Опус 4

Опус четвертый. Зоя Константиновна

Зоя Константиновна тяжелым шагом, отбивая неслыханный ритм по тротуарной плитке, спешила на работу, очень рано, часов в пять. Ей было очень хорошо, под сердцем щемила радость от предстоящего дня. Сколько она могла сделать сегодня!!! Грудь от этого пела.
Сахарница одиноко стояла на столе, мысль о ней царапала мозг, заставляла дергаться глас, хотелось чего-то необъяснимого и экстра неординарного, все это перемешивалось с густым и черным, словно кофе, чувством обеспокоенности, обостренности и напряженности всей нервной системы; казалось все тело, все органы, каждая клеточка сублимировалась в какую-то диковинную пружину, для которой достаточно было одного лишь движения, шороха, неловкого шевеления и хоп, пружина с неистовой силой максимально выпрямит каждый свой завиток, приведя в действие механизм: сложный, неоднозначный и страшный. Но лишь сахарница одиноко стояла на столе, и Миша смотрел на нее и о чем-то думал, перебирал бусинки мысли по нервным окончаниям своего мозга. На него тяжело было смотреть, такое чувство, что к нему лишь на эту ночь пришла погостить Тоска со своим вечным спутником Одиночеством, и с первыми лучами солнца они уйдут, пообещав перезвонить в ближайшее время, но на долгое время забудут о нем.
А Зоя Константиновна тем временем шла.
Неожиданно, по оконному стеклу, стремительно пробежала капля влаги, - это сразу привлекло внимание Вити и вызвало несметную череду: переживаний, ощущений, мыслей, эмоций, чувств, настолько противоречивых по своей природе, что хотелось и плакать и не по доброму смеяться одновременно. Мгновение, все улеглось, успокоилось, стало просто и уютно; приятность разлилась по всему организму, легкая ломота в костях, сладко звала прилечь, заснуть, спать, спать и проснутся поздней весной, когда цветущий мир, ликует, радуется и задерживает дыхание для душного лета. Где-то в глубине квартиры, настенные часы с боем, отсчитали три часа этой ночи и глухо замолчали, захлебнувшись тишиной. Желание спать стало непреодолимым, Витя побрел к кровати, на которую рухнул, не думая уже не о чем. Не думал он об одежде, не думал о уже наступившем дне, не о своих поступках, не о своей жизни. Пустота и тишина, тишина и пустота и сбившаяся, не расправленная постель. Сон упал тяжелым, полностью накрывающим булыжником, лишил чувств, придавил к кровати, заставил медленно, медленно и легко дышать. Сновидений не было. Но было умиротворенная отчужденность и не причастность ко всему тому, что творилось за пределами комнаты, окна, страны, планеты. Это было так хорошо и единственный страх, который мог бы овладеть Витей, если бы он, пребывал в том же состоянии, только будучи бодрствующим, был бы страх навсегда потерять спокойствие.
Сначала он не понял, слышит ли он стук наяву или это ему снится, это противоречие и стала причиной его пробуждения. На самом деле стучались, и по интенсивности стука Витя понял, что делали это уже давно. Было не ясно, кто мог прийти в пять часов утра, какой утренний гость решил, заглянут, какой жаворонок не спал и мучался приступом неизъяснимого желания поговорить. Витя встал, подошел к двери, открыл ее. На пороге стояла странная женщина, облаченная в черный балахон, на груди ее в свете лампочки блеснул бейджик со следующей надписью:
Зоя Константиновна Смерть
Младший сотрудник
Вечность на рынке услуг