Dream и Тур Хеейрдал

ПОСВЯЩЕНИЕ ЛЮБЕЗНОЙ ПОДРУГЕ DREAM

Dream и Тур Хеейрдал

Б
ывают поздней осенью такие вечера, когда какая-то неведомая сила или временное помешательство вытягивает тебя из теплой постели, отрывает от чашки дымящегося чая и родного монитора, и ты влезаешь в замшевые сапоги, облачаешься в зимний пуховик и выходишь за дверь; пять лестничных пролетов – и ты на улице. А там тебя радостно встречают мокрый саднящий снег и северо-западный ветер. Тут уж тебе не до сказок Вилле Вало. В его убогом мирке, небось, всегда лето, во всяком случае, нет мерзких холодных капель, бьющих по глазам. Резкий звук, твердый каменный отзвук, шаги в глубине комнаты, тысячи глаз из темноты, сырой пол, прочувствованный босыми холодными ногами, теплое дыхание в спину, боязнь темноты, неприятно-ядовитые запахи чьих-то шевелящихся тел, гомонящие глотки из-под пола, яркий-яркий свет в высоте, не досягаемый ни для птиц, ни для звука, ни для глухого отзвука. Тупая боль пронзила этот мирок, собственное сознание застряло в горле, начал задыхаться для него мир, начал сворачиваться как кровь на сковороде ведьмы. Шипели и сгорали котлеты, разносился запах гари, а все не шевелилось и думалось, печально так думалось, с тоской думалось: «Я есть, еще кто-то есть, есть еще миллиарды людей, которых мне не надо, мне не надо даже себя». Через некоторое время кофе пеной поползло на плиту из турки, газ перестал гореть, вагоны мыслей все продолжали разгружаться.
Марево поднималось жирными наслоениями от земли, неподалеку грузчики работали своими натруженными, надломленными телами. Dream вдруг подумала, что если бы бригадир группы этих полумертвых людей – мужчина с испитым, шрамистым лицом грубо окликнул ее по имени и, щедро пересыпая речь матом, велел присоединиться к ним, то она радостно принялась бы за работу. Девушка забралась с ногами на уличный теннисный стол. Dream оглянулась назад; то был не просто взгляд назад – она смотрела в бездну своего прошлого. Ведь все могло быть иначе, и эта молчаливая леди с ровными волосами, спускающимися до лопаток, Леди-Ночь в черных одеждах, эта обладательница компьютера, доверху забитого мрачными напевами, текстами и иллюстрациями, и головы, доверху забитой не менее мрачными и гротескными мыслями и образами, могла стать антиподом себя настоящей. Какие перспективы! Она могла быть ажурной королевой вечеринок – если бы любила клубную музыку. Она могла стать богемной дамой за версту пахнущей сигарным дымом и дорогим пойлом. Она могла стать дворовой девочкой, своеобразной муркой, девушкой для всех – если бы любила лысых мужчин в спортивных трико, так нет же – ей грацию да изысканность подавай!
Ядовитая синева неба отражалась на идеально гладкой поверхности льда замерзшей речки, яркое, но маленькое солнце светило истошно, светило, пока не лопнуло, пока не наступила ночь. Русалки во льдах вглядывались друг в друга, ждали лета, ждали хороводов и свежих утопленников. В подвале дома на берегу скопилось много влаги, даже крысы устали терпеть угнетающую обстановку сырого темного подвала. Невероятно захламленный и пустой одновременно он тянул нашу героиню, он звал после парного холода забиться в свой угол и вспоминать увиденные большие и невероятно голубые глаза русалок. Что-то умирало без этого подвала, без природы что-то не жило, душа сама мастерила фантомы свой болезненной скуки и рвалась прочь от этого места, но, добившись своего, захлебывалась от своих соплей желания вернутся обратно.
Внешние силы разворачивали всего целиком как незатейливое оригами в простой измятый лист бумаги…
Ну что ж, кривая жизни совершила новый излом, потопталась немного на месте и опять двинулась вперед. Нужно только пережить это время, и разложить все кубики так, чтобы снова стать Dream-счастливой. А пока, дорогая, смотри на солнце и медленно умирай. Вот заколотят твой гроб, медленно погрузят его на глубину, родственники со скорбным видом бросят горсть землицы и уйдут, перемалывая в своем костном мозге свои проблемы, а ты будешь помнить всех вечно и забудешь только перед судом. На прошлом процессе ты поразила саму себя: вместо того, чтобы адекватно и в свою пользу отвечать на вопросы судьи, ты разглядывала этого мужчину в черной мантии, думала, как готично его облачение и представляла судью совершенно без ничего (только в мантии!) в своей постели. Сейчас, после длинной череды дней, суток, недель, месяцев, лет, - в первый раз сплетаешь узор свой судьбы, отбрасываешь балласт «чужих» людей, расстаешься с мыслями о вековых дубах, проезжаешь мимо них, не наталкиваясь ни на какие мысли при этом. Глаза твои мутнеют со временем, память отпускает с заупокойными молитвами воспоминания. Город закрывает глаза, громко и неприлично зевает, исторгая из разверзнувшейся пасти пряную вонь бензиновых выхлопов и канализационных скважин, а Dream идет домой. Гордая и с приподнятым настроением.
Тур Хеейрдал плыл на своей тростниковой лодке Ра и щурился в тихую синеющую даль океана…

Fin