Одиночка

Десять часов. Шконка со скрипом опустилась, и в приоткрытые тормоза полетел истрепанный матрас, грязная подушка, простынь, одеяло…

«Как медленно течет время, оно зависло…»
«Танька, хочешь чаю?»
«Ну поговори со мной!» – скрипучий, совсем не свой голос. Он снова обессилено кричал…

Вода в пакете на батарее стала теплой. Железная кружка, заварка, немного жидкости. Дно привычно зубной пастой и на канатик. Кусок простыни. Огонь.

«Еще суток десять, Танюш, мы будем с чаем». Чифир послушно забулькал. Коричневый, терпкий… «Ты будешь? Зеленого нет.… А курить?». Тут же выцарапнул мокрый прессованный комочек из ямки в стене и, дотянувшись до зарешеченной лампочки, прилепил его сушиться на 40 Вт. Запах табака…

«Это он научил тебя курить? Да?» - губы зло вытянулись в ревнивом шипении, сладковатая кровь радостно вырвалась сквозь трещины пересохшей кожи… «Извини».

«Никогда не думал, что белый давит. Ну почему тут белые стены?». Он подпер ледяную шубу спиной и смачно затянулся самокруткой…

«Осужденный! Опять чифир варим?» – голос мусора прозвучал скороговоркой, будто из другого мира. «Иди нах…» – равнодушно ответил он.

В рапорте в очередной раз напишут: в грубой форме выражал недовольство режимом содержания.

В щель тормозов полилась едкая «черемуха». «Придурок! Мне все равно». Он поднялся и машинально вынул пару кляпов из дуршлага стального «окна». Там за ним завывала бесконечная свобода… «Зачем мне свобода без тебя? Зачем? Я убил.… Но ты ведь простила? Ты ангел! Ты должна простить!». Он закрыл глаза, снова и снова вглядываясь в глубину сознания. «Она должна прийти. Должна!»

«Я не мог отдать тебя ему! Не мог! Танька! Забери меня». Он тихо, беззвучно плакал, не то от горя, не то от «черемушного» яда…