Рафинированный мозгляк и краеуголный здоровяк

Листая рекламный проспект
без видимой цели и выгод,
сидел за столом человек
в трактире любителей книги.

Двубортный пиджак он носил,
очки в темно синей оправе, –
весь облик его говорил
о нем как о баловне славы.

Он явно скучал и в ответ
на вежливость официанта,
отбросив рекламный буклет,
промолвил чистейшим дискантом:

«Гарсон, принесите-ка мне,
роман неразрезанный, в яйцах:
французский, на красном вине, -
всего лучше классика, ммм... - Франса!

В одном экземпляре прошу.
Гарнир - поэтический,... – Шиллер;
быть может, хоть здесь раскушу, -
уж очень его мне хвалили.

А что у вас выпить - эссе?
Ну что же, налейте грамм двести -
покрепче; к нему на десерт –
сегодняшний выпуск «Известий».

Отдельно, в высокий фужер
насыпьте мне льда-рафинада, -
бывает горячий сюжет,
тогда охлаждать его надо».

С приятной улыбкой гарсон
кивнул головой, удаляясь.
Завыл за спиной саксофон,
фальшивя и часто сбиваясь

Спустя всего, может быть, миг
услужливо дверь отлетела.
Вошел здоровенный мужик
в фуфайке на голое тело.

Небрежно скользнул по столам
стальными глазами удава;
поморщился обществу дам,
жующих конфеты «Забава».

Отверг фамильярное: «Эй!» -
пьянчужки за столиком справа
и быстро пошел от дверей
к Очкам в темно-синей оправе.

«Не занято?» - «Нет» - «Эй, малыш,
иди-ка сюда на минутку.
Что есть? Иностранный кишь-мишь?
Ну нет, не согласен я , - дудки!

Неси-ка мне, миленький мой,
горячее свежее мясо
словесности русской, хмельной
да кружку былинного кваса.

Что есть там из русских – Шекспир?
Ты что издеваешься, шутишь?
Да самый простой «Мойдодыр»
любого их «Гамлета» лучше!

Неси нашу выпечку, шут! -
грузить буду ей свой желудок.
Да мигом, я очень спешу,
и помни, что мне не до шуток».

С приятной улыбкой «малыш»
кивнул головой, удаляясь.
Певец в микрофонный кукиш
кричал, как змея извиваясь.

Мужчина в углу, у окна,
смеясь целовался с блондинкой,
а в окна глядела весна
прозрачною чистою льдинкой.

В то время владельцу очков
«Гусиные лапки» подали
из некой харчевни, - с лучком
и мелко толченым миндалем.

Мужик постучал по столу
согнутым прокуренным пальцем
и молвил презрительно вслух:
«Как вы переносите Франса?»

«О, Франса я очень люблю! -
Очки удивились вопросу. -
Курите!». «Свои покурю» -
мужик закурил папиросу.

Блеснули Очки: «Я игру
ума обожаю; а кстати,
чем заняты Вы, милый друг?»
Тут брякнул Мужик: «Я - писатель!»

Очки ухмыльнулись в ответ:
«Не надо бросаться словами.
А много ли видело свет
романов написанных Вами?»

Вздохнул огорченно мужик:
«Издатель пошел никудышный -
словесностью не дорожит,
народного слова не слышит.

Зато выпускаются в свет
бестселлеры полные фальши. -
Мужик почесал в голове. -
Не знаю, что делать мне дальше?»

«Проблема проблем... Что сказать? -
Чем ломаным грошем питаться,
не лучше ли бросить писать
и делом полезным заняться?»

«Да бросьте! о чем это Вы? -
Мужик затушил папиросу. -
Сегодня на рынке, увы, -
баланс предложенья и спроса».

«Ну что вы расстроились так?
Давайте-ка выпьем немного.
Эссе здесь - ну, право, нектар! -
Очки взяли томик. -   Ну, с богом!..

…А я без проблем свой роман
Очередной напечатал», -
при этом в нагрудный карман
Очки пятерней постучали.

Мужик, выгнув брови дугой,
спросил задушевно и тихо:
«Скажите мне, мой дорогой,
как пишите Вы свои книги?»

«Извольте, секрета здесь нет:
сначала мучительно долго
ищу необычный сюжет;
а это – как в сене иголка.

Народ наш в метро поумнел, -
пойди, проведи на мякине.
Копаюсь в газетном гумне, -
глядишь, там сюжет и подкинут.

Поменьше великих идей! -
теперь за идеи платят.
Ищу прототипы людей
скандальных, - их любит читатель.

Роман должен влиться в поток
проблем актуальных и модных.
Герой для народа – ничто,
когда нет ему антиподов.

Возникнет сюжет у меня,
пишу каждый день по страничке;
а если без строчки - ни дня,
то за год выходит - прилично.

Роман должен быть небольшой,
и труд, безусловно, оправдан,
когда без труда он вошел
в карманы читающих граждан.

Литература – не дар,
а только - меню в этом зале.
Эссе здесь – ну, право, нектар!
Напрасно Вы не заказали».

Мужик отмахнулся от мух,
летевших в пустые стаканы.
Очки, между делом, ему
задали вопрос тот же самый:

«А Вы не могли бы сейчас
свои рассказать мне секреты.
Я так полагаю, у Вас
имеется собственный метод».

«Бог с вами, какой тут секрет! -
под сенью родимого крова
лежит у меня на дворе
словесности русской корова.

И холю ее и кормлю -
со всею душою радею;
бывает, ночами не сплю
с какой-нибудь новой идеей.

Но сколько бы творческих мук
с буренкой своею не мыкал,
а всяко выходит: «Му-му», -
промолвил мужик и захныкал.