Украденное танго

Заканчивался двухтысячный год от Рождества Христова. Сообщество землян, исповедующих христианство, готовилось с благодарностью проводить второе тысячелетие и достойно начать очередной отсчет «с нуля». Точнее, с трех нулей. Все вокруг предвкушало встречу Нового Года.

Тихий ресторан, небольшой и недорогой, в предновогоднем убранстве ожидает гостей. Здесь сегодня по-домашнему уютно. Семьями и парами сюда придут те, кому недостает уюта. Забрел сюда и я. Правда, один: не в паре и не с семьей. Я только надеюсь встретить желанных и дорогих мне людей.
Легко касаюсь вращающейся двери – и она уже подталкивает меня, как-бы приглашает войти. На входе в ресторан гардеробщик учтиво и бережно принимает мою одежду и предлагает на выбор карнавальные маски. Я выбираю маску попроще, чтобы не пугала и не привлекала внимания, и чтобы как можно больше прикрывала лицо. Я не хочу, чтобы меня тут узнали, предпочитаю оставаться инкогнито.
Прохожу в зал ресторана, ищу место для одного. Такого, естественно, нет. Вдруг замечаю в центре зала одно место, уверенно подхожу – а это место для тамады... Мелькает шальная мысль: вот мне бы сюда гитару, было бы место мое. Но гитары нет. Поправляю маску, сажусь на краешек скамьи вдалеке от шумных столиков и наблюдаю за посетителями. Народу все прибывает.

И... о боги! Кого я вижу? Невозможно, но это так. Это она! Та, которую я не могу забыть, с которой я общаюсь мысленно каждый раз, когда остаюсь наедине с собой, говоря те слова, которые не прозвучали в свое время.
Она не одна. Их трое: она, ее нынешний муж и наша дочь Вика. Да это и неудивительно, ведь прошло немало времени, а оно способно творить разные «чудеса». Троица проходит в зал и занимает заказанный для них столик. Я поправил маску и притих, затаился еще больше, наблюдая за ними.
До кульминации праздника еще есть время. Оркестр играет негромкую танцевальную музыку, пары кружатся по залу. А я жду удобного момента, чтобы подойти к ней. И вот звучит наше танго. Поет Гуляев:

С тобой в разлуке не год уж прожит
И я напрасно чего-то жду.
Быть может, ветер сорвать не может
Мою счастливую звезду...

Другие посетители ресторана не очень охотно идут на танец. Меня же словно что-то поднимает и ведет к ней, и мне остается только пригласить ее на танго. Она без колебаний соглашается. Ее супруг, как ни странно, не против, должно быть, культура и светское воспитание сыграли свою роль. А может, причина была другая – для меня в тот момент это не имело значения. Мы танцуем. Ее тело, как и прежде, полностью послушно мне в танце. Я без усилий направляю ее вправо, влево, рукой чувствуя напряженные мышцы ее спины. Переход... Мы кружимся... Снова резкий переход с выпадом, и вдруг... она замирает и кричит:
- Вика, папа здесь!

От ее неожиданного возгласа жизнь в ресторане останавливается и посетители застывают недвижно, как на фотопленке. К нам подбегает Вика, и мы втроем застываем тоже, прильнув друг к другу. Маска моя сползла с лица, но поднять и поправить ее я не могу: я не в силах отнять руки от любимых тел. Я счастлив. Меня не забыли! Маски нет, и всем вокруг видно, как катятся по моим щекам слезы. Они застилают мне глаза. Все в тумане. Я пытаюсь проморгать слезы, чтобы лучше видеть свою семью, но ничего не получается.


Я просыпаюсь.
Кот Урка спит в ногах. Он стал такой тяжелый, что мне не повернуться. Осторожно вытаскиваю из-под него больную ногу, сворачиваюсь калачиком на боку и, закрыв глаза, наконец осознаю окружающую меня реальность. Вновь это был всего лишь сон, навеянный моими мечтаниями – явление самоиндукции желаемого.
Во мне продолжает жить вор. Я осознаю, что ворую тебя из твоей новой жизни, пусть даже только во сне.