Колокольчик на ветру...

"И с тела целомудрие скользило,
Как лёгкий шелк одежд...
Желание забыло
Задернуть ночи шторы,
Зажечь свечу надежд..."
(Александра Иванова)

"Все превратилось в тени, шорох..."
 … Небо забывая,
Позёмка над землёй в ночи стелилась,
И прикоснувшись подноготной –
Земли жара… проникла, в мыслей
Оные края…
Водой простою,
Небесам, не внемля,
Здесь,
У земли тепла,
На крае бытия…
Где слово,
Как пленительный приемник,
Задёрнул ночи шёлк…
Горит змея
Позёмкой под фонарным светом,
На грудь земли тихонько прислонясь,
И слушая, чуть слышный тихий шорох…
И ветра вздохи…
Слов летящих вязь –
Умолкло всё,
При свете, затаясь, -
Проталины каллиграфии, - почвы…
На фонаре, струящемся в лицо…
Ты ль призрак света ночи воспалённой,
Или дрожащее в жару кольцо,
Срастившее небесное с землёю.
Но так безмолвны эти небеса…
Лишь сыплет снег позёмкой
В чрево тени ночи… и колокольчик
На ветру дрожит…
А девочка, прислушалась, молчит,
Свеча потухла,
Тишиной залит
Край лунный… Песня-песней… всё же,
На этом месте слов уйму чертог…
Всё превратилось в тени, тихий шорох…
- Свет выключил, и вышел за порог.

. . . *& . . . . . . . . . . . .

У врат небесной башни синевы
Привратники незримые на страже,
Навечно запечатав взору,
На злато осени её чертоги,
Где у земли уже закрылись бреши
В небеса... Лишь отголоском,
На звенящей луже, печатью в небо
Лист кленовый не пускал... несомый
Ветром по воде студёной,
Поверхности пустынной и беспечной,
Где к хлябям синим, птиц косяк летит,
И жалобно о лучших днях курлычет…
Свой устремив полёт, к вратам заката,
Где светлой полосой стена небес
Простёрлась, перед ночью наступленьем.
Лишь гомон содрогает небосвод,
Курлычущего воинства на небе…
Понурив голову, бреду, и размышляю
О сущем и насущном в мире хлебе...

. . . . . . *& . . . . . . . . .

... Да, было то, куда всё проще:
Горел фонарь в лицо мне, - монитор,
А рядом с клавишами спор
Вели, как воркованье - мысли...
Затем дверь запер я и в сумрак вышел.
А там, под фонарями, на ветру,
Ночь дунула безлюдно мне в лицо,
Где в луже лист от осени замёрз,
За ним небес горящее кольцо
Закатом рдело, как пожаром.
Неслась позёмка, и бежали,
Машины, люди... – в никуда...
Звенели тихо провода...
Снег падал на ладонь и таял...
И в сумрак птицы улетали,
Как отошедшие года...
Навсегда… только струны звучали,
И гитара несла свою вязь,
Где-то в мыслях…
С позёмкой несясь,
Уносилась мелодия лета…
Пару дней мы с тобою согреты,
Чтоб потом на пол года ненастья,
Оторвали нам призрак наш…
- Счастье, где чертогами
В ночь… отгороженные,
Мы немного с тобою моложе…
Но… эта ночь – тоже мир,
Но не тот… Слякоть,
Сыро, куда-то идём…
А вокруг только серость и сырость,
И позёмка расплавилась в грязь…
Была белым струящимся снегом,
Да на теле земли растворяясь…
Потекла, как вода… понеслась…
Я, как демон иду невесом,
Стрелки бредят от старых часов,
На стене тихо маятник ходит…
Но на сердце дожди…
Не проходит…
Между нами пол года ненастий,
Чтоб потом пару дней - света,
Счастья…

. . . . . . . . . *& . . . . . .

...Я не боюсь крайних, я боюсь средних,
Они, как сплочённые затяжные дожди,
Завесят мира золотую середину,
Где под лучом солнечным теплится
И упирается в землю и небо –
Позёмкой души, - здоровая жизнь.
Вешу на вишне – колокольчик на ветру,
А ветер дарит белый снег и звуки,
Лишь только растираю пальцы, руки…
Стучась о клавиши земли к вам в небеса…

. . . . . . . . . . . . *& . . .

…Бедное сердце моё,
Лишь колокольчик на ветру, где небо…
На лист кленовый запечатано от нас.
А пробужденье тленно и нелепо
Сжимает сердца тающую в звоне грань…
Стекала талая вода, в горячую ладонь,
Снег падал под пятном отсвета фонарей,
И уносился в белое, как в ночь...
Ушедшее пятно, осенних серых дней.