Леший

В карельских перевалах старик жил одичалый.
У мыса суховатого стоял убогий кош.
В деревнях лешим кликали и оборотнем старым,–
Да по опушке сердца лесного не поймешь.
 
То место обходили, говаривали – проклято,
Боялись с нелюдимым увидеться в лесу.
Но с озера, бывало, бросая взгляд недолгий,
Видали как он чешет линявшую лису.

Бывало, нагоняли про старца вещи злые,
Любые беды вешали и птиц домашних мор.
Но после того случая, когда мальчонку вывел,
Решили, что их происки – напрасный наговор.

Мальчонка тот рассказывал, как с узкой сбился тропки,
Как вывел его к лешему разросшийся олень,–
Стоял седобородый с мхом на плече и норкой,
И на огромном волке свою покоил тень.

Он жил там очень долго, никто не помнит точно,
Но как-то за тем лесом случился белый дым.
И показалось пламя, и лес и днем и ночью
Неделями ломился. Был мыс не тронут им.

И все мыс оставался неуязвим для искр.
Все люди отдыхали там, тушившие пожар,
И видели, как бегал старик, сжигая икры.
Его тянули в лодку – он руки разжимал.

Все стихло вскоре. Но на лесном овраге,
Окруженное солнца сияющим венцом,
Застывшее в безумстве пресекшейся отваги,
Открылось взорам старое чумазое лицо:

Улыбкой неширокой на возвышении пепла,
Среди скелетов черных и белых дымных влас,
Не тронувшие слезы горячих щечных желвов
Ссыхались с переносицей у неподвижных глаз.

Отдали дань молчанием, закрыв седые очи.
Когда вернулись к месту с охапкою лопат,
Заметили с испугом, что труп за время ночи
Покрылся свежей зеленью с макушки и до пят.

Все это бы забылось, но в камне берегов,
Усталом и подточенном от волн и едких брызг,
Сквозь мифы и поверия карельских стариков
Стоит перед глазами высокий самый мыс.
.

  Сентябрь 2005
Отцу