Золотая пора

Батый Ирина

Золотая пора

Сборник стихотворений
2005


Вниманию читателей представляется сборник стихов Батый Ирины.
 В настоящем издании содержатся стихотворения о природе любви,
 о красной поре в жизни людей. Автор - жительница города Саров,
 Нижегородской области. Работает научным сотрудником в
Федеральном ядерном центре. Член литературного клуба
 «Саровские ключи». Со всеми стихами автора можно познакомиться
 на национальном сервере поэзии в сети Интернет по адресу:
 www.stihi.ru/author.html?stih_ss


Цикл «Природа любви»



Свет любви

В час, когда тихо на западе сгинул денёк,
Кто-то зажёг осторожно во мне огонёк.
Пламя согрело озябшую душу мою
У океана стихии, на самом краю.

Бьётся о скалы волна, и так ветер жесток.
Светом печальной любви озаряя восток,
Стал разгораться, мигая, во мне маячок.
Видишь в пути штормовом его свет, морячок?

Ты, как романтик, в просторах тоскливой мечты
Правишь по курсу далёкой, холодной звезды.
О, если б парус наполнил влюблённый порыв,
Пристанью б стал каменистый над морем обрыв...

 

Радость любви

Радость приходит, волной накрывая печали,
Только тогда, когда есть кого сердцу любить.
И убыстряется время, и радужны дали.
Жаль только, долго на свете нам в счастье не быть.

Ну, а пока подари мне сиянье улыбки,
Солнечный блеск переменчивых, ласковых глаз!
- Не оступись, ведь пески общежития зыбки! -
Чайки кричат о беде и преследуют нас.

Скажешь: - К чему же тревоги, коль счастлив удел?
Ветер удач, посмотри, распрямляет нам спины.
И среди тысяч на пляже распластанных тел
Вместе идём, обходя хлам прибившейся тины.

- Радость отхлынет, оставит ракушки обид,
Замысловатых и пёстрых моллюсков злословья.
И на душе, как в песке, разберёт следопыт
Наших неверных шагов отпечатки у моря.


 
Театр любви

У рамп огни зажжёт любовь в свой бенефис.
Вот двое, у которых нежный взгляд – привычка,
Выходят, равнодушные к толпе, из-за кулис.
Чтоб обмануть, вломиться в душу без отмычки.

Актёрничать, любить куда как веселей,
Чем быть в партере тесном публикой затёртым.
Иллюзий мастера, идите к нам смелей:
Вся жизнь - игра, нет пьесы только мёртвым.

Актёр – матрос на палубе любовной лодки.
Уходит сцена из-под ног, штормит.
Он на пути за счастьем, не смотря на сводки.
Прочь от земли, где нет любви, рулит.

 

Вино любви

Вечера синий хрусталь чародейством искрится.
Звёздочки свод изукрасили светом пречудно.
Ветер-бродяга меж тучек пугливых резвится,
А на усталых песках побережья безлюдно.

Край переходит шампанского пенный прибой,
Лижет, целуя, ракушек цветных ожерелья.
И убегает за грань влаги лунной тропой,
Здесь оставляя следы лишь со вкусом похмелья.

Горький осадок от крепко пьянящих напитков.
Душно. Иду на крыльцо: Украина уснула,
Хаты темны и не слышно в ночи ничьих кликов.
Вдруг вдалеке, на пригорке, гармошка вздохнула.

Хмель и веселье бредёт за ватагой младою.
Глупое сердце в груди уж предчувствует радость:
Ищут меня, зазывают пройтись под луною
Пажитей милых тропой, окунуться в их сладость,

Петь удало и смеяться, милуясь с подружкой,
В травы упасть, в вышине звезд стеречь миг полёта...
Кто-то разлил свет, об стол сгоряча стукнув кружкой.
Брызги сверкают, летят к нам из бездны без счёта.
 

И что же это, если не любовь...

А на Васильевском – трамвайчики звенят.
А на Васильевском – десяток Линий в ряд.
С залива ветер и опять идут дожди.
Ты у метро меня под зонтиком дождись!

В домах приземистых в ночи огни горят.
И репродукторы невнятно говорят.
Под песни Баскова, под детский плач, под брань
Всё водку пьют в квартирах пары Зин и Вань.

Опасно в Питере... Со мною ты. Не бойсь!
По лужам шлёпаем. Простужены насквозь.
Предатель-эхо вторит без обиняков
В аркаде врат пугливый цокот каблуков.

В колодце дома бьётся ветер в западне,
Листву пожухлую кружит на самом дне.
Пришли. И что же это, если не любовь,
Коль провожаешь ты до дому вновь и вновь?
 
 

Музыка любви

Возможно лишь в песне забыть бедняку,
Что зло его беды в погибель влекут.
Тут бойся, не бойся, а рок свой не минешь.
Гитара утешит, с ней – горе отринешь.

Покуда унынием тешится чёрт,
Всё выплеснуть можно в гитарный аккорд.
Созвучья творятся из страстного буйства.
И музыка есть стенография чувства.

Волнуется голос под струн перебор.
Гитары разбитой неволен укор:
Ведь легче ей выразить чувство любви,
Чем ум убедить своему визави.

Рокочет мелодию грустную рок.
А в струнах звенит канитель: одинок!
Пусть сердцу в рыданьях гитара явит
Присутствие милой и боль исцелит.

Терпима вполне у влюблённого доля.
Ведь тот, кто в любви, обретёт к жизни волю.
И сам он себе не преминет заметить:
- Какое же счастье – любимую встретить!
 


Букет любви

У метро на ветру поджидают прохожих цветы.
Хризантемы. Гвоздики. И царственно-пышные розы.
Аромат источают и спят, погружённые в грёзы.
Позамедлишь шаги, залюбуешься ими и ты.

Нелюбимые нынче одни и подарков не ждут.
И, вздыхая украдкой, торопятся взгляд отвести.
А любимые ищут сокровищ в другом обрести.
Их в воздушном, отстроенном замке желания жгут.

Отгадают торговки каков ты: горяч иль хитёр?
«Друг» озябший и грустный с улыбкой берёт хризантем.
«Сотоварищ» возьмёт пять гвоздик и отринет Эдем.
Купит розы «влюблённый дурак» да богач-«визитёр».

Вот букетик вручён и ушла ожидания радость,
Бесполезно-прекрасна цветов нас связующих нить.
Как суметь этой малой отрады зерно сохранить?
Не бывает подарка от сердца чрезмерною сладость.

 

Грёзы любви

Уходя от уныния жёсткой судьбы,
В омут мнимой реальности, в грёзы любви
С упоеньем отдастся несчастный поэт,
Чтоб смягчить непосильную тяготу бед.

Пусть другим всё равно, восхищается он,
Что в мечтах может жить: и любим, и влюблён.
Полотно своей жизни раскрасить свежо,
Ведь иллюзий сумбур может сбыться ещё.

И крадут грёзы серую жуть бытия,
И пророчут довольство на срок жития.
В этом сне наяву важно нить не терять,
Наслажденьям пустым ни к чему доверять.

Обуздать, приспособить к шажкам суеты,
Застреножить крылатую сущность мечты.
Ведь как только не станет надежд на пути,
Это значит – придётся из жизни уйти.
 


Любовь и поэзия.

О, множество моих читателей!
А, может быть, и почитателей?!
Стихов моих нескладных строй прошли...
Куда же вы? Куда же вы ушли!

Поэзия – высокий род любви.
И тяжко мне терять вас, визави!
Как и любовь, поэзия другим
Должна дариться, быть находкой им.

В моём саду не все взошли цветы,
Посевы грёз... Взалкаю красоты!

Слова всесильны, как стихий разгул.
Развеет тучи и замолкнет гул.
Останутся: волнение мечты,
Свет красоты, поэзия и ты...

 
Цикл «Любовь и Небеса»


Любимым...


Любим и словно солнышком согрет вполне.
Ценим и защищён, и чаша благ – полней.
А одиночества среди людей боятся
И в общежитии огромных свор ютятся.

Но на путях широких заблудиться можно.
И в божьем мире не найти Творца. И ложно
Мещанское покойное гнездо «своих»,
Доколе в нём за всё не хвалят Бога их...

О, да! Богатство всякого – любовь извне.
Как сохранить сей клад на жизненной стезе?
В миру нетленное сокровище стяжите!
По заповедям божиим, любя, живите.
 


Клад сердца.

В каждом сердце надо клад искать.
А зачем? Да чтоб обогатиться.
Мы - рабы ленивые, и тать
Не даёт нам в поисках трудиться.

Загляни ты ближнему в глаза,
В сердце каждого найдёшь таланты,
Бога зрак в улыбках и слезах.
А в борьбе с грехом - ему сродни ты.

Что у нас от Бога? Единенье.
Доброе общенье - благо людям.
Важно тут: и милость, и терпенье.
Братиев своих - не обессудим!

 

Об известной российской лени

Чинный европеец знает наперёд
Все свои доходы каждый час и год.
А спроси в России: «Завтра что грядёт?» -
«Либо урожай нам, либо недород».

А судьбы удары нынче что ни день.
И пеняют русским: «Отчего вам лень
Рассчитать, собраться, запасти багаж?»
Да беспечный Ваня в лени входит в раж:

«Как на свет явился из небытия?
Не своею волей путь избрал сюда.
И в житейском море челн несет меня
Без руля, и равны счастье и беда.

Я-то полагаю, а рассудит Бог,
Всех причин причина, и всему итог.
Нечего искать нам выгод в суете...
Душу не губи в напрасной маете! »

 

Жар куполов

Маковки древнего храма все в Высь
«Жаром горят» посреди жизни буйства.
Пылкой молитвой, горячностью чувства
Русичей «божии свечи» зажглись.

В этом народном стремленьи к Кресту
Роду во здравие душ и телес
Дух ищет пламени злата Небес
В мире ином, сопричастном Христу.

Бьётся Любовию сердце Руси
Яркими вспышками главок церквей.
Родина станет святей и светлей,
Вновь возжигая нам свечи сии.



Цикл «Любовь и железнодорожный транспорт»


Вокзальное

Была пора, когда несмелый первый снег
К земле легонько припадал и, млея, таял,
В ночи озябшую подругу обретая,
И затихала та, дрожа в тревожном сне.

В мерцаньи фонарей знакомый нам перрон.
Охрипший голос объявляет электричку.
Прижались и от холода дрожим, вдвоём.
Нам расставанье не войдёт в привычку.

Вот был и нет тебя: железный конь увёз,
На стрелке загудев насмешливо: - "Пока!"
Вдали погас огонь и замер звук колёс...
Я знаю, что разлука нам не на века.

 

Питер, я приехала!

Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
И спросонья жмурится твой старенький вокзал.
На платформу вышла я на самый дальний край.
Ветер, снег и отовсюду в уши бьёт вороний грай.

Питер, я приехала, - вздохну, пойду в метро.
Не успели свидеться, а надо мне в нутро...
Эскалатор круто катит в сумрачный подвал,
И толпу приезжих бьёт в час пик девятый вал.

Питер, я приехала, а ты меня не ждал!
Холодок различия меж нами пробежал.
Притулюсь в общаге я средь равной лимиты.
Где удобства нищим нам, а где дворцы и ты!

 

В метро

Фигурка хрупкая в метро
К колонне мраморной прижалась.
То эшафот её иль трон?
Положен ей почёт иль жалость?

Водоворот людской кружит,
Об ту колонну разбиваясь.
А под ногами пол дрожит.
Грохочет поезд, удаляясь.

И только миг толпа взирает
На девушку. Её где ж друг?
Не он с букетом в зал вбегает,
Быть может к ней, в объятья рук?

Пусть совпадёт со сказкой время!
Метро покажется дворцом.
Будь свитой, пассажиров племя!
Он – паладином, не юнцом!


 

Цикл «Городская любовь»


Лгут белые цветы

1. Платаны на Калининском в цвету.
Красуются нарядом во чаду.
У стен громад бетонных на проспекте
Весеннюю их нежность пожалейте!

Им на Крещатик б, в ридну Украину,
А их судьба забросила в чужбину.
И лгут прохожим белые цветы,
Кивая ласково средь суеты...

2. Девчонки на Калининском цветут,
Нарядом и улыбкою влекут.
И взгляды всех мужчин к ним неотрывно.
Для них огни витрин горят призывно.

Девчонке б нужен кавалер, как даме,
А ей – в метро, в район, в высотку, к маме.
И лгут прохожим девичьи улыбки!
О, как Москвы проспекты зыбки...

 


Ах, отпусти, столица!

Зеркальные витрины – в их отраженьи мнимом
Увижу вдруг особу – в кругу недопустимом.
Неведомым эффектом – моё изображенье
Среди рекламных чучел – ох, наше вам почтенье!

«С иголки» манекены – в нарядах от Кардена,
Но почему-то босы – и в головах их пена.
Подсвечены неярко – фонариком глазастым.
Улыбками слащаво – всё врут зевакам частым.

Ах, отпусти, столица! – здесь как бы не напиться.
И в миражах бульварных – совсем не заблудиться...
Я с головою целой – да в каблучках точёных
Поеду цокать звонко – в свой городок учёных.

 

Цикл «Жила-была осень»

Осень заплутала

В Питере в улочках тихих бывает:
Осень в колодцах дворов заплутает.
Плачет потерянно в сизом тумане.
Тонет в рекой отражённом обмане.

Мечется, хлопает дверью парадной.
Треплет прохожих рукою прохладной.
На тратуар сбросит жёлтую шаль,
Ветхую ткань бытия ей не жаль.

Хочешь, приду я к тебе под зонтом:
Будем искать одиночеству дом.
Нам пообнимет стан ветер-вития,
Нашей тоски бесприютной стихия.

Кто-то волшебный зажжёт фонари,
Мост разведёт над Невой до зари.
Жаль! Очевидно, на той стороне
Замок стоит, предназначенный мне.

 

Осень ограбили...

Осень ограбили дочиста, до наготы.
Рощи и нивы напуганы до немоты.
Как мертвецов, закрывает их белый покров.
В венах не бьётся студёных рек синяя кровь.

Кто ж это злобное, нечеловечье ворьё?
В глубь забивается, в норы лесное зверьё.
Стаями птицы летят за чужие моря.
Тут урожай весь попрятали, землю зоря.

Боль от утраты едва ли в душе заживёт.
Даже когда золотые следы заметёт.
Даже когда заискрятся на окнах узоры.
Мы не забудем, что сделали нам эти воры.

Осень ограбили дочиста, до наготы...

 

Осень нарядилась

Хорошо пальтецо у Зимы,
Из Парижа бельё у Весны,
Цвета хаки убранство у Лета.
Ну а Осень как нынче одета?

Золотое монисто осин,
Кружевная накидка рябин,
Как вуаль паутинки парят,
И от клёна багряный наряд.

Нарядилась, глядится в стекло:
- Ах, не то! И из глаз потекло.
На поля кукурузы и ржи,
На грибную полоску межи.
 


Цикл «Праздники любви»


Рождественская радость

Синие тени на белом.
Кружево тёмных деревьев.
Звон колокольный в деревне
Стынет хрустальным напевом.

Бьётся метель-завирушка,
Словно бы плача и каясь.
В церковь бредёт, спотыкаясь,
В ветхой шубёнке старушка.

А в вышине звёздных кущей,
В вечности дней невесомо,
Славимый ангелов сонмом,
В яслях дитятя – бог Сущий.

Смотрит на мир Он печально,
Тянет младенчески руки:
 Мир не похож на хоругви.
Плачет и молит о жальном.

Ангел слезинки заметит
И с драгоценною ношей
К нищей, к старушке хорошей...
Путь ей в потёмках осветит.

Вот богомолка ликует:
- Слава Тебе, Боже правый!
К церкви дойти мне управил...
Что же найти в ней взыскует?

Там и светло, и отрадно.
Батюшка псалмы читает.
Дьяк фимиам навевает.
Теплется свечек изрядно.

Бедной старушки подруги
Перед иконой падут ниц:
- Боже, призри сирых трудниц,
Наши страданья и муки!

- Нынче озябнувшим душам
Радость родится на Небе.
Не во дворце, а во хлеве...
Плачет младенец, послушай!..

- Что ты, окстись, показалось.
Нету младенцев в округе
Богом забытой Калуги.
Ветра, должно, это шалость.

И на иконе возьмётся
Ветошью стёклышко чистить.
Там, где Младенец к Пречистой
В страхе от напасти жмётся.

Синие тени на белом.
Кружево тёмных деревьев.
Звон колокольный в деревне
Стынет хрустальным напевом.

Бьётся метель-завирушка,
Словно бы плача и каясь.
В церковь бредёт, спотыкаясь,
В ветхой шубёнке старушка.

 



Пасхальная радость

Хоть ныне в России злодейство обильно,
Нас божия Пасха любовью питает
Так, будто бы в воздухе радость витает:
На сердце страдальцев светло и умильно.

Как в крестном ходу многолюдно собранье!
Торжественна полночь. Свечей ряд мерцает.
За клиром и певчими всяк поспешает.
Повсюду пасхальной ночи восклицанья.

«Христосе воскресе!», «Воистину, брат мой!» -
Друг друга приветят церквей прихожане.
И в колокол бьют в перебор христиане:
«Услышьте благое! И в каждом – душа пой!»

Померкнут ль обычаи братской любви в нас,
Немногих смирением всё воскресится.
Одно лишь желание помочь нам сплотиться
В таких исповедниках чудно и дивно.

Как видно, недаром в Руси нестроенья.
Обид и невзгод непосильное бремя.
О, русских людей несчастливое племя,
С надеждой на Бога придут обретенья!

 


 Цикл «Осень – женского рода»


Осень – рыжая девчонка

Осень – рыжая девчонка.
Гнётся в тын рябиной тонкой.
В маминой губной помаде
Горько рот кривит в досаде.

Осень – рыжая девчонка.
Школьницей смеётся звонко,
А проказники мальчишки
Листья рвут у ней из «книжки».

Осень – рыжая девчонка.
Лает вслед ей собачонка
И гоняет павший лист
Под ветров осенних свист.

Осень – рыжая девчонка.
В утлой старенькой лодчонке
От обид своих заплачет,
Солнышко в ладони спрячет...

 


Осень – старая дева

Осень повадкою старая дева.
Мымрой чудит, словно бы королева.
Рядится в «оранж» и цвет «фиолет».
Вам никогда не узнать её лет.

Кислыми взглядами всюду встречают,
А проводить со двора и не чают.
Осень в отместку морозцем прибьёт.
Горькой настойкой обиду запьёт.

Вспомнит под вечер любезного Сашу.
В Болдино Пушкин любил осень нашу,
Но ускокал на коне к Натали...
Старая дева, печаль утоли!
 


Осень – злая жена

Кто не полюбит жену с сундуками,
Осень богата земными дарами.
Жены – наседки, их жизнь – в детворе,
Осень считает цыплят на дворе.

Мужу жена завсегда виновата,
Осень последнюю руганью клята.
Баба слезами беде помогает,
Осень дождями весь мир заливает.

Злая жена злее злейшего зла,
Краснооктябрьская(1917) всех допекла!
Муж да жена словно уж да змея,
Осень – не пара, но чем не семья!

 

Осень - разведёнка

Перелесков зяблых вереница.
В ветвях голых уху слышен свист.
В них не пьяный леший ли ярится,
Обрывая вниз последний лист?

Наземь сброшена вся позолота...
Прячет стан свой в злых туманах осень.
Не рядится, уж не ждёт кого-то.
И, как флаг, на небе серых туч сень.

Зашумит, тоскливо ночью взвоет
Разведённая с теплом и светом.
Саваном зима её укроет,
Успокоит снежных вьюг куплетом.

 

Осень - вдова

Ступая по ковру листвы опавшей,
Так прежде сладостной от капель мёда,
Вдыхаю нынче запахи увядшей,
От старости разящей вонью йода.

А осень, как вдова, всё слёзы льёт.
И не укрыть листвы остатки мне.
А поутру на прежних лужах лёд
И на ковре белёсый траур, снег.

Не вечно! В оттепель здесь будет грязь.
Смешается она, как глина в круге...
И, вымесив из праха с жизнью связь,
Весна отменит смертные недуги!



 

 Цикл «Деревенская любовь»


Цыган

Цыган под вечер прискакал
На лошадёнке без седла
На круг, где местных полсела
Лузгало семечки в оскал.

Не зря народу тут скопленье.
По центру сельский магазин.
И мужичонко не один
Приговорён сим оцепленьем.

А тут такое представленье:
- Цыган! Цыган? Цыган-цыган...
Нечаянный вдруг балаган.
И в сельской жизни есть веселье!

- Ой, деньги прячемте в карманы,
Небось высматривает куш!
- Да что с нас взять-то, с нищих душ?
- Что скрасть всегда найдут цыганы.

Да, сам себе он господин.
Нарядный, с плёткою витою
И шевелюрою седою...
С деньгами, скупит магазин!

- Да что там? Килька во томате,
Обувка «Молодость прощай!»
Эй, Клавка, гостя поспрошай,
Не станет ль красть он в твоей хате?

- А я, кума, что всех дурнее?
Твои хоромы в три окна,
Салопы царского сукна
Обчистит он всего вернее.

Цыган, набрав в мешок хлеба,
Взлетел на лошадь в миг един.
И, свистнув дерзко в бабий клин,
Покинул хаты и хлева.

Замолк вдали подковок цокот,
А пыль в траву полынь осела.
Слободка ж с подвыванием пела
На несвободу свою ропот.
 


Река судьбы

Вёсла в черёд, избегая отмели,
Нынче толкают уснувшие волны.
Плещет, журчит синева недовольно:
- Надо вам плыть вдаль ужели-ужели?

Ведь на стремнине и в водовороте
Смелых пловцов ожидает конец:
В топи русалочьих лилий венец
Да забытьё... и тогда вы умрёте.

- О, не пугай, звонкоструйная, нас!
К цели мы правим, надеясь доплыть,
Счастье добыть, а невзгоду избыть.
Будь нам подругой хотя бы на час.

Плёса безкрайнего дай глубину,
А на причалах – любови рыбачек,
Трудных добыч и удачи подачек,
Вдоволь побед и ошибок вину!

- Ива плакучая, тож - не рыдай,
Слёз не роняй, не тяни ветви-руки.
Нам не к чему знать заранее муки,
Тень хоть надежды отрадной нам дай!

Так средь утёсов седых и откосов
Судеб в потоке пройдут вехи-веки.
Будут на лодках гребсти человеки
В роли плохих, непутёвых матросов...

 
Сироткино счастье.

Худошава, смугла, неказисто одета,
На селе средь подруг неприметна Наташа,
Молчаливо грустит, на ней бедности мета.
Городским про неё шепчут: сИротка наша.

Но однажды на сходку парней и девиц,
Вечерком, неожиданно конь прискакал,
На нем всадник чужой, сам собой смуглолиц,
Молодой. И в толпе он кого-то искал...

Углядел. Улыбнулся Наташе светло.
Под ним конь гарцевал. И смотрело село
На сироткино счастье растерянно-зло.
Оказалось: судьбы полотно ей – белО.

Ее суженный смел и собою хорош,
Повидать из далёкой деревни примчался.
Шепчут девицы: «таки собой-то пригож»,
Парни злятся: «Откель такой баловень взялся»?

А когда прочь и вдаль подался молодец,
Догадался народ на сиротку взглянуть...
А её не узнать: влас пшеничных венец,
И в глазах синий лён, можно в них утонуть.

Оказалось, красивей в селе не сыскать!
Оттого ль, что улыбка Наташи мила,
Оттого ль, что не надо ей глаз опускать,
Красота в ней открылась и робко цвела.
 


Сказка про Ивашку.

Жил-был Ивашка Бурелом
В краю тверьском, в углу глухом,
Не то в Грязях, не то в Чистях,
О нём и сказка в трёх частях.

Часть первая.

Иван в семье был третьим сыном.
Старшой брат умным слыл почином,
Середний – крепким хитрецом,
Младшой ж казался простецом.

Не унывал дурак в заботах
И день за днём корпел в работах.
Раз Ваню в помощь взял пастух,
Кнутом гонять коров: ех-ух!,

Смотреть, чтоб стадом шла скотина.
Одну не доглядел детина.
Посетовав, пустился в розыск,
Не то хозяин влепит враз иск.

Придя к селу чужому в ночь,
Искать Иван уж был не в мочь.
Ан, глядь, потеря и нашлась!
Тут ей кнутом внушил он власть.

Пастух от маяты дневной
Мучим был жаждою одной.
У краю сИротка-девИца
С ведра дала ему напиться

И доброго пути желала,
Платочком вдаль ему махала.
Покуда Ваня брёл домой,
Сердечный потерял покой.

Часть вторая.

В другой день объявил отцу:
- Желаю с сИроткой к венцу!
Ворчит старик, а братья ржут:
- На нём не обновить ли кнут?

И дураку весь дом смеётся...
А он упёрся, не сдаётся.
Тут тётка дальняя отцу
Взялась помочь вернуть «овцу».

И втайне шепчет: - "Уморю
Сиротку ту безродную".
Хотя старик перекрестился,
Не возражал, не возмутился.

Уверили Ванюшу в том,
Что в срок он будет женихом.
Что пусть пока не торопится,
Ведь к свадьбе надо снарядиться.

И весело дурак глядит:
- Вот хорошо! – друзьям твердит.
А тётка недалече, рядом
Румяный плод шпигует ядом.

В сироткино село идёт,
И тайно на тропинке ждёт
Когда появится девица,
Чтоб дать ей ядом тем упиться.

Все, как задумала, свершила:
Разверзлась ранняя могила.
Невинная девица мрёт,
А тётка о причине врёт.

Часть третья.

Дошёл до Вани слух тяжёлый,
Он сам не свой: то буйн, то квёлый.
СтаршИе взялись поучать,
Каких дев в жёны надо брать.

Так, слово за слово, признались,
Что с ведьмой-тёткою якшались.
- Да, ведьма зла, куда деваться,
Не с беднотой же нам брататься?

Котомку Ваня в руки взял,
Обиду горькую унял,
И странничать подался, в путь.
Убогим. Счатье не вернуть!
 


Цикл «Без любви»


Сироты русские

Руси просторы, в них сирые странники!
Злобной судьбины иль времени данники?
Так одиноки в своём вы убожестве.
Грозны в унылом, отчаянном множестве.
Мечутся дети, им нужно убежище,
Но не в семье, где нет жизни, так где ж еще?

 Рынок. Вокзалы. Обычай их лют.
 Тут вас обманут и тут вас прибьют.
 Выгоды ищет безсовестный люд.
 Есть ли на свете сиротам приют?!

И на ветру озлобления общего,
В ветхом и драном тулупчике нищего
Юное племя, отверженных жизнию,
Ищет участия толику лишнию...
Но отыскать ли им благотворителей
Вместо упившихся водкой родителей?

 Живы, но чужды, забывшие долг.
 С нелюдью пьяною будет ли толк?
 Страшен звериный, расхристанный люд.
 Есть ли на свете сиротам приют?!

Жив - не без места, есть пешке ряд клеточек.
Мент собирёт по Москве вшивых деточек.
В путах казённого места смирение
Любо, да где понабраться терпения...
Рвутся на волю, болеют и бесятся.
Нечем ментам пособить и отступятся:

 - Сколько забот с этим скопом сирот!
 И, не дай Бог, иметь лишний нам рот.
 Славен безстыдством чиновничий люд.
 Есть ли на свете сиротам приют?!

Нет им пристанища, сбывища, скрывища.
Их окружают корыстные чудища.
Лгут: - Сиротинка, поди на чужбинушку
В семьях богатых господ ждут детинушку!
И отдадут дорогое сокровище.
Там их распнут, расчленят и на торжище.

 Запада сумрак, безбожия смрад.
 Всяк за себя и другому не рад.
 Русское всё ненавидящий люд.
 Есть ли на свете сиротам приют?!

Века последнего дети в обителях.
Сироты все, при живых-то родителях.
Боже, призри их нечаянной радостью
И напитай безмятежности сладостью!
Да средь трудов и церковного пения
Дай им достойных людей попечения...

 Строгим уставом живёт монастырь.
 Веры корабль, у руля - поводырь.
 Ищет спасения пришлый тут люд.
 Есть ли на свете сиротам приют?!
 



Ветла


Под окном, по колено в снегу
Инвалид одноногий – ветла.
Иль споткнулась она на бегу,
Иль от роду убого-светла?

Поозябшая, в льдинках-слезах.
На одной-то ноге сколько мук!
Потемнело от боли в глазах,
Удержаться бы тысячью рук.

Разметала ладони ветла:
- Виновата, простите меня!
Но вокруг равнодушья скала.
И крепка безучастных броня.

Как послушает ветер-сосед
Про обиды и чёрные сны,
Так бежит от тоскливых бесед:
- Ах, ветла, потерпи до весны!

- Ты, плакучая, тож - не рыдай!
Не тряси, не тяни тонких рук.
Ты приличья, смотри, соблюдай!
Ни к чему знать чужим твоих мук.

 


Без любви

Незаметно подступит в судьбе пенсионный закат.
Посочувствуют дети о том, что теперь небогат.
Соберутся коллеги, проводят «на отдых», затем
Лишь ногой за порог, позабудут, отринут совсем.

И придётся тянуть, экономить до будущей даты,
Когда на дом придёт почтальонша с заменой зарплаты.
Но деньга так скудна, так мала: не покроет затраты.
Как свести все концы, простоять без потерь, бюрократы?

И уйдёт перспектива, растает надежды туман.
Будет призрачно-лёгким, пустым стариковский карман.
Не останется силы на ворох текущих задач.
Сдавит сердце тоска посреди череды неудач.

И недаром вздыхают, мол, пенсия – время потерь.
Равнодушьем и злобой встречают повсюду теперь.
Пожилого откажется доктор принять бедняка.
И в автобус кондуктор не пустит без льгот старика.

И накатит отчаянный ужас от чтенья газет:
Катастрофы, реформы, теракты! Руси не везет.
Старым людям как трудно найти, как легко потерять.
А правительству стало трудней и трудней доверять.

Захотели отнять у беспомощно-сирых жильё.
Инвалидов разводит «на деньги» лихое жульё.
Да, решится на бунты непросто уже старику,
Повидал он немало предательств на этом веку.



Спас, ярое око

Нет киотов резных, не несут под иконы цветы.
В наготе неприкрытой юродствует божий алтарь.
Здесь на ликах святых оружейного залпа следы.
На них светит с тоскою в разбитые окна фонарь.

Задувает, на каменных плитах сугробами снег.
Неприкаянный ветер морозную стужу несёт.
Хоть невольные слёзы польются по краешку век,
Да озябшие губы поют: «Слава Богу за всё!»

Эхо где-то под куполом звякнет, разбив слов хрусталь.
Их непрочную, хрупкую веру ничто не спасёт.
Хоть свидетелей нет, разве только ворчливый февраль,
Виновата и каюсь, в ответе я, Боже, за всё.

Опустели, заброшены сёла клеймённых злом мест.
Ни души, ни двора у потомков крестьян той поры.
Не смогли с колокольни сорвать позолоченныё крест.
И, разбившись, угас большевисткий безбожный порыв.



Содержание.

Цикл «Природа любви» 3
Цикл «Любовь и Небеса» 12
Цикл «Любовь и железнодорожный транспорт» 16
Цикл «Городская любовь» 19
Цикл «Жила-была осень» 21
Цикл «Праздники любви" 24
Цикл «Осень – женского рода» 27
Цикл «Деревенская любовь» 32
Цикл «Без любви» 39
 

______________________________________________

ББК Р2
Б44
Издательство: ЗАО "ИНФО", 2005 г. Саров, Нижегородской области
 ул. Советская, д.10 Тел.(831-30)5-87-19
Редактор – Шутов В.
 Тираж – 1000 шт. Заказ № 1057-05
© «Золотая пора». Сборник стихотворений. Батый Ирина Михайловна.