Бессонница

Я забывался сном на полчаса,
И снова вскакивал и пил стаканом чай,
Как будто сон был смертью и душа
Боялась не вернуться невзначай.

Как будто век закрытых полутьма,
Как хлынувший на отмель океан,
Могла легко свести меня с ума
И унести, как заговор цыган.

Как будто что-то рвалось из груди,
Желая сбыться в этот самый час,
Боясь остаться грёзой позади,
Как это было с многими из нас.

Но шли часы, и снова забытьё
Свои распростирало рукава,
Баюкая сознание моё,
Шепча уютные и тёплые слова.

Я выбирался в тамбур и курил,
Вдыхая терпкий сигаретный дым,
И рифмы вслух себе произносил,
И словно был себе в тот миг чужим.

Я, как беременная, ждущая дитё,
Со дня на дЕнь исчислившая срок
И знающее отчество её,
Держал в кармане в клеточку листок

И ручку, полную нетронутых чернил,
Но улеем гудел в мозгах аул...
И так я никого и не родил,
Сгущалось небо... замертво уснул...

Но снова встал, и снова закурил,
И снова: сахар, чай... как ритуал.
И сам с собой о чём-то говорил,
И чьё-то имя тщетно призывал.

Немного закружилась голова
От стиснутой вагонной духоты,
И длинные-предлинные слова
Не обретали чёткие черты.

Будь между ними хоть один пробел,
Мне б много проще стало даже жить,
Я б разделить их запросто сумел
И в столб четверостишия сложить,

Но это был гранитный монолит,
Нет, нет, скорей бесформенный туман,
Чья неочерченность нырнуть в себя манИт,
Как в утренний прохладный океан.

Поэт – почти безумец, но пока
Стоит на грани, прыгнуть не решив,
Ползут, как лёд весной, в строку строка,
Рождая образы невидимой души.

И в них он, удивляясь, узнаёт
Потёмки уголков чужих сердец;
Он то рыдает, то, смеясь, поёт,
То думает, умолкнув наконец.

Но почему, скажите, почему?
Когда взойдёт словесная трава,
Бывает страшно заглянуть ему
Куда-то дальше. Глубже. За слова.

Что кроется в молчании пустынь
Себя за горизонтом самого?
Поэт, не бойся, глупый страх отринь,
Войди душой. Один. Без ничего.

Отдай себя, как донорскую кровь,
Избавься от невидимых оков,
И разгляди безмерную любовь,
Заждавшуюся дерзких смельчаков.

Оставивших и логику и смысл,
Но не утратив пульса бытия.
Где тела нет, там торжествует мысль,
Невидима, как чистая струя.

Вбирая очертанья форм любых
И не имеющая собственных границ,
Рождённая из-под глубин простых
И в бесконечность превращающая их...

Вернулся... тяжелела голова,
Глаза уже слипалися всерьёз,
И не давал вполне сойти с ума
Пунктирный перестук стальных колёс.

На полках люди – лица и тела,
Носились по проходу чьи-то сны,
И проводница, кажется, спала,
И потолки казалися тесны.

И синий сумрак ночи за окном
Манил забыться и закрыть глаза,
И стать ещё одним пустяшным сном...
И вроде всё подталкивало «за».

Так что же захлебнуться не даёт
Густой, как простокваша, темнотой?
Куда уходит жизнь? На час умрёт,
Когда заснёт? - Вопрос п о ч т и простой...

Но некого спросить о том, что жжёт,
Верней горит, как маленький огонь,
Кто искру мысли нежно бережёт,
Зажав её в сердечную ладонь?

Увы, увы, поэт – всегда один –
И в подтвержденье – чей-то сочный храп –
Поэт стихам своим не господин,
Не друг, не соглядатай, и не раб.

Он пьян стихами (выпил их ведро),
Они – его неведомая боль...
Поэт, ты чьё скрипучее перо?
Ужели Бог царапает тобой?

Когда, на нужной грани замерев,
Где нужно истончить, как волос слух,
От собственного страха озверев,
Ты возвращаешь свой трусливый дух

К предметам, как к тяжёлым якорям,
Дают успокоение они...
И только где-то т а м горят, маня,
Неведомого призраки-огни.

Абстракция, к тебе привычки нет,
Но по сравненью с э т и м ты груба...
Как рассказать про нежный дивный свет
У языка позорного столба?

Ну что, сдаёшься? Спи. Усни, как все.
Прибавь своё к гробнице сонных тел.
Ты б ы л на пограничной полосе,
Но пересечь её не захотел...