Из европейской поэзии. Михаль Худа. С чешского

ИЗ ЕВРОПЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ

Михаль ХУДА
С чешского

НАДПИСИ НА ДОМАХ
(Цикл сонетов)

Итак, поэт, смотри: все та же длится драма,
над сценой мира снова занавес дрожит,
толкают Землю к черной пропасти упрямо,
и собственная смерть безумцев не страшит.

Не меч, не ятаган, а страх мне душу ранит,
что жизнь под гром ракет низвергнется во тьму.
Не опускайте рук, когда стоим на грани
войны, где не найти спасенья никому.

Моя строка дрожит, как будто лист осины.
Но в сердце и в стихах надежды негасимы –
нас мрак не поглотит.

А ненависть и злость – от сатанинских козней.
Но полнится мой стих мечтой, еще не поздней,
что разум победит.


* * *
Издайте гордый звон, колокола молчанья!
Быть может, горький жребий нашу Землю ждет.
Ее морей и гор мы слышим причитанья,
нам даже Млечный Путь свою тревогу шлет.

Пусть все колокола сольются в грозном крике,
чтоб содрогнулись те, в чьих душах нет любви.
Из глубины времен пускай восстанет Нике –
и красота не даст мир потопить в крови.

Куда ведет нас путь, достойный укоризны?
Мы ищем для себя лишь выгоды от жизни.
Но что мы дали ей?

Придумал человек, что он – венец творенья.
Природу подчинил. Но грянет час прозренья.
Поймет он, кто сильней.


* * *
Да будет вечен мир! Но я все чаще слышу,
что жизнь в огне войны возможно сохранить.
И нас хотят загнать под землю, как под крышу,
чтоб с солнцем разорвать связующую нить.

И странная тоска мне в душу западает:
когда погибнут все, останусь я – живой,
увижу я, как дым в развалинах блуждает
и кратеров пустых услышу смертный вой.

Прочь, гробовая тень! Прочь, жуткое виденье!
За радость бытия, за таинство рожденья
я голос поднял свой.
Пусть люди избегут губительной отравы,
и пусть во все века цветы, колосья, травы
пьют солнечный настой.


* * *
Жизнь беспредельна, брат, и красота бессмертна.
Да, тайны бытия порой внушают страх.
Но торжеству любви я радуюсь безмерно,
когда встречаю мать с ребенком на руках.

Когда я вижу, как моей любимой косы
сбегают по ее плечам, легко скользя,
когда ее глаза от нежности раскосы
и наших знойных тел разъединить нельзя, –

гуляет рядом смерть, всесильная, шальная,
которой все бегут, того не сознавая,
как близок смертный час.

Но все ж возможна жизнь и в этом скорбном лоне:
последний солнца луч преломится в ладони,
к отцам приблизив нас.


* * *
За мыслью мысль спешит в круженье листопада,
и сердце бьется в лад дыханью октября,
шуршат венки во мгле кладбищенского сада,
и свечи на ветру трепещут, чуть горя.

Здесь временем земным покой предвечный правит,
здесь навевает сон любой цветок и куст.
Земля живым сердцам свою любовь оставит,
здесь мудрые слова с ее слетают уст.
Всегда она нежна, ранима, молчалива
и наших предков прах она хранит ревниво,
их души не отрыть.

Но все равно могилы те во мне теснятся,
и в сердце по ночам их кости шевелятся.
Забвенью их не скрыть!


* * *
Благословенна жизнь! И выше нет награды.
Трудом ума и рук всегда земля цвела.
Лишь времени закон нам не сулит пощады,
оглянешься назад, а жизнь уже прошла.

И песней ничего на свете не исправить.
Но будущего свет нас может изменить:
жестокости лишить и от вражды избавить,
народы всей Земли в одну семью сплотить.

И пролитую кровь людскую помнить надо.
Пусть ненависть умрет, умолкнет канонада
в безумный этот век.

В ту пролитую кровь должны мы вечно верить,
ведь горе матерей ничем нельзя измерить,
заблудший человек!


* * *
Когда в рассветный час мои проснутся дети
и от улыбок их забрезжит день в окне,
то кажется, что вся любовь на белом свете
в прекрасный этот миг обращена ко мне.

Искристый детский смех я радостно приемлю.
Да не померкнет блеск в глазах счастливых их!
И вот теперь должны спасти мы эту Землю
уже не для себя, а для детей своих.

Пусть я умру, но в них и жизнь моя, и вечность,
и дети их детей вольются в бесконечность,
людской продолжив род.

Я буду через них всегда тянуться к свету,
любить людей, хранить прекрасную планету –
вот жизни вечный код.


* * *
«Войны не будет, нет?» – однажды дочь спросила.
И я почуял страх в услышанных словах.
И в этот горький миг я видел, как сквозила
недетская печаль в ее больших глазах.

В нас вера в жизнь сильна. Надежда, словно птица,
нас к облакам зовет, и каждый – окрылен.
Так что же человек при жизни в ад стремится,
готовит наяву себе кошмарный сон?

И вот от царства тьмы ключи в руках он вертит.
И, правды не найдя, ее он ищет в смерти.
Но истина – одна.

Течет река, ее живой родник питает.
И над детьми еще жена не причитает.
Любовью ночь полна.


* * *
Спокойно смотрят горы в небо голубое,
и вечный океан качает корабли.
Но мой призывный стих не ведает покоя,
ведь люди до сих пор к единству не пришли.

Еще мы не сожгли своей живой планеты,
но в ядерном кольце наш хрупкий мир зажат,
на каждого из нас нацелены ракеты,
и ястребы уже над головой кружат.

За утренней звездой, мой брат, иди послушно,
и пусть горят в душе твоей неравнодушной
семь радужных огней.

От сердца к сердцу путь прокладывай обширный
и возведи мосты над пропастью всемирной,
сближая всех людей.


* * *
Повсюду жизнь. Она неповторимой новью
распахнута для всех, как чистая тетрадь.
Свой путь в нее впиши ты собственною кровью,
чтоб мог ее потом без страха пролистать.

Взгляни: в природе все вокруг благоухает,
и каждый из камней хранит покой и мир.
Пусть ненависть в сердцах, как лед в реке, растает,
ведь Книга Бытия зачитана до дыр.

О люди, шар земной ладонями укройте,
для будущих веков спасите и воспойте
единство и любовь.
Наперекор всему, что угрожает миру,
стреми, высокий стих, немеркнущую лиру
жизнь славить вновь и вновь!

(Октябрь – ноябрь 1983)
1984, «Наш современник»
1992, ж. «Славяне»
Перевод Валерия Хатюшина