****уцца

Юлиан Семенов в Поэзии.
(реферат с элементами Ленина, шаманства и советской скульптуризации).
 

«- Давно я никому так морды не бил! – сказал Шт., разгромив кабачок «Элефант».
Из под руин, матерясь, выбирались чудом оставшиеся в живых жители Германии – фашисты, и, завидев Штирлица, молча разбегались.
Близился, назначенный разведчиком, День Победы. Наши уже братались на Одере, а англичане собирались лететь бомбить Берлин.
Вопщем, война заканчивалась, и близилась к своей логической развязке. Девятому Маю.
Но, Штирлица, на Родине ничто не ждало, кроме строгого (го-го) выговора в л/деле и золотой звезды героя. Жына погибла в «Элефанте» во время драки. Её затоптали фашисты, когда рухнула кровля.

Но, мужественный разведчик вернулся в Отчизну. Вернулся, и сразу стал артистом. По фамилии Тихонов.
Так гласила легенда.

Но его, всё равно, все узнавали и просили автограф. А фотки в ларьках «Союзпечати» торговали. Потому-что он, и по улице, и на работу, - всегда, по-привычке, в одном и том же черном эсэсовском мундире ходил. А артиста Леонида Броневого обзывал Мюллером. Но Броневой не обижался, он был добрым артистом. А Олега Табакова почему-то прозвал Кальтербрунером. Хотя тот, на него, и не похож вовсе.
А ЕЩЁ БЫЛА ПИАНИСТКА кЭТ, одноглазый холтов, и шофёр в немецкой форме. Еврей Борман, референт Гитлера. И сам Гитлер, в документальной кадрохронике тех лет».

Вот такой контингент сложился вокруг Исаева-Тихонова в 6-й палате больницы им. Профессора Кащенко.

И это все на стихи Юлиана Семенова.

Из этого можно сделать вывод, что Семенов, как поэт, несколько странен и не адекватен.
И стихи у него не рифмуютца.


*****
Чапаевцы проскакали мимо.
Уже наверно в сотый раз.
И главным был у них – Чапаев!
А не какой-то: ОДНОГЛАЗ.

Потом обратно проскакали. А кони какали говном. И всю округу абасрали, что не пройти там босиком. А только в валенках болотных, поскольку там была зима. В то, наше непростое время, когда Гражданская война гремела сплохами разрывов, и люди гибли не за что.
И хавки вечно не хватало. А тут ещё кругом – говно.

Плахая жись была в то время. Ничё харошего, вапще. Народ весь маялся с похмелья; и в деревнях, и на войне.

Ну, а когда прошло похмелье,
То было поздно уже всё;
И бесполезно что-то делать;
И жизнь пошла – ***-моё:

«Уже Буденный и Чапаев,
везде сновали на конЯх.
И всех рубили поголовно,
не разбираЯся в чинах.

Потом примкнули и другие,
На кОнях, с шашками в руках,
И тоже всех подряд рубили,
Со словом «Ленин» на устах.

А Ленин жил тогда с Надеждой;
По заграницам разъезжал;
Пивище дул в немецких барах;
И на курортах загорал.

Раз на курорте.
1.
А вот калика перехожий,
Который к Ленину пришлёпал,
Похож на Горького усами
С рожденья был, урод с Поволжья.

Но сам Максимка жил на Кипре,
И Ленин дюже испугался,
Когда его в кафе увидел,
На побережье средиземном.

Но сделал вид: что занят очень,
И что не рад он этой встрече.
И мол, иди, давай, Максимка!
И ты меня в трусах не видел.

2.
КалИка шибко обосрался,
Когда вождя вот-так увидел:
В панамке, шлёпанцах, и Надей,
Топлесс лежащей с ним в шезлонге.

А рядом гордые павлины,
Кальяны, танец живота,
Вино и фрукты, море, солнце!!

- А там – Гражданская Война! –
сказал калика перехожий,
и показал рукой на РУСЬ.

- Иди быстрей отсюда нахуй! -
шепнул Ильич. – Я разберусь.

Я, в Ленинграде, на вокзале,
Когда приеду – речь толкну!
И броневик увековечат,
Лишь только я с него сойду.
И ледокол потом огромный,
Мной непременно назовут ..
- А ты иди, - промолвил Ленин.
- И, бля, молчи, лукавый плут!!!!

И погрозил холеным пальцем,
С чертой, в обкусанных ногтях:
- И, не дай Бог, где сука ляпнешь,
что видел здесь меня в трусах!!

Калика бедный обмочился,
И в ноги рухнул Ильичу:
- Помилуй, Ленин! Я случайно,
шел мимо прямо по пляжУ.

- На плЯже, - вождь его поправил.
И поглядел по сторонам:
- Иди, давай, урод, отсюда.
Пока тебя не сдал ментам.

Хромой калика перехожий,
Схватил зипун за край полы,
И побежал по пляжу в Питер.

Мелькали в воздухе мослы.

И бабки чепчики кидали,
И веселился весь народ,
На средиземном побережье,
Где в Питер пробегал урод.

3.
И он молчал до самой смерти.
Лишь перед смертью рассказал,
Что записал об этой встрече,
И где записка указал.

4.
Потомки вынули записку.
А в ней подробный весь расклад.
И куча разных фотографий,
Которым Ленин был б не рад:

«Надежда Крупская в бикини,
И в стрингах наш родимый вождь.
Которого мы знали в кепке,
В жару, пургу; на съезде, в дождь.

И галстук в меленький горошек,
Усы, бородка, лоб крутой,
И много маленьких деталей,
Где видно, что Ильич нагой.

С него потом, как с Апполона,
Лепили образ красоты,
И разных глупых пионеров,
На постаменты и в кусты.
И теток с веслами, и просто,
Отдельно тетки, мужики.
Но каждый был конкретным делом
В кустах тех занят.
Рыбаки,
Сетями гипсо-арматурно
Ловили рыбу прям в лесу,
И теннисист махал ракеткой,
И космонавты, и Бату.

Шаман Бату, для тех кто знает,
А кто не знает, должен знать,
ПинБук листать почаще надо,
А не Бетховена читать!


Ни один писатель, актер, читатель, надеюсь, не пострадал.
С )))важ. ко всем. ГУт.
1 ноября – 2 ноября. 2004г. 22 – час 20 ночи.