А ты готов стать настоящим готом?!

 МИТЯ И ЮЛЯ
 ВЕЧЕРНЕЕ ПОСВЯЩЕНИЕ VANESS`E

 А ты готов стать настоящим готом?!

О чем ты думаешь, когда утром едешь в переполненном троллейбусе? Эти злосчастные 48 минут погружения в геенну – тебя окружают сонные лица, слепленные веки, неповоротливые тела, губительные запахи дешевых духов, нестираной одежды, перегара, табака невиданной крепости... Бр-р-р, вся романтика охватившая Ванессу с утра, пока она шла по узким улочкам, окруженная старинными домиками и черными силуэтами деревьев, пошла насмарку. Какая уж тут готика, к дьяволу?! Ну что ж, пусть мечта остается мечтой. До определенного момента, конечно. Положили пальцы на клавиатуру и ну творить, пока все, кто будет читать это в будущем, не издохнут глупой смертью.
Голова была полна мыслями об автоматах и механизмах, о странных потаенных местах, мрачных военных землянках и о коже крокодила. Все места для тебя и меня перестали быть сельскими идиллиями, они разрослись и стали серыми городами, добродушные соседи перестали быть добродушными, стали смотреть из-за угла красными от непроглядной жизни глазами. Животные не лезут на руки к тебе, теперь они огрызаются в темноте, теперь они тоже претендуют на знание людей, им хочется разоблачиться и разодеться по моде. Все что ты видишь и чувствуешь сейчас, мой друг, все это со свистом бесконечных Сред унесется в воронку безвременья, и оттуда будет рассказывать тебе прощальную увертюру и нашептывать ядовитые речи про тебя, про всех тех, с кем ты соприкасался. Теперь голова пуста, теперь тебе нечего сказать, теперь ты молчи…
«Заткни-ись!» - пропела Ванесса, подражая саркастическому тону своего собеседника. И закружилась в нелепом танце, сбивая с ног случайных прохожих, превращаясь в вихрь разлетающихся черных волос, мелькающих тонких рук, длинных одежд. Она наслаждалась тишиной, так внезапно врученной ей словно подарок от незнакомца, Ванесса тонула в тишине, пила ее как вино, становилась неотделимой ее частью. А он... А что он? Он стоял в неестественной позе, словно памятник, созданный руками скульптора-неумехи, и непонимающе взирал на свою возлюбленную, которая тем временем подошла совсем близко к краю и с придыханием крикнула: «Видишь ночь?!? Она последняя – еще мгновение – и нас с тобой не будет! Будешь только ты...» И с резвостью горной лани она перемахнула через перила.
Померкло, сделалось тусклым и незначительным, все разделилось на две части и эти части рассыпались, а частицы унесло ветром, свежий порыв которого вернул и отрезвил, встряхнул и превратил все в единый циничный образ одного единственного Я. Это Я сейчас пойдет и одним движением, без колебания, без смущения махнет топором и обухом убьет старушку – процентщицу, которая своей обремененностью мешала жить или существовать! Теперь свободный и улыбающийся Я вернется, откуда пришел, сядет, и спокойно будет ждать, когда к нему опять выстроится очередь старушек - его страхов. А вот лес, - он стоит и медленно себе растет, в нем подспудно шевелится жизнь, старушки сюда приходят только за грибами и, набрав нужное количество, возвращаются домой, дабы поскорей отравить всех членов своей семьи и внутренне торжествовать от мысли остаться последней в династии. Еще в сочельник она смастерила браслет из кожи, снабдив его полыми емкостями. Туда можно насыпать какой-нибудь смертельной дряни и совсем незаметно приправить ею праздничного гуся. Merry fucking Christmas!
Ванесса устала гнать от себя праздные мысли. Она приняла на веру это ночное наваждение, призывавшее ее за мгновение уничтожить все, что девушка кропотливо отсеивала, отбирала, в какой-то степени создавала сама на протяжении ее маленькой жизни. Внезапно ей показались пустыми, лишенными смысла, и до боли в животе пошлыми вещи, являющиеся нынешним содержимым души. Берешь лупу и смотришь на содержимое души, растаскиваешь и раскладываешь по полкам и ящичкам, видишь цифры и буквы, читаешь слова и предложения, но вскоре путаешься и сбиваешься, забываешь с чего начал, несуразно заканчиваешь, так и не перебрав вещи, не встряхнув их от пыли. Тема острых предметов пронзает мозг. Тема черного цвета смешит, тема собственной личности удручает и опускает руки, она оттягивает их до земли и потихоньку, украдкой вырывает по очереди каждую часть тела, начиная с ног, конец всегда один – остается одна голова, с бешеными глазами, которые смотрят и ничего не узнают. Весна пришла, - заметил он, - весна прошла, - заметила она, - ваше время истекло, - оскалилась Смерть! Поправила черный палантин грациозным движением и закурила тонкую сигарку, изобразив деланное равнодушие к двум испуганным людям, прижавшимся друг к другу на отсыревшей, пахнущей мерзко, грязной соломе. Людей сковала мелкая дрожь, они крепко вцепились друг в друга вспотевшими паукообразными пальцами и с тревогой смотрели и ждали, ждали, ждали... Наконец, Смерть сделала последнюю затяжку, погасила окурок о подошву туфельки, лучезарно улыбнулась и призывно протянула руку, унизанную кольцами.
Движение, остановка, опять движение и опять остановка! Вот так двигаясь и останавливая, рывками все мы живем, не замечая друг друга, проходя мимо и не заходя на кружечку чая! Он тоже так жил пока к нему не постучались и не попросили предъявить! Раскаленное до бела солнце уже не щадило ни людей, ни зверей, ни насекомых, - все сгорало под его оком, пройдут тысячелетия, утекут миллиарды галлонов воды, а мы останемся и будем жить. Жить и радоваться, и упиваться дарами этой глупой, неромантичной жизни, играть и резвиться в мире, в котором ТАК трудно быть готом...
 Конец