Русалка

Бертран ждал её. Он долго тер в ладонях кусочек заговоренного сухого мха, и от первой искры зажег костер прямо на промерзшей земле. Потянулся к согревающему пламени, в глубине души со страхом спрашивая себя – а получится ли? А придет ли она?

Пока что все вокруг было тихо, лишь ветер тихо шумел в вершинах деревьев да легкий снежок поземкой, белыми змейками стелился у ног, подтаивал у костра.
Он ждал. С той самой минуты, как она показалась ему в зеркально гладкой поверхности пруда. Бертран мгновенно утонул в её глазах, огненно-зеленых и чистых, словно изумруд на солнце. Он был очарован золотом её волос, изяществом линий лица, нежной речью – хотя он не понимал ни слова из того, что она говорила. Её голос журчал, как апрельский ручеек, она пару раз дотронулась прохладной ладошкой до его руки, а он ничего не чувствовал и не желал чувствовать. Он назвал ей своё имя и был готов пойти за ней куда угодно, даже туда, под воду. Ибо она была ка’эльви, на Высоком слоге – манящая, а в простонародье - русалка.

Но, сообразив это, он испуганно отшатнулся от мягко поблескивающей воды и понял, что забрел в озеро по пояс. И что её уже нет рядом. Иначе он бы сейчас наверняка лежал на дне, в мягком иле… Зябко передернув плечами, Бертран побрел домой, ещё не до конца осознав, что с ним произошло. Он забыл удочку и пару сонных рыбешек в прибрежной траве.
Но потом, позже, к нему пришло понимание того, что у озера он навсегда оставил большую часть самого себя.
Погруженный в воспоминания, он неподвижно застыл возле костра, положив подбородок на сцепленные пальцы, и даже не заметил, как она пришла.
- Бертран! – крик ка’эльви разорвал ночную тишину и заставил его подскочить на сажень вверх от испуга.
Выдернув левой рукой из ножен серебряный кинжал, он мгновенно развернулся, целясь противнику в шею. В груди бешено трепыхалось сердце. Оно забилось сильнее, в предвкушении боя, но замерло, когда Бертран увидел, кто перед ним стоит. Кинжал, сверкнув отточенными гранями, опустился и послушно скользнул на свое место.
- Ийарра … - она изумленно хлопала длинными ресницами. – Ийарра …ты пришла…ко мне?
Слова давались с большим трудом, ведь он смотрел прямо в глаза ка’эльви. В голове промелькнули бешено мчавшиеся мысли: магия магия магия черт возьми это же русалка Бертран где твоя голова ты же сейчас пойдешь за ней в это проклятое озеро без звука без крика Бертран Бертран опомнись
Но он не потерял самообладания. Чарам манящей препятствовало серебро, в какой-то степени, магический костер. А возможно, ка’эльви просто не хотелось лишать его сознания.

Бертран отметил, что она, вопреки бытующим мнениям, была одета в плащ из мокрой серой ткани. Ка’эльви никогда не носили одежды (срам один – как говаривал его дед – штоб, значит, человека на дно увлечь быстрей, штоб про все забыл, и сам за русалкой в воду кинулся)
Босыми ногами она беспокойно переступала по земле. Бертран глянул на неё вторым зрением – да, есть! Незаметный голубой цветок, вернее, брошь в виде цветка на отвороте плаща, амулет, дающий постоянную подпитку сил. Ка’эльви не может долго находиться на суше. Она была им непривычна, может, даже обжигала им ноги. Ну да, в ноябре месяце-то, подумал про себя Бертран. Но так оно и было. Ка’эльви сделала шаг в сторону и присела на вывороченный с корнями ствол столетнего дерева. Её ноги больше не касались земли, и Бертран почувствовал, что противостоять чарам ка’эльви все труднее.
Он влюбился без памяти тогда, на озере, полюбил её, верней, она заставила его полюбить. Будто вырезала ножом на его сердце свой облик – в золоте солнца, в золоте распущенных волос, в изумрудном блеске чудесных глаз. Вытиснула ещё в памяти своё имя. Навеки. Ийарра.
Теперь она сидела напротив него, чуть склонив голову набок, и улыбалась.
И Бертран понял, что ни капельки её не любит. Словно с сердца стерся её наказ любить, будто с души спала тяжелая цепь. Это все был сон, морок, наваждение. Он неожиданно с ясностью припомнил, как сам не свой ходил по деревне, ни с кем не заговаривал, и никому не отвечал на расспросы. Как пришел с просьбой к Парфаку, деревенскому знахарю, и как ушел от него с разбитой надеждой. И как однажды на улице подошел к нему какой-то человек, вложил в руку крошечную бутылочку темного стекла, кивнул в ответ на вопрошающий взгляд, и беззвучно растаял в тени домов. Был - и не стало.
Он вспомнил.
И аккуратно сложил пальцы в дагар Подчинения. Кинжал сам прыгнул в ладонь, холодя разгоряченную кожу. Ийарра угадала, нет, почувствовала его жест и мгновенно сорвалась с места, вспрыгнула на ствол дерева и вытянула вперед руки, будто для атаки. Но потом, тихо вздохнув, развела их в стороны, открывая для удара грудь и шею.

Бертран зажал лезвие кинжала в пальцах, готовый метнуть его, едва ка’эльви
пошевелится. «Это же русалка, – подумалось ему, - если ты её не прикончишь, то скольких она увлечет за собой? У соседки Мариши пропало двое ребятишек. Они ходили удить рыбу. Ну, так чего ты ждешь? Сделай то, что должен сделать!»
Бертран был уверен, что последние слова произнесла именно она.
- Хорошо, - процедил он. - Я сделаю.
Он метнулся вперед, схватил русалку за запястье, холодное, как змеиная кожа. Сдернул её с дерева, завернул обе руки за спину и толкнул на землю. Хлестнул вслед Сковывающей Сетью.
Ка’эльви дернулась, беззвучно закричала, обнажив нечеловеческие, острые клыки. Прикосновение мерзлой земли, по-видимому, причиняло ей немалую боль, а встать мешало заклинание.
Теперь она была беспомощна, что стоило убить её? Но все же… Бертран понял, почему она одета в странную, но людскую одежду, вовсе не снятую с утопленника, и почему она взяла с собой амулет, заряженный на долгое время. Она хотела быть с ним. Она поняла, зачем он зовет её.
- Я сделаю, – повторил Бертран, и достал из кармана маленькую склянку с каплей жидкости на донышке. Ка’эльви корчилась перед ним, не в силах даже встать. Приставив кинжал её груди, к тому месту, где сходятся ключицы, он зубами вытащил пробку. В нос ему ударил резкий цветочный запах, нестерпимо сладкий и едкий. Русалка тоже его унюхала, задергалась, раня себя о серебряное лезвие, и пронзительно закричала. Улучив момент, Бертран капнул эликсир ей в рот и покрепче сжал рукоятку кинжала.
Ка’эльви крикнула ещё раз, уже намного тише, откинулась назад и замерла. Стало тихо, лишь неподалеку потрескивал догоравший костер. Бертран встал, не отрывая взгляда от мертвой Ийарры, безвольно раскинувшей руки. Её потухшие глаза были открыты, и в них отражалось темное небо с лениво плывущими по нему тучами. Плащ, как и амулет, истаял, оставив лишь лужицу темной воды. Волшебство ка’эльви умерло вместе с ней.
Оставалось лишь надеяться, что эликсир подействует.
Бертран отвернулся, сел лицом к пламени, подвинул ногой связку припасенных поленьев. Огонь радостно занялся на них и через каких-то полчаса уже угрожающе гудел, согревая человека, который держал на коленях тело ка’эльви. Бертран устало склонил голову и задремал чутко, неспокойно, как настороженный зверь.
Он не знал, как зашевелились водоросли на дне озерца, где раньше обитала русалка, как из речной ракушки, заботливо припрятанной под камнем, медленно выплыл пузырек воздуха. Он рванулся вверх, и у самой поверхности лопнул. В ту же секунду бывшая ка’эльви медленно вдохнула. Открыла глаза цвета чистого неба, изумленно оглянулась, провела ладонью по своей щеке, удивляясь, рождаясь заново.

Рассвело. Трижды прокричали петухи. Снова начал падать снег, заметая следы, ведущие в лес. Одна цепочка следов тянулась от деревенских ворот, вторая выходила из недалекого озера. У самого леса следы накладывались друг на друга. Но их все равно замел снег.
На ветку старой ели присела сорока. Застрекотала, удивляясь, и полетела прочь. По лесу шли двое людей.
- Лестя, ты что-нибудь помнишь? - в который раз спрашивал Бертран.
- Нет, не помню…- отвечала та, что звала себя Ийаррой. – Только вода…
Бертран недовольно повел плечами – откуда-то упал комок снега и попал ему за воротник. Всю теплую одежду он отдал девушке, приказав ей идти как можно быстрее, чтобы разогреть кровь.
Лес посветлел – они вышли на широкую тропку, проложенную грибниками и ягодниками. За стволами деревьев показалась изгородь, высокий журавель над колодцем.
- А это помнишь?
Девушка наморщила лоб. Видно было, она припоминает что-то, но пока сказать этого не может.
- Ладно. Ты вспомнишь. Потом.
Бертран заглянул ей в глаза.
- Холодно?
- Нет. А ты…
- Неважно. Пошли.
Они зашагали дальше, и скоро лес расступился, выпуская их к людям, к родным домам, и к живому теплу.