любимой поэтессе

О.


Доводить стихами до предоргазма –
колдовское свойство твоей натуры.
Догадал же родиться черт безобразной
и с весьма относительной, скажем, фигурой.

Боже, будь бы ты вовсе и не поэтом,
но храни в себе весь тот огонь ****овитый,
плюс красивое личико с внутренним светом
и изящную попку, о дольче бы вита,

я б немедля женился, я б бросил пьянки,
я сходил бы с ума, но не с жаркого тела, -
если б ты, как шекспировская смуглянка
некрасивой родиться бы не захотела,

так что мы лишь друзья, но пожарче многих
ты свой парень, тебе, бля, и карты в руки
и, твои в сотый раз повторяя строки,
не хочу никакой другой я подруги,

ну а ты в моей кухне под утро пьяно
чертыхаясь, смеёшься и куришь Virgin
полоскаешь в холодной воде стаканы
и клянешься – к сезону уйдешь на Фиджи

хипповато взъерошив ведьмовский хаер,
по-кошачьи нежным зеленым взглядом
прожигаешь насквозь, а я как гаер
ускользаю, чтоб только чуть-чуть не рядом,

ты прости, и я знаю - ты тоже знаешь:
не хочу твое тело, а только душу
лучше, знаешь, давай ты опять почитаешь
как дельфины выбрасываются на сушу,

потому что любовь ведь сильнее смерти –
… и от слов, и от голоса вновь паду я
к черту выдержку, дай мне удар милосердья
я возьму тебя всю, я тебя зацелую

Доводить стихами до предоргазма –
колдовское свойство твоей натуры.
Ты прекрасна, любимая, ты прекрасна.
Я опять похерил все партитуры,

все сценарии к черту, сорвался с коды,
не сыграю распутства, томленье едва лишь
трахал многих – любил лишь одну все годы
лишь тебя, ведьма, ангел мой,– ты это знаешь.
Мы на людях не близки, судьба такая
и в твоей я судьбе, может, мало значу
но когда ото всех ты ко мне сбегаешь,
только я и вижу: ты тоже плачешь,

только мне известно: как все, ранима,
а порой и больше, и как сберечь бы.
Да хранят тебя братья твои, херувимы,
положив свои руки тебе на плечи.


16 окт. 2005 г.