взглядов тревожных взяла и сплелась,
Незрима, как вечность, владеет тобой
Отрава и жажда в обойме одной,
Как высшее благо - простое свершенье,
Душ потрясенье, огонь и свеченье.
Но дико колеблется центр её,
Как зло, вычленяя мое и твоё.
Всего не хватило в грешном тебе
В тот миг, в то мгновенье забыть о себе
И поздно, как поздно потом поправлять -
Немедля разносит времени падь.
О, тёмная тяга к борьбе, мятежу
И ускоренье - скорей, к рубежу.
О, эта болтанка от бездны к спасенью,
Ты - нож мясника, привычка к решенью.
И смерть репетируя, пляшет агония.
Души задули. Угасла симфония.

Явится день как бы удачный да счастливый,
Кривыми минусами заштрихован, обрамлён.
И хоть, воочию, и жертвы, и убийцы живы -
Ночь, утро, день - как после похорон.
 
 ***

УТРАЧЕННОМУ ВРЕМЕНИ

Утраченное время, верный мой товарищ!
Ты - символ любви, бескорыстья, добра.
Безумства собою возжённых пожарищ,
Ты - память без тени, огонь без тепла.

Я вижу тебя, хоть ты, бестелесно
И цвета моей истончённой тоски,
Объемлет тебя наше старое кресло,
Вонзив усталости отросшие клыки.

Я слышу твой голос дневных сновидений,
Дыханье из горя и пенье обид,
Ты всё из цветущих нездешних растений,
А твой циферблат мечтами повит.

Улыбка твоя из весенних сокровищ
Мерцает, тая опаляющий свет.
В глазницах теснится когорта чудовищ,
А в шлейфе запуталась тысяча бед.

Тебе ничего, ничего не жалели,
Себя отдавали, хоть не любя.
Так пусть же теперь твои менестрели
Не отпевают за это меня.
 
 ***

Летают бабочки - а, значит, годовщина
Стихотворения о бабочке цветной.
К нам, кажется, бредёт, скорбя, кончина
С поникнувшей от счастья головой.

Летают бабочки без страхов и без грусти
Чего боятся в жизни роковой?
Поймают, попридержат и отпустят -
Мир осенён гуманною звездой!

Летают бабочки, а нас всё носят ноги,
вбивая в прах клавиатуру дней,
А где-то посреди большой дороги
Засел в засаду саблезубый Бармалей.

Летайте, бабочки, свободно и легко!
Пусть светит солнце голубое!
Неужто улетела высоко
В худое крошево субстанции покоя?!

5 ноября 1982 года
 

И ТОГО ...

Кто кого любил когда-то
Непонятно почему-то,
Хранит тягу к той утрате,
Растворившей в душе смуту.

Можно без устали мечтать-гадать -
Как было бы мне с этим человеком.
А невозможности секретная печать
Порывы лучшего хоронит вечным снегом.

Вибрирующий дискант сожаленья
Уколет ночью, среди бела дня,
Но суета, спеша, замызгивает время,
воспоминанья, взгляды и тебя.

И чей ты дар, обиженное чувство,
Воображенья и тоски магнит сердечный,
В коловращении сцепившихся искусстно
С надеждою на случай и на встречу?

Так в памяти возникнет обелиск,
Укромный холмик или грусти крест.
Как юная мечта прозрачен, счастлив, чист,
Твой тайный друг, отдушина, протест.

17 ноября 1984 года
 

Чужая женщина в чужой одежде
Без отблеска, без тени "прежде"
Сидит и смотрит, просто смотрит.
Как не смотри - она не вздрогнет.

Ей - далеко не всё равно.
Не всё прокисло то вино.
Не хочется, чтоб было розно,
Хоть грохнулась решётка поздно.

Но держим безразличья вид.
В бок каждый нервно заспешит,
инерцией обид страдая
и руки к ране прижимая.

Завал отживших впечатлений
И неоплазма перемен
Путь преграждают откровенью.
Сильней всегда житейский плен.

20 -21 февраля 1985 года
 

Так потихоньку, помаленьку
Не страшно станет умирать
И без тоски и без боленья
Отрывки, что-то вспоминать.

Лежать, грустить в предсмертной тьме,
Ждать, не желая ожиданья.
Бессилие течёт в тебе.
Судьба клонится : "до свиданья".

Что ж, кажется, что ты уже не против.
Раз так, как все, как все...
Пустые окна ночью заколотим...
Как-будто бы во сне, во сне...

7 ноября 1986 года
 

Необратимо безразличье
К любимой, делу иль друзьям.
Скорбя, смиренный ангел свищет :
Они виновны, а не сам.

И это так, но что в том толку.
Танцуют вальс печали тени.
Все делятся на нитку и иголку
И жертвуют себя житейской Мельпомене.

Закутавшись в него как в одеяло,
Покоимся в вновь обретённой воде.
Всегда темно, но радостно начало.
Свет всякого конца и траурен, и горек.

И как душе найти себе обновку,
Пригубить, обмануться и поверить
И снова не узнать свою ж уловку
И видеть глубину в зеркальной мели?
 
 ***

Были б в жизни возможны дубли,
Хотя бы для двух, для трёх желаний!
Зачем не дано, вмешательство в судьбы,
Но создан судьбой институт наказаний?!

Время, время необратимо,
А память, память свободна: как свет,
И так же, как он, собою гонима
Сквозь недомыслия горестный цвет!

И талисман святых сожалений
Давит, давит, сминает грудь
И, подавляя проклятье прозрений,
Дальше в движешься как-нибудь.
 
 ***

Любовь - это благие намерения,
А ими выстлана дорога в ад,
Но, не взирая на предупреждения,
По ней влюблённые, зажмурившись, спешат.
 
 ***

 П Е П Е Л

Ц И К Л С Т И Х О Т В О Р Е Н И Й


 

 БЕЗОТВЕТНЫЙ ТЕЛЕФОН

Днём и ночью от мгновения прозренья,
год за годом - телефонные гудки.
Никого. Константа. Всё. Забвенье.
В других трубках отвечают на звонки.

Где тот голос, что стоит перед глазами,
что привык и ранить и тиранить.
Оборвавшийся последними гудками -
как посланье на прощанье и на память.

За гудками в стенку - тайна, тайна
для меня, наверно, одного.
Тайна - по природе вечно погребальна
или просто ей исчезнуть суждено.

Телефон стоит в пустом объёме -
то ли стены, то ли звёзды светят
и звонит, звонит в молчанья громе
и орёт и плачет, словно дети.

Мне сказали: "Надо попрощаться!
Как же так! Откройте неизвестность!"
Хорошо так говорить, умно и вкратце
и смотреть проникновенно и прелестно.

В тайне сжато грозовое напряженье -
молния блеснёт и шепоток разряда.
Для любви за далью – потрясенье
далеко не лучшая награда.

В прошлое звонки - не дозвонится.
Будущее точно так ответит.
И выходит - что ты, братец, - лишний
в данном звонко-телефонном свете.

Собирай, путём, стихи, вещички.
Грабит небо золотые шкварки окон.
Беспризорными не проживут привычки.
Параллельно и в скрещеньи боль упрёка.

12 - 13 августа 2000 года
 


 НАХОДКА

Как-будто ждал моего звонка
голос. Прежний. Странно.
Двадцатилетие далека
сколь многим многогранно.

И удивление взошло
улыбкой распростёртой.
Как просто. Горько. И легко.
И радостно - до чёрта!

В одном "Алло!" я услыхал
напрасность и потерю.
Всё, всё, что так заранье знал
за прошлого метелью.

И - что? И - всё! И - ничего!
Соната на мгновенье.
Прозы житейское бревно.
Стремленье. Цель. Стремленье.

Но день и ночь - не точки стих,
взошедший из горсти,
и двухсекундный встречи миг
мне - плюс к всему, нести.

Пусть. Только голоса звучанье
одно средь всех вокруг меня
сказало твердью пониманья:
Любовь свела. Разъяло зря.

13 августа 2000 года
 


 ПЕПЕЛИЩЕ

Можно проявить волю.
Или примириться. С миром.
От судьбы принять долю.
Как утро пополам с кефиром.

И нет здесь другим - вины.
И нет здесь другим - измены.
В монологе каждой стены -
желание - перемены.

Но. Почему оно из двух букв?
И именно из них. Почему?
Семантика - ложный сук
и словоблудье - уму.

Но - переламывает жизнь
стран, эпох и твою.
Вздыбилось "но" - держись!
До бани - его огню.

Что интермедии строк
двадцать лет спустя?
Это - пожизненный срок,
упорхнувший грустя.

На камень ляжет роса
точкою. Из небес.
Сжимая губы, глаза
и чёрный всё тот же лес.

Финифть и бирюза -
время древнее в них.
Опустошает слеза
внутренний смысл и стих.

Не повторяй слова
как оправданья эклогу.
Забвения мурава
прячет в себе дорогу.
 
Дорогу в никуда,
в обратное, в возвращенье.
Белый грифон добра
на повилике отмщенья.

Август самумной жарой -
чтобы выжечь отличье.
Диалоги с судьбой.
Что? Стиховое привычье.

Приходится привыкать.
Алгоритм - юдоли.
Что привыкания рать -
залог иль гибель любови?

Улыбка, как код, двоична -
золотом, серебром.
Поэзия безгранична -
пока на свете живем.

22 августа 2000 года

 
 БЫТЬ МОЖЕТ

Пусть меня забыли и зажили
заботами семьи, себя порой коря.
И двадцать лет, как айсберги, застыли
и постарения на нас легла броня.

Пускай, пускай мне по ночам не снится.
Я вспоминаю чудные глаза
их распростёртые, как ограждение, ресницы
и понимаю, что будить тебя нельзя.

Пускай, пускай - сжимает неизвестность
и сердце жмёт, проклятием даря.
Мне есть и было тесно, очень тесно,
быть может, от того, что не было тебя.

25 сентября 2000 года
 


 ТРЕЗВО ...

Попытка заглянуть на пепелище -
и тут же зафиксировать словами...
Что вновь влечёт к нему тебя, дружище?
Жизнь меж седой и в краске головами…

Там боле нет былых очарований.
Любви и глаз, влекущих и прелестных.
Лишь голос невозможных ожиданий...
И от него - дыханью тесно.

Ах, женский взгляд на прошлое отличен.
И трезв, словно акриды романтизма.
Стихи порой - тщеславие привычек,
жестокости стоустой реваншизма.

Но тут не то. Простое утомленье
с непримиримостью врождённой ко всему.
Да, лирики блуждает настроенье.
Не сотворишь - не прищемив струну.

Да! Избранности ко двору избранье.
На пепелище – одиночеству – одна.
Природе нашей, как лист банный, оправданье.
Другими звезды видятся со дна.

15 октября 2000 года
 
 ...СОЙДУТСЯ ПАРАЛЛЕЛИ

Как сложилось - так и повелось.
Как повелось - так и сложилось.
Цели достигнув, исчезает гвоздь.
Одно событие - и бедствие и милость.

Двуличье, двойственность, двуликость бытия
и однозначность пустоты кармана.
Всё относительно от "а" до "я"
за исключением смертельного тарана.

Здесь воля к жизни разбивает лоб,
взрывая безысходность и победу.
Здесь Время обратиться должно в столб,
хоть бы локально ткнуть в урыльник свету.

Но, очевидно, оно с миром заодно
иль мир его неколебимостью пронялся.
Ему - без разницы: герой или дерьмо.
Лишь бы на том же месте продолжался.

Течение его столпотворенья.
Столпотворение его теченья.
Простёртый плащ исчезновенья.
Буллит с повинной возвращенья.

Себе позволишь - а тебя накажут.
И только изощрённость - признак цели.
Там, где твои, смирившись, кости лягут
сойдутся, наконец, несходства параллели.

И будет памятник - роза любви и безнадёги -
конечный человечий монополь.
Свои у каждого смертельные пороги
и неба милосердная юдоль.

17 октября 2000 года
 


 НЕВЕРОЯТНО

Невероятно, если посмотреть
теперь на то, что с нами было.
И - бесконечно, сожалея, цепенеть,
как говорят, от том, что было сердцу мило.

Невероятно. Значит, было нечто
иль не было на месте основного.
Такое происходит вечно.
Литература вся - отсюда родом.

За далью далей - не догонишь голоса,
наличествуют всхлипы, отголоски
да поседевшей памяти коса,
да мысли от храненья полуплоски.

Как хорошо бы жить наоборот -
от мудрости спускаясь к неведенью.
Откуда к смерти начинается полёт -
не всё ль равно Судьбе иль Провиденью?

Невероятно, чтобы было так.
Мечты и грёзы рубят подоплёки.
Заложен в нас (кем?) роковой пустяк -
чтоб не скучали в колесе мороки.

Невероятно, что не поняли другие.
А, может, просто и они молчат.
И заблуждаются, давясь собой поныне -
что вектор времени не повернуть назад.

Ну, ну, скажи : "Элементарно, Ватсон!"
Лишь надо в точку упереть каблук.
Лишь надо малость храбрости набраться -
закукарекать, как Суворов, вдруг.

Невероятно. Квазиравновесье.
Остервененья справедливый вой.
Аннигилирует в нём, не родившись, песня
да разбегаются слова наперебой.

30 октября 2000 года
 


 ПЕПЕЛ

Пепел разрушенной тайны.
Неизъяснимым стремленьем,
её напряжением странным,
сердца упрямым смятеньем.

Пепел. Незримая горка.
Холмик перед глазами.
Пустопорожне и горько.
Тремя телефона звонками.

Пепел. И нету заботы -
хламида одна пониманья.
Да холодина свободы.
Сквозняк навсегда расставанья.

Осень. По-прежнему осень.
Осень подводит итоги.
Лет чёрно-бурая просинь.
Порог эммигрантской дороги.

Пепел. Костёр. Крематорий.
Письма, бумаги, сожженье.
Пожары эпох и историй.
Предтеча исчезновенья.

Пепел. Осень. Квартира.
Нам не стоять в передней.
"К этому я уж привыкла"
Пепел любови. Последней.

10 ноября 2000 года
 


 Я ПОНЯЛ, ГОСПОДИ!

Я понял, Господи, я понял
твою премудрость всеблагую,
твой промысел в любви короне
и логику твою простую.
Я понял отчего жестока
жизнь до тла умопомраченья
и омерзение волной потопа
затапливает непрерывно поколенья
и отчего убийство вечно,
вещь наипервейшая на свете,
отчего сверхбесчеловечна
двуногих темь в твоём вертепе,
отчего зло и вихрь порывов
штурмуют души с утра детства
и ложь в порфирах от пророков
вещает : некуда тут деться,
отчего ненависть и злоба
грызут добро и справедливость
и преступления до гроба
вершаться, словно твоя милость,
отчего сонмы одиночеств
толкутся, словно мухи в сетях,
отчего каждый - своё хочет
и вырастают камни-дети,
отчего в радости - отрава
зиждится капелькой-фугасом
и смертоносна мирта-слава
и выморочен до зги разум,
отчего мир амбивалентен
и твердь по сути маска тверди
и вечно хлёбово из сплетен
и пышет жаром после смерти,
отчего тлен самообмана
с тщеславием в обнимку пляшут,
отчего иго постоянно
и, как назло, свободой жаждет,
отчего это мирозданье
и есть - одно уничтоженье
и гибель, как звезда, заранье
сияет ликом вдохновенья.
Всё это только, чтобы легче
нам было к сроку убывать,
чтобы к Всевышнему на встречу
могли б мы только и желать,
чтобы легко мы расставались
полны отмщенья и печали
и с болью в прошлом не касались,
судьбу смиренно принимали.
 
 ***

 ТЕБЯ ЗАБЫЛИ

Тебя забыли.
А твои воспоминанья...
пыль забвения смещает в перспективу.
Наглядно видишь, что не зря прожили,
что агентура своё сбацала заданье.
И тишина перебирает ночи гриву.
К чему ведётся - понимаешь сам.
Пред кем упорствовал? Никто и не узнает.
Грусти понюшка-миллиграмм
смягчает губы вздоха караваем.
Проклятье - где-то в седьмом круге ада.
Благодаренье - в седьмом небе сини.
Даже сочувствия, возможно, нам не надо.
Отверженность такую в нас взрастили.
Сплошная пасмурность над нашим закоулком.
Под неё лучше бы не выводить мораль.
Четырёхмерная парализующая скука.
И знаешь сам, чего угрюмо жаль.

16 января 2001 года



 ЗАБЫТЬ СЕБЯ

Забыть себя. Рецепт забытый.
Не для поэта. В час работы.
Итак разъято, смешано, разбито
и пузырится от босоты и сволоты.

Быть и убить - слова одного корня.
Быть иль не быть? Забыть себя - ответ.
Путь третий. Иль второй. Вот только сходни,
их на него найти, возможно, мал и свет.

И снова небытьё маячит пнём забвенья.
Столб выбора и лоб свой под рукой.
Решает рифма - поводырь стихотворенья -
как эксклюзив, даря заслуженный покой.

Легко, вздохнув, поставить росчерк-точку,
свет потушить, но тяжело уснуть.
И припадает ручка к данному листочку,
словно к спасению на грудь!

12 января 2001 года
 

А чтобы было, ощутите,
если б средь счастия без муки
всю жизнь проживши, очутились
пред роком роковой разлуки.

Разверзлась тьма разъединенья,
круша сотворенное благо,
и жало страха и забвенья
сверкнуло пониманьем мрака.

Во что повергла б неизбежность
нас, добрых, умных и родных,
в какой бы грех наша безгрешность
повергла в ужасе в сей миг?

А так встречаем закалённы -
раз чашу выпили до дна,
на вечну жизнь ожесточённы.
Что - ад, что - рай - беда одна.

28 - 29 января 2001 года
 


 ОТКРОВЕНЬЕ ОТ ТОСКИ

Меня забыли или телефон?
Минуты что, коль рядом Вечность?
Своей обиды без уступки тон,
своих стремлений вспомни бессердечность.

Да и о чём ты? Наши трепыханья...
Под сенью длани обречённости святой.
И это чёртово проклятье пониманья...
Не преступили. Думал, что герой…

Но дурно мимолётное влиянье
на трогательно-милое былое.
Понятно-горько побеждает расстоянье
и плюс своё взяло пережитое.

И ни следа сегодня не осталось.
Ты ничего не знаешь обо мне.
Что чёрный лес, одна белеет старость.
Да ночь несчитанна в окне.

Я вижу те, горящие стихи
И вижу нас, забывших обо всем.
И это откровенье от тоски.
Мы прожили дарованный нам дом.

18 февраля 2001 года

 

 МГНОВЕНИЯ

Мгновения, мгновения, мгновения -
растянутая по оси гармонь -
простая жизнь с рожденья до успения,
протекшая в борьбе и посолонь.

Мгновения, мгновения, мгновения -
судьбы с под спуда оселки,
ловушки безвозвратного решения -
спасители, губители, враги.

Мгновения, мгновения, мгновения -
взгляд, выдох, снова вдох и выдох снова
ажур иль крах минувшего свершения
да наша фрагментарная основа.

Мгновения, мгновения, мгновения
трассируют и, вечность прожигая,
перемещают по толике поколения,
оставаясь сами всегда с края.

Мгновения, мгновения мгновения -
обломки, стружки, лепестки процесса,
где есть и нет сквозь чрево преломления
и рвётся к звёздам поршень интереса.

Мгновения, мгновения, мгновения
забвения, терпения горения,
мучения, стремленья, наслаждения,
отчаянья, прощанья, вдохновения...
Мгновения, мгновения, мгновения…

Начало марта, 2001 года


 
 ВОСПОМИНАНЬЕ ОБ УТРАЧЕННОМ СЕБЕ

Я был не я тогда, давно,
а ком живущий,
срединное, предпереломное звено,
прямоходящий, напряжённо ждущий.

Я знал, как надо, как не надо поступать,
решал мгновенно.
Не уступая праведную пядь
невежественно, но вполне безвредно.

И жизнь кругом была такой же ком -
темней и больше.
Мы говорили бесконечно обо всём,
не становясь скачками ни умней, ни тоньше.

Как мне казалось. Именно казалось.
И был за горизонтом пониманья срок
единственного - что в другом творилось и сверкалось.
Едино ценный понимания глоток.

Так мы устроены - отринуть всё чужое.
Как отторгается чужое: ткань и мысль.
По сути мы - живые не живые,
рождённые, чтобы чужое грызть.

Начал то с "я", сошёл на "мы" -
пример типичный перемены плоскостей проекций.
Конкретный трюк своей голубушки-вины
спихнуть трасфертом на поближе плечи.

Что только так, а не иначе
не можем мысли допустить.
У визави - своя задача,
оно свою лелеет прыть.

Ну, был голубчик-голосочек
на пару тысяч средних строчек.
Но там решили: нет, не так!

Начало марта, 2001 года
 


 РЕМИНИСЦЕНСИЯ

Убейте прошлое, убившее в вас нечто,
не размышляя, в следующий миг.
Душа? Душа будет другой, конечно,
но не подарит под финал отчаянья крик.

А, может быть, скорей всего, наоборот
взорвётся вопль, троща грудную клетку
проклятием за сплошняком - аборт
свершавшегося и отринутого в лету.

Так как же быть? Так как же жить?
С душой опустошённой и голодной
или родной конгломерат влачить
фортуной персональной преисподней?

Меж полюсов стандарта-градиента
выбор - кнут, трёххвостка изуверства,
утопия, иллюзия, фриволья эвольвента,
безвыходность бедного сердца.

Ах, детка, толика-громада,
ютишься ты чьим резидентом?
Ты знаешь - надо что, не надо
в дуэли с бифштексовым светом.

Всему виною голос, голос правды,
соло любви из зазеркалья,
терпения, терпения ограда
с святой, неприкасаемой печалью.

Середина января 2002 года
 



 СВЕРХЗАДАЧА

Что ж - ... Не сожаленье, не вопрос,
не утвержденье в полный рост.
Да, переменная итога -
в ничто влекомая небога.

Невыразимое словами.
Сияет прошлого слезами.
Прощальный Вечности укор.
Прощенья на прощанье взор.

Так далеко…сквозь невозможность.
Навстречу ей - одна тревожность
сквозь изумрудность пониманья.
Что ж... Так и нам - юдоль взиранья.

26 февраля 2002 года




 А КАПЕЛЛА

Знать интересно - проезжая мимо дома,
вспоминала маму, папу и меня?
Волненья пядь дыхание томило?
И дале что? Забвения заря?...

К себе вниманье ценит всепременно -
одна из теней в себялюбья чреве.
Язык тупой - что прошлогоднее колено.
Скрип экзекуции по теме.

Как пережила ты себя самоубийство?
С чем вышла в рыночный простор?
Во что гнетёт слов раскуроченных витийство?
Забыла что, что помнишь до сих пор?

С чем ходишь по пожизненной квартире?
С чем на чёрный лес взираешь?
Не ушла от них. Ушло бессилье?
Себя в коллегу-норму заключаешь,
как в дома-минимума раму.
Что ещё? Пустое дело!
Лишня истина роману.
Жанр старинный а капелла.

27, 29 марта 2002 года



 ЯВИТСЯ ДЕНЬ...

Как странна, как дивна взаимная власть, -
Из взглядов тревожнах взяла и сплелась.
Незрима, как вечность, владеет тобой,
Отрава и жажда в обойме одной.
Но дико колеблетая центр её.
Как зло, вычленяя, моё и твоё.
Всего не хватило в грешном тебе
В тот миг, в то мгновенье забыть о себе.
И поздно, и поздно потом поправлять,
Немедля разносит времени падь.
О, тёмная тяга к борьбе, мятежу
И ускоренье - скорей, к рубежу.
О, эта болтанка от бездны к спасенью.
Ты - нож мясника, привычка к решенью.
И, смерть репетируя, пляшет агония.
Души задули. Угасла симфония.

Явится день как бы удачный и счастливый,
Кривыми минусами заштрихован, обрамлён.
И хоть воочию и жертвы, и убийцы живы -
Ночь, утро, день - как после похорон.
 


 КОГДА ЖЕ ЭТО БЫЛО?..

К чему, к чему ты, новогодняя метель,
К чему эта ярость, свирепость с Востока -
Чтоб прошлого стереть следы петель
Иль само первое предупреждение порога?

О, этот сумасшедший свет,
Свет снега, ночи и метели,
Тревожный, как тёмный навеки сонет,
Где знаки и звуки без смысла и цели.

Европу жжёт мороз и давит снега падь,
Объемлет всё транс-снежное кострище.
Мне холодно, я думаю о папе,
Что нет живых сейчас на Байковом кладбище.

Снег разгребут, изыдет ветер,
Любовь - не наметёт метель.
Но нечто кроется в примете.
Опасность жди - и в это верь!
 
 ***


Сейчас она одна в своей квартире.
В ней жизнь прошла обычно убиенна.
О ком тут вспоминают? Нас забыли?
Но это - я. Она - все перемена?

Она одна и мысли - о своём.
Как это с ней всегда происходило.
Узнали бы мои! Мои? А чей же дом?
Наш. Хоть давно постыло - перегнило.
 
Кто виноват? Она? А ей за что?
Зачем её вот так вот отличили?
Как все, хотелось жить, легко, светло
и чтоб её пожизненно любили.

Взирает пустотой на черный лес.
Сегодня, правда, маем зеленеет.
О, время — метроном-процесс,
несбывшееся - только тяжелее.

Тепло и холод есть в её движеньи,
как парус над равниной бриза.
Склоненье и восстание стремленья.
Гримаса мимолётности каприза.

Слепая странность И слова - без силы.
Обычно. Как века перед рекой.
Всё кажется, что были бы счастливы.
В иной юдоли, в местности иной.

И мы не потревожим ход событий
Неведенье - защита, но отчасти.
Как знать что было - б лучше? Докажите!
И не смешите - что под крышей — счастье.

Что вспоминать меня - я не причастен
к всему - что ей, одной, пережилось.
Когда-то миг, наверно, был прекрасен.
Но четверть века - ужас! - врозь.
 
Да, четверть века - бабушкою стала.
Передо мною - те же руки.
Но голое - в нём согласность а усталость.
А взгляд не вижу я - за быстриной разлуки.

Вот так - забвение. По правилам игры.
Культурный опыт жизненного зла.
Вот так умрем - по правилам муры.
И встретимся - средь Вечности костра.

Одной поэзии до прошлого есть дело,
а действующие лица - посолонь.
Одной ей кажется, что нечто где-то цело,
как негасим её души огонь.

Одной поэзией паршивец-мир спасется,
не красотой - её фантомом,
когда несбывшееся розой развернётся,
спасением, подарком, милым домом.

12 мая 2003 года
 


 СЕГОДНЯ

Любовь в тени красках -
сегодняшней выпечки царство,
обширно и утло, опасно,
инстинктов подло-лунное коварство.

Из затемнений выходить на божий свет,
молчанье простирать ожившим взглядом,
по новой начинать вязать корсет
из ананасных корок. Может быть, не надо.

А где-то там уже проснулся джин,
кружится, гироскопы запускает
и боевой галоп грызёт удила сил
и первый шаг навстречу - побеждает.

Но море не становится иным,
Не расступается от радости к высотам
И неба звездный семиглазый сплин
Безучастен к взыскующим оплота.

Так развяжи, нет, завяжи неведомо чего
В двойной сапог недоуменья.
Покой, конечно, он помог давно.
Кому – покой, кому – стихотворенье.

24 апреля 2004 года
 


 НЕМАЯ ПЛАКАЛЬЩИЦА ПАМЯТЬ

Немая плакальщица память,
Зачем ты нам, зачем ты нам,
Прощать, забыть или восславить,
Хранить бред с болью пополам?

Твой жесткий остов – быстрота,
Причудливый простор и странность,
Смятенье, натиск, маята
И краткая неблагодарность.

Твоя слепящая луна,
Твое обугленное солнце,
И откровенья магма сна
И тени тайн на самом донце.

Ты и любовь, любовь – ведь память,
А остальное – только сцена.
Как вам легко друг друга ранить
Любовь и память-диадема.


 
 ВСЕ ПРОХОДИТ

Все проходит - это и обидно.
Меркнет свет и угасает звук.
Ничего не жалко и не стыдно,
В памяти обиды перестук.

Все проходит кратким промежутком
Между двух измученных начал
И поэтому так просветленно жутко
И прохладен вечно пылкий жар.

Все проходит точной чередою,
Повторяя па единственной программы.
Обессилен опыт сам собою,
Но зудят злопамятные шрамы.

Все проходит невидимым дымом,
Грешным словом, несогревшейся весной,
Удушенным суетой порывом,
К утру утихающей мечтой.

Все проходит, но на общем фоне
Это вовсе, вовсе незаметно,
На природы равнодушном лоне
Равнодушие шикарно и безбедно.

Все проходит, только неизвестно,
Исчезает все ли без следа,
Как всегда неясно - чья невеста
И какая в кувшине вода.

Все проходит - это достоверно,
Все проходит - истина точна.
Только солнце всходит и заходит.
Только солнце, звезды и луна.