Абсурда

мне не нравятся снизу
бьющее светом
лето.

чертыхаться
и смеяться
будут уличные продавцы одежды.
а, возможно, и работники госдум.

приглашают выпить
помянуть хорошими словами
дочку той горбатой женщины,
что одевалась в донышко тарелки.
и скалила свой рот,
приметив мою гибкую ухмылку.

вместо пошловатой речи,
разворачиваюсь в зюйд.
жму ладонь
усталым и нервозным дамам.
обещаю гонорар за первую же книгу
дочери на постели кинуть.

и дальше продолжать писАть
выкидывая папиросы, что за ухо
прятала.
восемь истеричных женщин
громко заикаясь перебью на разговоре.
оглянутся.
и, может быть, не вспомнят
упитанного смуглого мальчишки,
что выжидал по пятницам осадки -
показывая как дышать по-пасмурному,
с пАром.

женщины смеялись и дарили кольца
в жены переписывая папино наследство -
светло-синию фамилию абсурда.

мальчишка почему-то вырос в маму...
поджаривает сливки. на подносе
трясет стаканами.
а муж стирает сношенные брюки,
усталый. обнимает выпуклый живот
мой. катает хлебцы по ладони,
разминает плечи. он очень много ест,
и дарит мне браслеты,
которые клеймят запястья.
 
мальчонка размышляет о гражданском браке,
упершись на кровать девятой дамы.