Жизнь мне представляется так

Жизнь мне представляется так. По-житейски если. Я буду вести рассказ от своего имени (так удобнее), но, как мне кажется, эта картина применима ко всем.

Я сижу за столом, склонен над письмом - долгим письмом самому себе. Кто-то может склониться над чертежом, больным ребенком, кинопленкой, интересным прибором или трупом. Сути это не меняет.
Слева от меня пропасть. Шириной метра три. За ней - отвесная стена. Узкий карнизик на уровне моих ног. На нем - человек с изможденным лицом, судорожно хватающий ртом и руками взбитый в пену (за долгим прошествием времени) воздух. Худолицый, с жидкой, длинноватой бородой.
И он лепится по этому карнизику как голубь. В его глазах ужас и отчаянье. Мы не можем обмениваться словами. Просто потому, что нам не о чем говорить - все и так ясно. Кажется, уже вечность живет он страхом своего падения, но не падает. Но обязательно упадет. Это также верно, как и то, что вчера я был жив и жив сегодня утром. Я привык к этому несчастному и поглядываю на него лишь изредка. Но временами я концентрирую на нем все мое внимание, мое внимание даже проникает внутрь него и - в конце концов - становится его вниманием.
И вот уже я смотрю с этого карниза на чью-то склоненную над столом фигуру и во мне как в коктейле из морской пены, крови и слез смешаны страх, отчаянье и усталость. Слезы падают в пропасть, но я ни разу еще не слышал звука, с которым они бы разбивались о ее дно.

Впереди я вижу синее-синее небо в облачках и домик, похожий на альпийский (я просто не видел никогда других красивых домиков), с изумрудно-зеленой крышей. И нет на свете ничего более синего, и нет ничего более зеленого. Домик расположен шагах в двенадцати от меня, но я не иду к нему. Я не верю в него, считаю его миражом. Пойти к нему - почти преступление для меня. Но. Я живу надеждой все же обманутся однажды и совершить это преступление.