Сегодня молодой чеченец

Сегодня в метро на рыжей ветке молодой чеченец устроил тренировку:
быстро приседал перед закрытыми дверьми, держа в стекле свое изображенье,
прыгал с ноги на ногу так, как будто танцевал на носочках, бил самого себя
в стекле, соответственно скорости вагона, отскакивал назад, одновременно блокируя нос и грудь, снова налетал на мнимого себя и этим вводил в оцепененье всех сидящих и следящих за его пассами пассажиров. Никто не пытался его остановить, пресечь или окликнуть. В вагоне среди людей не было ни страха, ни раздражения: смотрели, не улыбаясь и не злясь, никак не оценивая происходящее. Никто не реагировал осуждением, каждый мысленно держал вокруг себя поле безопасности. Но было несколько неловко за танцующего - вдруг он вздумает перешагнуть через безмолвное сосредоточие на своем красивом, целеустремленном и жестоком образе, который пытался удержать, развить и усилить в квадрате туго замкнутых дверей вагона - заметит сидящих, достанет заветную
гранату и сорвет кольцо. Тогда он погибнет, и мы вместе с ним. И уже ничто нас не разлучит. Мы смешаемся кровь с кровью, откинем плоть и взлетим в иные пределы, где каждый погибший от его мстительных устремлений получит право отнять у него его героизм, мужество, чувство справедливости и жажды жизни. Но чеченец не подозревает о таком раскладе, он не знает, что каждый, отнимающий жизнь у другого, отнимает будущее у самого себя. Там, за гранью вендетты, сильными, смелыми, красивыми и жестокими станут его жертвы, которые обречены будут терзать и наказывать его болью, унижением, страхом и ненавистью.
 И так со времен проклявшей Ясона Медеи мы пьем век за веком ее оскорбленное чувство, передающееся по наследству. Ее погибшие дети рождаются снова то в одной нации, то в другой, кочуют из крови в кровь по всей планете, мстят за мать, лишенную любви и чести. И это только один из мифов, через который нам высвечиваются все кровавые события истории - слепой бессмысленной кровавой драмы человечества.
 Не мстить - труднее, чем желать смерти. Не мстить - духовный подвиг, способный исчерпать колесо истории, и приоткрыть завесу тайны над Замыслом Божьим. Чеченец выбежал из вагона на станции "Новые Черемушки", и я взглянула в лицо сидящего напротив Ясона. Его глаза - с агатовой печатью в сеточках морщин, пытались затаить смятенье и тоску, вернуть сознанье в равнодушную дремоту. Он понял, что исполнялся танец его гибели, и что кто-то еще, находясь в вагоне, отклонил волю чеченца от его судьбы. Мы с ним одновременно повели глазами по сидящим: люди переводили дыханье, слегка улыбаясь друг другу. Но невозможно было догадаться, кто из них подобрал брошенный чеченцем камень мести.