Рассказ Хлопушкина. Часть 2. Первое пришествие и ушествие

Давно ль это было, приятель? -
Лет тридцать… А кажется - год.
Теперяшний «правды искатель»
Решил «осчастливить народ»

Приездом в родное селенье -
Кощеевку.Вот ведь беда:
Взрослеющее поколенье
Не помнит дорогу туда…
 
Штанины задрав по колени,
Он шёл по раскисшей земле,
И хлюпала грязь, как пельмени
В казённую миску - в Кремле…

Да что там! - Приятно и это, -
Как юности сладостный дым,
Плывущий по ближним кюветам
Да тем перелескам седым.

Вот тут с пацанами махорку
Курили втихую порой
И черствую хлебную корку
Делили на всех, и горой

Стояли они друг за друга, -
Хоть правы-неправы - всегда!
Теперь лихолетная «вьюга»
Их всех унесла - в города…

Кощеевка наша пустеет -
Кто спился, кто «сел», кто - утёк…
Один тут над пашней потеет
Мой дядька, что кличут - «Витёк».

Мне б с дядькой сходить на рыбалку,
Как в прежние наши года,
Да он всё в работе - так жалко:
Здесь нет выходных никогда.

Ему прочитал бы стихи я
Про нашей Кощеевки быт.
Отведал бы прежней ухи я,
Которой и вкус позабыт.

В золе напекли бы картошки,
Что нету вкусней на земле…
И я бы сыграл на гармошке -
Единственной в нашем селе…

Так шёл он. Тревожные думки
Роились, как пчёлы в мозгу,
И водка чуть булькала в сумке
На каждом не верном шагу.

А как же, - Московский гостинчек,-
Ещё ведь не вышел запрет…
Шагает «народный любимчик» -
Прошедшей эпохи поэт.

Приехал-то он - на недельку, -
дровишек к зиме порубить,
да с дядькой, что пашет земельку, -
расслабиться, поговорить:

Здорово, поэт! Как в столице?
Чай, слаще, чем в нашей «дыре»? -
Не рожь вам давай - всё пшеницу -
Для булочек к чёрной икре…

В метро разъезжаете чистом, -
Не то, что с «лопаткой» в хлеву!
Все грамотны там и - речисты…
А я тут - как прежде живу!

Как прежде: сижу не картошке,
На хлебушке чёрством - сижу.
Бывает - и хлебца - ни крошки, -
Из города, хлеб-то, вожу.

В сельмаге иссушенный пряник
Лишь, разве что, можно купить, -
Всё к вам отправляют, племянник!
Такая вот - «сучая» - «жисть»…

В войну - на коровах - пахали,
Ты помнишь про это и сам,-
Своих-то коней - отобрали…
Он взгляд обратил к небесам:

Начальству оно там - виднее,
А наше ведь дело - пахать…
Уехали, кто «поумнее», -
В столицу - «руками махать»!
 
 А вспомни как сеяли. День я
Держался, бодрился - терпел.
А ночью - ремнями к сиденью,
Чтоб, часом, - под плуг не слетел!

Всё думали: вот уж немного
Потерпим, а там - заживём!
Да, видно, - кривая «дорога» -
Всё больше по кругу идём…

Насквозь он пропитан соляркой,
Ветрами пронизан насквозь…
И вдруг навалилось: как жалко
Что жить мне в Москве привелось!

На этих трудяг мы в столице
«глядим, как в афишу -коза»!
А надо на них бы - молиться -
глядят, как с иконы, - глаза!

Да вот она - Русь - предо мною, -
С ветрами дублённым - лицом!
Обходим её стороною,
Да «красненьким» кормим словцом!

…Сидит, опершись на ладошку
и взглядом пронзает насквозь…
Возьми-ка, племянник, гармошку, -
Поди, и забыл уж, небось?

Сыграл «для души» я -«Катюшу»,
Что в юности тут изучал…
И тут говорит он мне:
Слушай, Володю - в Москве - не встречал?

Во пишет! - Всю душу положишь,
Последнюю робу отдашь!
 Да не-е… ты так точно не сможешь
 Слабо тебе, - знаю, племяш!

У нас тут с ума посходили, -
Магнитные ленты - до дыр -
Всё крутим. Судили-рядили:
Кто он, наш - народный - кумир?

 Он пишет про нас, - про таких же,
Как я или, может быть, - ты…
 Судачат, что пел и в Париже
Ну, шпарит, - аж, - до хрипоты!

Такое придумаешь вряд ли, -
Не песни, а - самая суть!
Да там не про наших ребят ли?
Иль, - встретил он их где-нибудь?

Мы помним их всех поимённо, -
Кощеевки нашей сыны
И шахты знавали, и домны,
И «смершей» на тропах войны…

Одни говорят, что сидел он,
Другие, что, мол, - воевал… -
За самое сердце задел он -
Стихами. Знать, - жизнь он - знавал!

Вот слушаешь - каждую песню -
Сквозь треск намагниченных лент, -
Как в плен попадаешь, хоть тресни!
Вот чую, что - Наш он - поэт!

Заспорили как-то: не ты ли
Поёшь там - в далёкой Москве?
Твои ж тут,частушки, - ходили, -
Припомню и я штуки две…

А после решили мы: где там!
Не вышел чуть-чуть голоском, -
В Москве хоть и стал ты поэтом,
Да пишешь чуть-чуть не о том.

Но, если старанья удвоишь…
. Давай-ка, попробуй -уважь:
 Сыграй, - может всё- таки сможешь.
 Давай - про смотрины, племяш!

 Ему я сказал откровенно:
 Вот - тоже сыскался - «поэт»!
 В лице изменился мгновенно,
 И плетью ударил ответ:
 
- Ну ты и «уважил», писака!
Поэт - он и в тундре - поэт!
Средь грязи, средь фальши и мрака
Нас греет их пламенный свет!

Иную возьмёшь писанину,
А там - про сорняк-лисохвост…
Сжуёшь, как корова - мякину,
И - плюнешь, - аль слишком я «прост»?

Они - не на первых страницах
Журналов да лживых газет!
А слушать их - каждый стремится…
Вот он-то, как раз, и - поэт!

Своим их «аршином» не мерьте, -
Хоть криво сидишь, - не темни.
Страдать вам от злобы - до смерти,
но с нами повсюду - они!
 
 Дымнув папироскою «Север»,
 Он рявкнул: «Положь-ка гармонь!
 Пиши - хоть про шир, хоть про клевер,
 Но, знаешь, - Володю… - не тронь!»

 Расстались мы с ним на рассвете,
 но хуже, чем в прежние дни...
 «…Поэты живут после смерти…
 При жизни - страдают они!»
 
 
 …По почкам - спортивная сумка, -
 трусцой «загарцуешь» едва.
 Звоночком назойливым - думка:
 А ждёт ли обратно Москва?

 В столицу - в купейном вагоне,
 Задумчиво глядя в окно,
 Поэт возвращался «в законе»…
 Лет тридцать… - не так и давно!