История одного анекдота

Из записных книжек.



Помните анекдот? Потерпите секундочку. Я его расскажу, конечно, но с маленькими отступлениями. А именно:
Я попал в аварию со своим приятелем, чудом остались живы. Пока не смешно, но это пока. Так вот, лежали после этого в «Маринке». Есть такая старая больница в Питере – в самом центре города. Помог туда лечь Коля – мой шурин, то есть брат жены. Кстати молодой кандидат медицинских наук в области невропатологии. Он тогда работал в ГЕДУВе, да и сейчас там работает, только называется он по-другому – МАПО. «Маринка», больница, не ахти какая престижная. Просто у него в той больнице работал практикующим хирургом бывший сокурсник по «Первому меду» и лучший друг Гена, по фамилии Белый. Он нас с Вовкой успешно резал. Несколько раз резал. Если бы не успешно, то Вы бы сейчас этот рассказ не читали. Хорошим хирургом был Гена Белый. Был хорошим, а сейчас вообще светило российской хирургии. Так вот история:
Лежим с Вовкой в отдельной палате после очередных операций, наркоз прошел. Боль такая, хоть на стенку лезь. Тут приходит ко мне с фруктами и виноградом друг детства – Паша. Навестил, и чтобы мы были не такие кислые, рассказал свежий анекдот:
Молодую учительницу после института распределили в удаленное горное село. (народность можно говорить любую) Идет она по селу, школу ищет. Добрые люди подсказали дорогу. Смотрит забор высокий из сплошных досок и надпись «Средняя школа». Открывает калитку и видит картинку: старшеклассники осла е…(можно по-разному говорить, но более смачно сказать – ебут). Она естественно за сердце: «Ах! Ох!». И к директору. У директора в кабинете, заикаясь от волнения, начала рассказывать увиденное: «Там, там , там такоооое, там старшеклассники хором, вернее группой, одного осла е…, как сказать, а, точно – насилуют. Директор вскакивает с места и взволнованным голосом: «Как осла? Какого осла? Вай, слущяяй, какие такие старщщикласники?». Молодая училка в ответ: «ну старшеклассники, как старшеклассники. Я же в первый день, еще никого не знаю, а осел обычный, белый. Тут директор облегченно: «Беелий? Уф, Беелий, я то дууумал. Хе-хе. Беелий – дээтский.
Мы естественно заржали. Даже боль пошла.
На следующий день после операции меня повезли на перевязку. Не на каталке, а на инвалидной коляске. Гена посмотрел шовчик и сам себя похвалил: «Хороший шовчик получился, маленький и аккуратненький». Я спросил: «А вчера разве не видно было?». «Вчера все в крови было» - цинично ответил Гена. Потом он мне заменил дренаж и убежал. Вызвали срочно на операцию. Завершала перевязку хирургическая сестра. Симпатичная. С красивыми глазами. Вы замечали, какие глаза у хирургических сестер? У них очень располагающие глаза. Взгляд внимательный. От такого взгляда не хочется уходить. В прямом и переносном смысле не хочется. А еще у них есть удивительный дар – снимать боль. Или отвлекать от боли, что, собственно говоря, одно и тоже.
Мне в армии вырезали аппендицит. Операцию делали под местной анестезией. Делали долго, потому что резал молодой лейтенант, который накануне прибыл в расположение части из медицинской академии. Он даже потом радовался, как ребенок. Я его понимаю, все-таки первая операция и сразу же удачная. Поскольку операция затянулась, то наркоз стал проходить. Я уже терпел, как партизан на допросе, но когда стали запихивать кишки обратно в живот, боль стала невыносимой. Всю операцию я видел в отражении сферической операционной лампы, в увеличенном виде, до мельчайших подробностей. Кишки не помещались, и молодой хирург запихивал их обратно двумя руками. Боль при этом была тупой и нестерпимой. Я начал материться и даже согнул ручки, за которые держался. И вот в этот момент ко мне подошла хирургическая сестра, и положила на лоб мокрое полотенце. На голове белая шапочка, на лице марлевая повязка. Видны были только большие красивые глаза. Она на меня внимательно смотрела, как будто гипнотизировала, а потом, погладив по голове, тихонечко сказала: «Вот видишь, уже не так больно, сейчас вообще будет не больно». И действительно, боль прошла. Удивительно.
Я рассказал эту историю перевязывавшей меня хирургической сестре. Она подтвердила мои наблюдения, и сказала: «Да, самое главное это отвлечь». Я вспомнил, как вчера зашел Паша и отвлек от боли смешным анекдотом. И тут же рассказал его Белле. Так ее звали. Мы посмеялись, и я поехал самостоятельно в свою палату.
На следующий день меня навестил шурин. Вернее он не специально ко мне зашел, а просто был в «Мариинке» и забежал. Коля иногда по просьбе Гены приезжал и консультировал его больных, которым требовалась консультация невропатолога. В этот раз пациент был забавный. Какой-то ФСБшник в приличном чине. У него было три огнестрельных ранения. Одно сквозное в голову и два слепых в туловище. Слепое, это когда пули внутри остаются. Гена их удалил, да и вообще, вытащил мужика с того света. Самое смешное, сказал Коля, что огнестрельные ранения его, как таковые, больше не беспокоят. Беспокоил ФСБешника обычный остеохондроз. Хохма.
Потом поговорили с Колей по поводу моих болячек, в частности одна проблема была по его части – я не чувствовал половину ноги, от колена до задницы. Молодой кандидат медицинских наук успокоил меня так, передаю дословно: А, это ***ня, когда будешь ходить, приедешь ко мне на работу, сделаем электромиографию, захуячем двадцать кубиков никотиновой кислоты, и все будет заебись». Ответ Коли меня обнадежил. В нем чувствовалась мужская уверенность.
Перед уходом он мне рассказал свежий анекдот. Анекдот был про молодую учительницу, которую распределили в горное село. Я его не стал перебивать и правильно сделал. Концовка была другая. Смысл остался тот же, но последняя фраза звучала по-другому, а именно: «Черный – детский». Я для приличия посмеялся, а потом спросил: «Это тебе Гена Белый рассказал?». Коля в ответ: «Точно, минут двадцать назад, а он тебе его уже рассказывал?». «Да нет» - ответил я, «Мне его Паша рассказал, два дня назад, а я вчера – Белле, хирургической сестре, только в первоначальном варианте осел был белым. Я думаю, Белла рассказала Гене, а он уж его переделал». Коля спросил: «Это такая маленькая евреечка с большими глазами?».
- «Да».
- «Так они же любовники, я ее много раз у Генки видел».
- «Знаешь, Коля, это не Гена анекдот переделал, как я сначала подумал. Это Белла. Просто не могла же она своему любовнику, Гене Белому, сказать в конце – «Белый – детский»».
Мы еще раз посмеялись, и Коля ушел.
Анекдот в редакции Беллы стал менее яркий. Юмора и раньше никакого, просто красивая игра двух слов с акцентом: «Беелий – дээтский». «Черный» - с акцентом не сказать. Эх, Белла, Белла, поменяла бы хотя бы на «Сэрый – дээтский» и то было бы лучше. Все же женщины хуже анекдоты пересказывают, или рассказывают.
Интересно, почему?


Станислав Кутехов 04 декабря 2005 года.