Гадание на крови. Драма в стихах

 Леонард Малевин

 ГАДАНИЕ НА КРОВИ
 или
 Чародей из Тианы

 (трагедия из античной жизни в 4-х действиях).

 Действующие лица:

А п о л л о н и й из Тианы — бродячий философ
Д а м и д — его ученик
Д о м и ц и а н — император Рима
Д о м и ц и я — его жена
К л е м е н т — ее брат
Н е р в а -
Р у ф — сенаторы
О р ф и т — писатель
В е й е н т о н -
К р и с п и н -
М о н т а н — приближенные Домициана
Р у б р и й -
А р м и л л а т -
Э л и а н — начальник дворцовой стражи (префект претория)
П а р ф е н и й — спальник императора
А л ь б и н а — гетера
П а р и с — актер-»герой»
Д и ф и л — актер-»героиня»
Л а т и н — актер-»пантомим»
Д е м е т р и й — философ
Т ю р е м щ и к
Б е д н я к
Б о г а ч

 Сенаторы, судьи, солдаты, рабы, служанки, горожане.
 Действие происходит в Древнем Риме, Коринфе.
 Время действия: 95 — 96 годы нашей эры.

 ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

 Вечер. Сад, разбитый вокруг виллы сенатора Нервы.
 Дифил, потом Домиция, Парис, Альбина, Орфит, Руф Нерва. Только что закончилось сценическое представление.

 Д и ф и л (вбегая)
Долой!.. Долой! Парик, котурны, груди,
Фальшивый зад и локоны витые!
Клянусь, уже себе в наряде женском
Кажусь я чем-то средним меж мужчиной
И женщиной, особенно как строить
Вновь начинает глазки Армиллат.
Как ненавистен мне убийца этот!
Палачь проклятый, по его доносам
Все говорят, людей погибло больше,
Чем от Везувия, когда горящей лавой
Помпеи он залил с Геркуланумом.
Его отправил с нами император
В сопровождение своей супруги.
Младенец умер у нее недавно.
Теперь она спешит в Самофракию,
Чтобы Богине жертвы принести
И выполить второго поскорее.
А я так думаю, когда б она к Приапу
Плодотворящему имела снисхождение,
Гораздо б больше шансов поимела
Ребенка вымолить. Хотя, куда ей?
Хранит она невинность, как весталка,
Чем гонит воздыхателей несчастных.
У каждого из них свои приемы,
Чтоб сокрушить твердыни целомудрия.
Орфит, писатель, сочиняет оды.
Руф, друг его, все зыркает глазами
Да речи произносит о паденьи
Латинских нравов. А мой друг Парис,
На сцене нашего театра ставит пьесы,
В которых, отомстив мужьям-тиранам,
Их дурят жены с ловкими дружками.
Она смеется, но себя блюдет...
Да вот они! Куда бы затаиться,
Чтобы узнать, о чем они воркуют?..
(прячется под застланноеложе)

 Входят Д о м и ц и я и П а р и с

 Д о м и ц и я
Несчастный Одиссей! Когда б узнал он,
Как дерзко ты с неверной Пенелопой
Его обставили — удрал бы из Аида,
Чтобы тебя распять, как Иксиона, На колесе пылающем.

 П а р и с
С восторгом
Я принял бы подобную же участь,
Когда б мне удалось, как Иксиону,
Прижать к груди жену владыки мира.

 Д о м и ц и я
Конечно, встретив в рубище ее,
Ты ей не подарил бы даже взора.
Другое дело — «быть с женой владыки»!

 П а р и с
Напрасно ты считаешь, что погреться
Хоочу в лучах твоей златой короны.
Лукавлю я, как правило, нак сцене,
А в жизни быть хочу самим собою.
И если говорю с тобой, то честно.
Слова мои от мыслей не разнятся.
Поверь, тебя люблю я...

 Д о м и ц и я
Это слово
Опять ты произнес? Ну сколько можно
Мне повторять: не верю я любовям
И театральным вашим страстотерпцам.
Смешны коровьи страсти Клитемнестры,
Электры вопли, стоны Андромеды.
Ну где ты видел этакое в жизни?
С реальностью имеют ваши пьесы
Настолько ж мало общего, насколько
Смешны попытки вашего Дифила
За женщину нормальную сойти.

 П а р и с
Бедняга, так старался на девицу
Он походить, что и в обычной жизни
Ходить уж начал, бедрами виляя...
И я актерство так же начинал.
 Д о м и ц и я
Противны мне подобныепотуги!
Нельзя уродство выдать за искусство

 П а р и с
Но я ведь так же мало схож с Язоном
И Геркулесом... А меж тем играю,
И душу свою вкладываю в роли.
И я... урод?

 Д о м и ц и я
Я так не говорила.
Мужчина ты и держишься прилично
До той поры, пока не начинаешь
Мне вновь надоедать своей «любовью».

 П а р и с
Но что же делать, коль мутится разум?
Глаза застит туман, в душе смятенье,
Когда тебя увижу? Что мне делать,
Коль сердце наполняет ликованье
И трепет, стоит голос твой услышать?

 Д о м и ц и я
Безумец, тише!..

 П а р и с
Если я безумец,
Тогда пущусь я в пляску, всем на ужас
Дом подожгу, на дерево полезу
И бесноваться буду, восклицая:
«Домицию, Домицию люблю!..»

 Д о м и ц и я
Сказала я тебе, чтоб это слово...

 П а р и с
Прости, его не повторю я больше.
Но если б согласилась ты однажды
Поговорить со мною с глазу на глаз,
Тебя у бедить бы постарался,
Что есть любовь великая на свете.

 Д о м и ц и я
Ну что ж... Согласна я. Сегодня ночью
Когда уснет мой братец, что шпионить
За мной приставлен, я тебя приму.
Я из-за храпа жуткого его
Все ночи провожу без сна. Готовь же
Все доводы свои в защиту чувства,
В которое я, в общем-то не верю...
(уходит)

 П а р и с
О как бы я хотел не оппонента,
А слушателя вдумчивого встретить
В твоем лице...

 Входит А л ь б и н а

 А л ь б и н а
Привет, Парис! Дифила не встречал ты?

 П а р и с
Нет, а на что тебе он?

 А л ь б и н а
Отодрать
Его решила за уши, паршивца!

 П а р и с
Да в чем он пред тобою провинился?

 А л ь б и н а
Он начал строит глазки Армиллату.
А тот — моя законная добыча.

 П а р и с
Постой, но ты ведь езала с Клементом.
Иль уже брат императрицы нашей
Остыл к тебе так быстро?

 А л ь б и н а
Вот уж дудки!
Такой еще на свете не родился
Красавец, чтобы первым меня бросил.
Он просто надоел мне. Вот зануда!
Храпит ужасно и орет во сне.
А Армиллат, хоть сволочь, но богатый
И щедрый, говорят...

 П а р и с
Так, как сандалии
Господ своих меняешь

 А л ь б и н а
Да, я, к счастью,
В отличие от вас, господ-актеров,
Вольна играть в какой угодно пьесе
И выбирать сама себе хозяев.
(уходит)

 П а р и с
Подумать только, даже проиститутка,
На ложе у которой побывало
Мужчин побольше, чем в ином сортире,
И та пред нами вольностью кичится!
За что ты нас караешь, Мельпомена?
Иль на роду написано актерам
Столетьями пред властью пресмыкаться?
 (уходит)
 Д и ф и л (выглядывая)
Вот это да! Удобнейшее место!
Клянусь, куплю у Нервы это ложе.
Как много тайн заветных мне открылось
За полчаса, что я под ним провел.
Ба, вот и сам хозяин. Неразлучны
С ним два сенатора, Орфит и Руф.
Что ж... снова спрячусь!..

 Входят Нерва, Руф и О р ф и т

 Р у ф
Ну не молчи, скажи одно лишь слово:
«Да» или «нет». Орфит, зачем молчишь ты?

 Н е р в а
Не расточайте перлы красноречья,
Чтобы меня склонить на это дело.
Я не был никогда авантюристом.

 О р ф и т
Но ведь тебе никто не предлагает
Начать войну иль заговор возглавить.

 Н е р в а
Да получить вам надо лишь согласье
На то, что б я возглавил государство,
Когда вы императора убьете...

 Р у ф
Т-с-с!.. Разве можно громко
Об этом говорить?

 Н е р в а
С саду моем
Ушей я не ращу.

 Р у ф
Не значит это,
Что у других они завяли.

 Н е р в а
Пусть же слышит,
Кто может: я, сенатор Нерва, бывший консул
Дать не могу согласья своего
На это злодеяние.
 
 О р ф и т
Итак, на троне
По-прежнему останется тиран...

 Н е р в а
Мне тоже он не нравится нисколько..
Но где найти нам Августа второго?
А впрочем, поступайте, как хотите.

 Р у ф
Тогда... покончу нынче ж я с собою,
Пока на нас обоих не донес ты.

 Н е р в а
Я знаю вас обоих с малолетства.
Дружил сызмальства с вашими отцами...

 Р у ф
И все равно, ты донести обязан.
Иль в случае провала сам погибнешь.
Нельзя нам медлить дольше. С каждым часом
Становится свирепее тиран.
Уже досье готово на Орфита.

 Н е р в а
За что?

 О р ф и т
За книгу новую мою
Ее конфисковали.

 Н е р в а
Как же слышал,
«Записки об эпохе»... Да, занятно...
И очень едко... Что ж вы замолчали?
Коль все у вас готово для удара,
Смелее бейте!

 О р ф и т
Нет средь нас единства

 Р у ф Боимся все мы худшего тирана.
Коль власть возьмут Кристин иль Вейентон,
Страна в крови потонет. Элиану
Не доверяем мы.

 Н е р в а
Лихим рубакой
Он раньше был...

 Р у ф
Стал тряпкой половою.
Сломался он под страхом каждодневным.
Когда б ты согласился власть принять,
Сам бог спасти б не мог Домициана!

 Н е р в а
Не знаю я... Все это так похоже
На сальца лакомый кусочек,
Привязанный к взведенной мышеловке...

 Входит раб.

 Р а б
Мой господин, у нас уж все готово.
Кабанчик стынет, устрицы томятся
И застывает сало на фазанах...

 Н е р в а
Зови гостей! Уж коль мою хибару
Императрица с братом посетили
И даже нас порадовали пьесой,
Достойно мы отпратим за нее!
Пир зададим такой, чтоб и лукуллу,
Когда он видит нас, завидно стало!

 Уходят.

Дифил (выглядывая из-под ложа)
Погиб! Пропал! Увы, Дифил несчастный!
Будь проклаты и день тот, и мгновенье,
Когда решил под ложе я забраться.
Сейчас мне и прокрустово б милее
И безопасней показалось... Прочь! Немедля!
Бежать отсюда...

 Входит А р м и л л а т.

 А р м и л л а т
Погоди, любезный!
Не убегай, лукавый постреленок!

 Д и ф и л
Н вот еще! Чего ты привязался?
Что бегаешь за мной, урод кровавый?

 А р м и л л а т
Грубишь напрасно. Было бы мудрее
Тебе принять и золото, и дружбу,
Которыми тебя осыплю щедро.

 Д и ф и л
Мне дружба не нужна твоя!

 А р м и л л а т
А деньги?
Я полный кошелек тебе насыплю,
Когда расскажешь мне все, что услышал
Ты, милый друг, под ложем притаившись.

 Д и ф и л
Клянусь вам, я полез под это ложе
Колечко поискать и совершенно
Не видел никого да и не слышал!

 А р м и л л а т
Врешь, голубок, за Нервой два часа я
Приглядываю, по губам пытаюсь
Прочесть, о чем они болтают тут с Орфитом
И Руфом. Тайну я тебе открою:
Они уж на крючке у государя,
Всех ждет арест с минуты на минуту.
Домициану нужен только повод,
Чтоб их отдать под суд. Орфиту с Руфом
Он разрешил жену на богомолье
Сопровождать затем, чтоб дать возможность
Им вдосталь поругать себя, затем же
Меня послал подслушивать за ними.

 Д и ф и л
Зачем ты мне все это говоришь?

 А р м и л л а т
Затем, чтоб понял ты, своим доносом,
Ты участи не переменишь их.
Орфит, Руф, Нерва — все они погибнут.
Ничто их не спасет. Но предлагаю
Тебе я сто сестерциев за то, чтоб
Ты рассказал, о чем они болтали,
Прогуливаясь здесь. Ты это слышал.
Не отрицай.

 Д и ф и л
Ну, прям как клещ вцепился!
Пошел отсюда, подлый соглядатай!
Откуда вас так много расплодилось?!
Не ты ли доносил на нас, как будто
Мы пьесами веселыми своими
На что-то там такое намекаем?
Пошел к чертям! Коль что я и услышал,
Я сам о том скажу Домициану.
Меня он любит и поверит мне,
И наградит не сотнею сестерций
А полновесным золотом червонным! (убегает)

 А р м и л л а т
Ну, молодежь пошла! Всего от роду
Шестнадцать лет, а знаю досконально
И выгоду свою и где удобней
Смолчать, а где — сказать. Держись, негодник!
Посмотрим, как ты дальше запоешь,
В тот час, когда заставлю я тебя
Играть в моей комедии роль жертвы! (уходит)


 ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Богато убранные столы установлены в саду. За столами на трехместных ложах, так называемых «клинах» возлежат Нерва, Орфит, Руф, Парис, Дифил, Альбина, Клемент, Армиллат. Домиция сидит в кресле. Им прислуживают рабы, разнося закуски и подливая напитки.

 Н е р в а
И что же, он так прямо и сказал?

 Р у ф
Так и сказал, причем ломая руки:
«Отцы-сенаторы, позвольте вас просить
О милости, которой мне добиться
От вас, я знаю, будет нелегко.
Молю вас не карать злодеев строго.
Позвольте им самим уйти из жизни
Кто как захочет. Пусть простятся с жизнью
Они в кругу родных своих и близких,
Избавив нас от зрелища лихого...»
(Клементу) А дальше как?

 К л е м е н т
«...и чтоб народ нас не винил за строгость,
А понял, что и я был на суде
И вас склонил судить помилосердней...»
(общий смешок)

 Д о м и ц и я
Неправы те, кто упрекал супруга
В отсутствии талантов. Пусть Нерону
Он не чета, стихов не сочиняет
И песнями народ не веселит,
Но роль свою отменно исполняет.
При этом сцена для него — сенат...

 П а р и с
А мир — театр!.. Но где аплодисменты?
А-у-у! Эй, публика, куда ж ты подевалась?
Ах, меломаны, театралы, вот я вас!..
Да вот они! Ну как же — все довольны.
Наш зритель тих и умиротворен,
Но аплодировать возможности лишен —
В ладошки его гвоздики забиты.
(Корчит рожу, разводит руками, изображая распятого. общий смех).

 Д о м и ц и я
А ты, Парис, отчаянный завистник.
Все злишься, что за жизнь свою в театре
Сыграть ты был не в силах сотой доли ролей Домициана...

 П а р и с
Непременно
Ему скажи, что я и не стремился
Тягаться с богом, мы актеры, помним,
Какая участь Марсия постигла.
Разим мы деревянными мечами.
Коль льется кровь — она из кошенили.
Текут обильно лукавые слезы,
И даже женщин царственных в театре
Играют наши мальчики-актеры...

 Д и ф и л
Причем превосходя реальных женщин
Манерами, изяществом и нравом.

 А л ь б и н а
Тьфу! Извращенец! И нашел, чем хвастать!
Не место нашим женщинам на сцене.
Они должны дарить любовь и нежность,
Ведья права?!

 К л е м е н т
Всегда права ты, милая вакханка,
Особенно когда пылаешь гневом
И мечешь молнии...

 Н е р в а
Но все-таки, друзья,
Давайте предоставим лицедеям
Своей капризной музе поклоняться,
Гетерам возносить хвалы Киприде,
А нам, мужам, в сенате облысевшим,
Молиться господину своему.

 О р ф и т
Да будет с ним палладиум Минервы!

 Все (хором)
Да будет!
 (Пьют)

 Д о м и ц и я
Вот, право же, несчастнейшая участь
Супругой быть владыки государства.
Куда ни глянешь — вмиг все очи долу,
Хоть в рожу плюнь — осклабятся умильно.
Все сводят речи к вечной благодати,
Которая сияет над супругом,
Как будто он хоть шевельнул мизинцем,
Чтобы поста добиться своего.

 Н е р в а
Никто не говорит, что он стремился.

 Р у ф
Случайность привела его к престолу.
Его брат, Тит, почил от лихорадки...

 Д о м и ц и я
Да не о том я!

 А р м и л л а т
Сорок человек
Плетями на комиции забили.
Всю лавку книжную, приказчиков, рабов
Что пасквиль злонамеренный читали
И переписывали. Пишут негодяи,
Что больно уж некстати лихорадка
Свалилась на божественного тита,
Что яд ему в грибах преподнесли...

 Н е р в а
Так что же ты, миле1йший, уверяешь,
Что незаконно государь наш правит
Четырнадцатый год?..

 А р м и л л а т
Я только рассказал вам о процессе,
Который проходил на той неделе...

Входит управитель

 У п р а в и т е л ь
Вас спрашивают двое.

 Н е р в а
Кто такие?

 У п р а в и т е л ь
Диковинного вида, тог не носят,
Но держатся уверенно и нагло.

 Н е р в а
Чего им надо? Ты у них спросил?

 У п р а в и т е л ь
Они сказали: их ты пригласил.

 Н е р в а (вставая)
Простите, отлучусь я на минуту...

 Д о м и ц и я
Ни в коем случае! Зови-ка их сюда,
А мы посмотрим, с кем ты дружбу водишь,
Так далеко от рима удалившись.

 Н е р в а
Однако, я клянусь вам, на сегодня
Не звал я никого... (управителю ) пускай войдут!

Управитель уходит и возвращается с Аполлонием и Дамидом

 Н е р в а
Сказали вы, что мной приглашены,
Но я обоих вас впервые вижу.

 А п о л л о н и й
Когда ты Нерва, о котором я
Наслышан уж порядком, то меня ты
Не знать не можешь. Слышал я, скупаешь
Ты книги философские, в которых
Мужи мудрейшие разгадки ищут
Задач, что нам природа задала.
Когда ты собираешь их усердно
Под кров гостеприимный, я подумал,
Что в доме у тебя Найдется место
И одному философу живому.

 Д о м и ц и я (захлопав в ладоши)
Так ты философ? И бродячий? Что за прелесть!

 А п о л л о н и й
Да, госпожа, хотя не нахожу
В том ничего забавного для женщин.

 Н е р в а
Скажи мне свое имя.

 А п о л л о н и й
Аполлоний.

 О р ф и т
Из Тианы?

 А п о л л о н и й
Вот именно.

 О р ф и т (Нерве)
Ты помнишь?
Тебе о нем писал я.

 Н е р в а
Как же, как же...
Я о тебе порядочно наслышан.
Прошу, распоряжайся в этом доме,
Как в собственном, приляг скорей к столу...

 А п о л л о н и й
Позволь мне сесть. Лежу я лишь во сне.

 Н е р в а
Как хочешь. Мальчик, кресло господину.
С тобой твой друг?

 А п о л л о н и й
Он верный ученик мой.

 Н е р в а
О, счастливец! Мечтал и я в свои младые годы
Всецело философии отдаться,
Отправиться в Элладу и пристать там
К какой-нибудь смиренномудрой школе...
Поешьте же, вы голодны, наверно,
Вот устрицы, кабанчик приостыл,
Но, кажется, еще вполне съедобен...

 А п о л л о н и й
Я съем немного хлеба и оливок.
Осмыслив место человека в мире,
Где он — лишь тварь, ничем не лучше прочих,
Стараюсь я не жить за счет других.
Ведь и улитки, и тунцы, и свиньи
Одарены великим правом жизни,
Телами их стесняюсь я питаться

 Д о м и ц и я
А молоком?

 А п о л л о н и й
Оно нужней телятам.

 Д о м и ц и я
Но носишь ты хитон. А шерсть, конечно
Нужней овечкам...

 А п о л л о н и й
Истинная правда.
И потому хитон ношу льняной я.
Он солнцу лишь обязан проявленьем
На свет, да нашей Матери-Земле.
И им я жертвы приношу смиренно.

 А р м и л л а т
И что же ты им жертвуешь, философ?
Коней, быков иль телок злоторогих?

 А п о л л о н и й
Я возношу им горсть воды студеной,
Свои слова, идущие от сердца,
Свои дела, которых не стыжусь.

 Н е р в а
Я рад, что ты, мудрейший Аполлоний,
Меня вознаградил своим приходом.
Вином массикским терпким и душистым
Прошу почтить я истинную мудрость,
Ту мудрость, что спасет наш мир злосчастный
От полного паденья в бездну мрака.
(Пьют).

 А л ь б и н а
А почему не пьет виновник тоста?
Вино — оно лишь цветом схоже с кровью,
А давится из виноградных гроздий.

 А п о л л о н и й
Я знаю, как вино изготовляют.
Вы пейте, коль вам гнравится туманить
Рассудок свой, философу нужнее
Иметь на мир взгляд трезвый и холодный.

 Н е р в а
Какая честь для моего жилища
Приютом быть тому, перед кем дворцы
Открыты были.

 А л ь б и н а
Это... перед этим?..
И у кого ж бывал ты во дворцах?

 А п о л л о н и й
Был у царя парфянского Вардана,
У мудрого индийского Фраата,
Был в Мидии у славного Пакора.

 А л ь б и н а
Коль ты такой мудрец, так отчего же
Не смог у них ты выцыганить денег,
Чтоб дом себе купить, одежку справить,
А бродишь с клюшкой по миру, как нищий,
И даже без сумы.

 А п о л л о н и й
Что ж тут такого?
Не нищий я, сума мне не нужна.
Богаче я всех Крезов и Мидасов.
Ваш цезарь предо мной — бедняк последний.

 А р м и л л а т
Есть злато у тебя?

 А п о л л о н и й
Получше злата.
Валюта, что с годами не тускнеет,

 А р м и л л а т
Дай посмотреть!

 А п о л л о н и й
Дам, коли взять сумеешь.
Мое богатство — Правда, Доброта,
Честь, Рассудительность и Справедливость.

 А р м и л л а т
Хорош товар... да только в этом мире
Не ценится.

 А п о л л о н и й
Вина в том не товара,
А мира вашего, верней, его беда.

 Д о м и ц и я
Я думала, ты маг и чародей,
Покажешь фокус нам, глотнешь огонь,
Стеклом закусишь... Ты же все бормочешь
О чем-то непонятном...

 П а р и с
Ах, царица!
Да он актер! И кстати, бесталанный.
В отличие от нас, что с реквизитом
Мотаются по городам и весям,
Играя нынче здесь, а завтра там.
Он носит свой театр в самом себе
И развлекает не толпу людскую
А знатных грамотеев, вроде Нервы.
Ведь верно, брат Дифил?

 Д и ф и л
Да, брат Парис.
Не сравнивал бы я его потуги
С искусством муз, хоть он и Аполлоний.

 А п о л л о н и й
И ты судья мне, лицедей бескровный,
Утративший и пол, и естество?

 П а р и с
Да, он актер, и что же из того?
Мы честно зарабатываем деньги.
Сегодня я — Парис, а завтра стану
Иль Агамемноном иль богом Аполлоном,
Я воплощаюсь в сотни разных масок,
Своим искусством праведным неся
Простым плебеям, всадникам, вельможам
Великие и вечные идеи. Добра и Света.
И счастлив я, когда людское стадо,
Лишь час назад безумное, тупое
Под действием волшебных чар театра
Становится добрей и человечней,
И проклинает силы Тьмы и Злобы,
Которые сегодня правят миром.
И если нынче есть у нас Мораль,
И ходим мы на двух ногах, питаясь
Вином и хлебом, а не мясом человечьим,
Так в том заслуга вечного Искусства,
Что мир спасает от паденья в пропасть.
А что несешь им ты?

 А п о л л о н и й
Несу я правду.
Ту истину, прямую и простую,
Которая таится в ваших душах,
Как птица в клетке. Как же вы боитесь
Ее на волю выпустить, стыдитесь
Самим себе признаться в трупоедстве.
«Мораль», ты говоришь, а сам развратен,
«Хлеб и вино», а как же миллионы,
Что лишены и корки плесневелой
И продают детей своих в неволю,
Чтоб только прокормиться. Каннибалы
Сидят во всех присутственных местах.
Любая должность прейскурант имеет
И чуть ли с молотка не продается.

 А р м и л л а т
Про то, возможно, цезарь наш не знает...

 А п о л л о н и й
Не знает?
Значит грош ему цена!

 Д о м и ц и я
Ну и смельчак!

 Н е р в а
Эй! Кто там?! Что стоите!..
Вина давайте! Выпьем, господа...

 Д о м и ц и я
За что прикажешь пить, коль не оставил
Нам тем для тостов твой любезный гость.

 А л ь б и н а
Я предлагаю выпить за Любовь!
Она нас отличает от животных,
Она одна роднит людей с богами.
Она — услада вечная и радость!
Все тленно в мире, лишь Любовь вечна!

 В с е
Браво! Восхитительно! Прелестно

 К л е м е н т
Станцуй нам, несравненная. тем самым
Докажешь ты угрюмому скитальцу,
Что есть на свете вечный идеал.

 А л ь б и н а
Охотно, господин мой!..
 (Танцует вакхический танец. К ней присоединяются Дифил и Парис)

 Н е р в а (А п о л л о н и ю)
Я, право, сожалею,
Что ты попал во внеурочный день.
Гостит у нас императрица с братом.
С друзьями я сегодня собираюсь
Попеть, потанцевать, повеселиться.
Мы мудростью займемся на досуге.

 А п о л л о н и й
Не девка мудрость, чтоб возиться с нею,
Когда угодно плоти. Откровенно
Скажу, что не обижен на тебя.
Ты — просто человек, и уст твоих
Пока источник Правды не коснулся.

 О р ф и т (указывая на танцующую Альбину)
А это... Ты не считаешь истиной великой?
В чем правда, как не в сладостной гармонии
Искусства, Красоты и Вдохновенья?

 А п о л л л о н и й
Талантливым природы отраженьем
И осмыслением законом бытия
Искусству должно быть, я полагаю.
Когда ж ты этим словом именуешь
Прыжки накрашенной, полураздетой шлюхи...

 А л ь б и н а
Ах ты... мерзавец! Дурень волосатый!
Ты — хам! Какая шлюха я тебе?

 А п о л л о н и й
А кто же ты, прости?

 А л ь б и н а
Я? Я — гетера!
Искушена я в пении и танце,
Обучена и грамоте недурно
Могу гостей занять беседой светской.
Да если хочешь знать, мне Ювенал
Перед отъездом посвятил эклогу!

 А п о л л о н и й
Прости, тогда ты прижды шлюха. Если
Портовые торгуют только телом,
Ты, милая, блудишь еще талантом...

 Д о м и ц и я
Так ты и наслажденье отрицаешь,
Как деньги, красоту, искусство, танец?
Во что же веришь ты?

 А п о л л о н и й
Лишь в человека.
И в то его высокое призванье,
Что не счейчас, но через тьму веков
Его поднимет до вершин Олимпа.

 А р м и л л а т
Да ты же — еретик! В богов не веришь!
Так и запишем!

 А п о л л о н и й
Как же я могу
Не верить в них, когда любые боги
Ко мне благоволят? Предупреждают
О всяких напастях и просто помогают.

 Д и ф и л
Так ты — провидец? Это презабавно.
А может быть ты что-то предречешь нам,
Такое, чтоб поверили мы в мудрость
Твою и истинность ученья?

 А п о л л о н и й
Я не хотел бы злоупотреблять
По пустякам искусством предсказанья.
Ну... скажем... чрез неделю или две
Чума должна в округе разразиться.
Поэтому вам лучше возвратиться.

 Д и ф и л
Шалишь, философ, через две недели
И дух простынет твой. А смерти день
Ты нагадать кому-нибудь сумеешь? Хотя бы мне!

 Н е р в а
Не место здесь для глупостей. Гаданья,
Как всем известно Цезарь запретил.

 А п о л л о н и й
И прав был. Потому что шарлатаны,
Используя доверчивость людсакую,
На магии неплохо наживались.
Но не возьму с непго я ни гроша.
Во-первых, равнодушен я к богатству,
А во-вторых, ему и так недолго
Бродить по жизни. Пьянство и гетеры
Его убьют скорей, чем острый нож.

 Д и ф и л
Так будешь ты гадать?

 А п о л л о н и й
И всеж, подумай.
Удел ужасный знать кончины день.
Забудешь ты давешнюю беспечность.
Ты похоронишь заживо себя
И обратишь дни ожиданья в пытку,
С которой даже Танталловы муки
В сравненье не идут...

 А р м и л л а т
Несчастный мальчик!
Его душа горит от страшной тайны,
Которую он давеча подслушал,
В саду, под ложем прячась...

 П а р и с
Что за тайна?

 Д и ф и л
Нет-нет, Парис, клянусь,
Я тайну сохраню твою и... Дьявол!
Так будешь ты гадать?

 А р м и л л а т (Нерве)
Он много слышал.
И записал твою беседу с Руфом.

 А п о л л о н и й
Я не хочу законов нарушать.

 Д о м и ц и я
А я от них тебя освобождаю!
Гадай ему, к оль ты и впрямь способен
Провидеть нити, что прядут нам Парки.

 А п о л л о н и й
Освободите стол и дайте нож.

 А р м и л л а т
Так что же, ты его зарезать хочешь?

 А п о л л о н и й
Нисколько. Я хочу ему открыть
День смерти, коль он сам того желает.
Царапну я его и в капле крови
На лезвии ножа ему явится
Все, что ему фортуна посулит.

 Д и ф и л
Что ж, я готов!

 А п о л л о н и й
Лежи, не шевелись.
Глаза раскрой пошире, тихо внемли
Биенью сердца своего, сосредоточься
На язычке светильника. Прошу вас,
Все прочие огни задуть. Итак,
Жизнь твоя — пламя на конце свечи,
Колеблемое буйными ветрами...

 А л ь б и н а
Ой! как мне страшно!

 П а р и с
Дурочка, не трусь,
Таких лихих парней, как наш Дифил,
Лишь черт с рогами испугать способен,
Да и тому он живо хвост накрутит...

 О р ф и т
Напрасно мы затеяли все это...

 Р у ф
О, как бы я желал, чтобы блудливый
Щенок Домицианов нынче ж помер!..

 Н е р в а
Не надо волноваться. Обвиненья
Все ваши на себя приму я, ведь недаром
Я все-таки заслуженный сенатор
И бывший консул...

 Р у ф
Или ты не знаешь,
Что в наше время ни один из смертны[
Не может быть от плахи застрахован?
 (Аполллоний производит над Дифилом магические пассы, погружая его в транс).

 А п о л л о н и й
Проснешься ты, шипение заслышав
Своей крови на лезвии ножа,
Когда ее огонь свечи коснется,
Узнаешь ты своей кончины миг...

 А р м и л л а т
Смотрите, нож он в сердце погрузил!..

 Д а м и д
Совсем не в сердце, только поцарапал...

 Д и ф и л
О боги... что вы... Никогда!.. Неправда!..
Молю вас: нет! Нет, только не сегодня!
За что?! За что? О боже мой! За что?
 (рыдает).

 Зажигается свет.

 Н е р в а (Аполлонию)
Когда ему кончину ты предрек?

 А п о л л о н и й
Не предрекал я ничего ему. Открыл
Лишь путь ему в пучину преисподней.
И он увидел смерть свою, она
Его, должно быть, скоро навестит.

 Д и ф и л
О, горе, горе мне!..

 Н е р в а
Не плачь, малышь!
Ну, успокойся, я тебя в обиду
Не дам злодеям черным и убийцам.
Тебя я в лучшей спальне помещу,
Поставлю стражей прям у изголовья.
Двух бывших гладиаторов, они
Ни черта и ни бога не боятся.
Пусть сам Танат придет, его проводят
Они пинками в зад!..

 А п о л л о н и й
А я бы попросил
Оставить на ночь юношу со мною.
Мне ведом нрав потусторонних сил
И привидений я не опасаюсь.
Ведь так, дамид?

 Д а м и д
Нам духи нипочем!
Вот, давеча в горах явился призрак.
Учитель так его заговорил,
Что драпал он пятнадцать миль по скалам,
Округу жутким воплем оглашая...

 Д и ф и л
Нет, нет, прошу вас, только не его!
Мне дайте просто комнату без окон,
С засовом прочным на дверях, а также,
Как обещали, стражу не забудьте.
Рабов я ваших щедро одарю,
Чтобы они всю ночь глаз не смыкали.
(Парису) А ты, друг, нож ужасный сохрани.
Картина страшная на нем запечатлелась.
Коль эту ночь переживу, то мы с тобой Всласть над гаданьем этим посмеемся.

 Н е р в а (управителю)
Вели немедля комнаты готовить.
Прошу, друзья, по спальням разойтись.
Для вас довольно комнат в этом доме.
Второй этаж весь вам принадлежит,
Императрице предлагаю я
Занять жены моей покойной спальню.

 П а р и с
Надеюсь, старина, что ты, забывшись,
Проведать ее ночью не придешь...

 О р ф и т
Садись, наглец!

 П а р и с
Мне нечего стыдиться.
С Дифилом лягу я, как встарь бывало,
Когда ютились мы в одной конурке.

 Н е р в а (Руфу)
Прошу тебя, служанкам прикажи
Им комнату глухую приготовить.
Она второй идет по коридору.
Тебя же, Армиллата и Орфита
Я вместе помещу. А вот с Клементом
Как быть — ума не приложу... (Клемент дремлет)

 А р м и л л а т
Пускай покой его хранит Альбина.

 Н е р в а
Вот и прекрасно, в самой крайней спальне
Для вас рабы уже готовят ложа.
(Аполлонию и Дамиду)
А вас... не знаю, где и поместить.
 Д а м и д
Я предпочел бы лечь на сеновале,
Там меньше комаров, да и устал я.
Мне непривычно столько есть и пить.

 Н е р в а
И славно, сеновал — за домом сразу.
И сено только скошено. Я лично
Не знаю ложа лучшего. (Аполлонию) А ты...

 А п о л л о н и й
Я предпочел бы отдохнуть в саду.

 Н е р в а
Тебе соседство скоро я составлю.
Лишь размещу гостей и вниз сойду.
 (Сад пустеет).

 ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Аполлоний в саду, перед домом. Зрителю видны 4 двери в комнаты второго этажа, нижняя часть их перекрыта балконом.

 А п о л л о н и й
Какая удивительная ночь...
Недвижим воздух, чуть шуршит листва...
Напоен мир весенним ароматом
Садов цветущих, молодой травы.
Киприда правит бал в такие ночи.
Ее сынок проказливый, не целясь,
Пускает стрелы меткие в сердца.
О, как разит он зло и беспощадно!
Богатым, бедным, холостым, семейным,
Свободным и рабам — всем достается.
Повязка на глазах его, не видит
Кто перед ним: сапожник иль философ...
Но в том и есть философа отличье
От прочих смертных, что способен он
Порыв телесный подавить и трезвым оком
Взглянуть на мир, несовершенный, далкий,
Такой, прекрасный, молодой и... дикий.
Такой невинный в дикости своей...
Такой порочный в сладком неведенье...
Подумать страшно, что случиться с ним,
Когда пытливым, неуемным взором
Проникнут люди в тайны вещества,
И, дикую природу сохраняя,
Научатся сводить моря и горы,
А прежде — истреблять себе подобных.
Какую пытку им судьба готовит!
Страх гибели, тревога, озлобленье,
Гниенье заживо, смрад собственных отбросов
Наполнят мир... Ужасно это знать,
Предвидеть все и — разводить руками,
Не в силах сделать ничего, чтоб как-то
Чему-то посодействовать, поправить,
Предостеречь, спасти их от себя...

Во время этого монолога на втором этаже появляется служанка. В руках ее поднос с чашкой, лицо прикрыто покрывалом. Она подходит к стражам, и о чем-то с ними переговаривается, что-то шепчет в дверную щель. Дверь отворяется ровно настолько, чтобы туда могла пройти чашка и снова захлопывается. В это время на балконе появляется Нерва.

 Н е р в а (служанке)
Ты кто такая? Что тебе здесь надо?
(стражам) Зачем ее вы к двери допустили?

 С л у ж а н к а
Я — Мевия из свиты госпожи Домиции.
Меня она послала, чтоб передать целебное питье
Актеру-мальчику. Да... как его?.. Дуфалу.

 Н е р в а
Он разве болен? (стучит в дверь) Эй, малыш, не бойся!
Здесь все свои. Ты разве расхворался?
Это правда?

 Д и ф и л (из-за двери)
Да, правда, что-то в жар меня бросает.
То холод смертный кости вдруг прихватит.
Который час?

 Н е р в а
Идет вторая стража.

 Д и ф и л
Так страстно я еще не ждал рассвета.

 Н е р в а
Парис с тобой?

 Д и ф и л
А где же ему быть?
 При этих словах служанка уходит.

Спит как сурок. Он крепко нынче выпил.
А я не в силах спать. Хмель не берет.
Прости, что не пускаю я тебя,
Но дверь держать я буду на запоре.
Боюсь я разной нечисти летучей,
Что может невидимкой просочиться...

 Н е р в а
Нельзя, малыш, таким быть суеверным.
Не верь приметам и гаданьям глупым.
Ляг на бог, подложи ладонь под ухо
И спи, дружок, не бойся ничего.
(поворачивается к рабам)
Дом обойдите и проверьте, нет ли
В саду у нас лихого человека.

 Увидев Аполлония, подходит к краю балкона.

Прекрасный вечер. Нынешней весною
Эллада мне особенно приятна.

 А п о л л о н и й
Святая правда, но еще прекрасней
Она была, когда была свободной.

 Н е р в а
Ты говоришь «свободной»? Между прочим,
Впервые за последние сто лет,
Как Грецию мы присоединили,
Она не знает войн, и разве этим
Не благо мы народу принесли?
Благословлять должны нас эти греки, А не ругать, как делают они.

 Во время этой речи за его спиной открывается дверь в комнату Дифила.

 А п о л л о н и й
Когда б народ узнал еще и сытость
Вдобавок к миру, было бы прекрасно.
Там кто-то дверь открыл...

 Н е р в а (не оборачиваясь)
Наверно, мальчик
Решил немного воздуха вдохнуть.
Нигде нет идеального правленья.
Наш образ жизни, хоть не безупречен,
Но лучше, чем в восточных деспотиях.
У нас народ на все имеет право...

 А п о л л о н и й
Хоть в общем-то ничем и не владеет...
Пойди, взгляни на мальчика! Как будто тяжелый мкамень у меня на сердце
Из-за гаданья этого... Напрасно
Затеял я все это.

 Н е р в а
Отчего же?
Мальцу урок наглядный послушанья
Преподнести полезно иногда.

 Подходит к двери, заглядывает в комнату, затворяет дверь.

Спят, спят актеры наши, так тихонько,
Клубочками свернувшись, как котята.
Наверно сквозняком открыло двери.

 На балконе появляются рабы.

 1-й раб
Спокойно все кругом. Все обошли мы.

 2-й раб
Но спят еще не все. На сеновале... (шепчет на ухо)

 Н е р в а (смеясь)
Пускай резвятся, дело молодое!..

 Спускается по лестнице к Аполлонию.

 Н е р в а
Люблю, люблю я нашу молодежь!
Все говорят, вот, мол, они распутны,
Болтать умеют, дела же не знают.
А ведь и нас ругали старики.
И мой отец без слов брался за палку
Как вспомню, веришь, ребра так и ноют...
 (Что-то вспомнив, оборачивается к рабам.)
Пятьсот плетей тому, кто отлучится
Или заснет здесь, стоя на посту.
Паршивыми своими головами
За жизнь его ответите мне, черти!
 (поворачивается к Аполлонию, продолжает)
О чем я бишь?.. Ах да, о воспитанье,
Но впрок пошла отцовская наука.
Я вырос, воевал, всю жизнь в Сенате.
Народ не понаслышке Нерву знает.
Три раза я декреты отменял,
Которые вводить пытался цезарь,
Двух человек невинных спас от казни,
В суде их защитил, и сам Германник
Скрипя зубами все же согласился
Их оправдать. Я с гордостью законной
И прозвище свое несу по жизни.
Меня все называют «Честный» Нерва,

 А п о л л о н и й
Да... нынче честность редкое явленье...

 Н е р в а
А между тем, за восемьдесят лет,
Пока живу на свете я, не слышал
Никто и слова ложного от Нервы,
Хоть приходилось иногда молчать...

 А п о л л о н и й
Порой молчанье может быть страшнее,
Чем горы лжи.

 Н е р в а
Я не своекорыстен.
К чужому не стремлюсь, хоть на меня
Все смотрят, как на белую ворону.
Да... Странное сложилось положенье
В стране у нас, что славилоась от века
Моралью строгой, принципами права
Которые спервые во всем мире
Мы выбила на бронзовых Таблицах.
Какие люди отдали за это
Свои святые, праведные жизни...
О, Брут и Попликола! Братья Гракхи!
Катон суровый! Пылкий Цицерон!
Небось бедняги корчатся в гробах,
Увидев, что с республикою стало.
И, думаешь, не борются со злом?
Сажают мало? Как еще сажают!
Эх, пуганый народ у нас, бывалый!
Все на словах стоят за добродетель,
Но стоит только долности добиться.
Немедля принимаются тащить.
Воруют страстно, алчно, с упоеньем,
Республику таскают по кускам...
И, что ужасно — это стало нормой!
На вора смотрят прямо с уаженьем,
Он глаз ни перед кем не опускает.
А честный — тот, напротив, в дураках.
Его прошенья, жалобы, доносы
Исправно возвращают казнокрадам —
И залобщиков тащат на расправу.

Во время этой речи на веранде появляются Оржит и Руф. Спускаются по лестнице. Руф постоянно прикрывает руку полой своей тоги.

 А п о л л о н и й
А ты-то сам не пробовал бороться?
Ведь ты в Сенате человек известный.

 Н е р в а
И потому сижу я как на углях.
Никто упрек мне бросить не способен
Ни в чем — и оттого спокоен я.

Орфит и Руф подходят.
Вот, кстати и друзья мои, знакомься:
Гай Орфит, историк крупный и очень злой.
Квинт Марций руф, законовед известный.

 О р ф и т
Ученый уникальный: познает он
То, что давно не водится в природе

 Р у ф
Сказать могу я то же о тебе:
Гробокопатель! То, что все хоронят,
Старательно на свет ты извлекаешь

 Н е р в а
Уснул сосед ваш?

 О р ф и т
Будь он трижны проклят!
На кладбище иметь таких соседей
И то б не пожелал. Храпит ужасно!

 А п о л л о н и й
Так он не друг вам?

 Р у ф
С Армиллатом дружат
Лишь плаха и петля. Доносчик он.
Опаснейший подлец из тех, что тайно
Собирают сплетни, слухи, анектоды.
Нескромный вздох готов истолковать он,
Как недовольство нынешним правленьем.

 Н е р в а
О, сколько он достойных погубил.
Какие имена: Геренний, Рустик...

 А п о л л о н и й
И все-таки он принят в вашем доме.

 Н е р в а
Куда же нам деваться от него?

 Р у ф
Прогнать его — тем самым показать
Сучувствие к его невинным жертвам.

 А п о л л о н и й
Как все мне это слышать непривычно.
Такие люди... Цвет патрицианства,
И делят хлеб и кров свой с негодяем,
Которому на виселице место.

 Н е р в а
Не то еще мы терпим от тирана.
А мы дивимся мудрости твоей
И той отваге дерзкой иль безумной,
С которой ты на цезаря напал.

 А п о л л о н и й
Я, верно, вас подставил под удар.

 О р ф и т
О, что ты право...

 Р у ф
Мы не из пугливых.

 Н е р в а
Я донести обязан на тебя.

 Р у ф
Ты? Нерва...

 Н е р в а
Иначе, бесспорно
Опередит нас подлый Армиллат.
Хотя уверен я, что не достанут
Философа ищейки Элиана.
Он легок на подъем.

 А п о л о н и й
Мой скарб на мне.
Я сам, хитон и посох — все именье.
Я, как видишь, и без сандалий в жизни обхожусь.

 О р ф и т
И в этом ты похож на Демокрита,
Который и от кружки отказался,
Увидев парня, пьющего из горсти.

 Р у ф
Иль Диаогена, что, придя к Платону,
Стал попирать Платоновы ковры
И приговаривать: «Топчу твою гордыню!»
А тот ему:.....

 А п о л л о н и й
...»Своей гордыней топчешь»...
Я счел бы правомерным твой упрек,
Когда бы своим рубищем кичился,
Шокируя общественные нравы.
Но я, прости, таков, каков я есть.
Что волосы мои? Да просто шерсть.
Каменья мне ничуть не ранят ноги.
Я их не замечаю, как и взглядов
Толпы глумливой, указаний палцем
И выкриков мальчишек озорных.
Ведь я учусь у жизни простоте.

 Н е р в а
Так учишься иль учишь?

 А п о л л о н и й
Я учу
Учиться, ибо плод познанья сладок.
Не знанья, нет, его не обретешь.
Все знать, как выпить реку, невозможно,
Но можно познавать. Душой стремиться
К открытью истин, спрятанных в природе,
В душе народной — и в познанье этом
Найти себя и свое место в жизни.
Вот каковым быть должно человеку.

 О р ф и т
Но если мир весь ринется в науку,
Кто будет торговать, пахать и сеять?
Коль станут все философами, то...

 А п о л л о н и й
Бездарных нет людей на белом свете.
Нет дураков...

 Н е р в а
А кто же есть?

 А п о л л о н и й
Слепые!
Воспитанные в скудости душевной,
В грязи животной, в блуде и затменьи.
Они живут во тьме своих стремлений,
Грызутся, пьют и скотствуют уныло,
Затем, что жизнь сама их поощряет
К тому, чтоб быть подобными другим.
Их жизнь влачится в вечной колее
И в поисках дешевых развлечений,
В борьбе за власть, богатство или жизнь.
Как в этой гонке вечной сохранить вам
Высокое прозванье «человека»?
Где «хомо сапиенс»? Исчез иль не родился?
Круком я вижу «хомо ванитатус».
Суетный человек... Не человек,
А так... опять цитируя Платона:
«Двуногое животное без перьев
И с плоскими ногтями»...

 Наступишую тишину прорезает истошный крик.

 Н е р в а
Вы слышали?

 О р ф и т
Еще бы!

 Р у ф
Вопль ужасный!

 Н е р в а
Скорей туда! Эй, люди! Что случилось?!

 Вбегает раб

 Р а б
О господин мой!.. Там!.. Там!..

 Н е р в а
Скажи членораздельно: что случилось?

 Р а б
Тот юный господин, которого велел ты...

 Н е р в а
Он жив?!

 Р а б
Зарезался!

 Н е р в а
Убит! Сказать ты это хочешь?

 Р а б
Войти никто в ту комнату не мог!
Зарезались! Мертвы актеры оба!

 Вбегает второй раб с чучелом. С ним управитель, другие слуги и служанки.

 2-й раб (потрясая чучелом)
Смотри, мой господин! Лежало это
Под простыней. Сработано искусно,
Решили мы, что это тот, второй,
А он бежал! Лишь чучело оставил!

 Н е р в а (управителю)
Огня побольше! Собирай людей!
Найдите мне Париса! Поднимите
На пииски окрестные деревни!

Несколько человек вносят тело дифила. Тогда жепоявляются и прочие участники второго явления: Армиллат с перевязанной рукой, сонный Клемент, на балкон выходит Домиция. Аполлоний осматривает тело.

 А п о л л о н и й
Он мертв, конечно, только очень странно.
Что крик мы услыхали только что...

 Н е р в а
При чем тут крик?

 А п о л л о н и й
Он мертв уж два часа.
И смерть его мне очень непонятна.
Почудился мне запах аконита
От губ его. Когда б ничто другое,
Решил бы я, что он отравлен был.
Но эти пятна синие на шее,
Язык опухший ясно говорят
Что мальчик был задушен беспощадно.
А нож, который в бок ему всадили,
Не вяжется ни с первым, ни с вторым...

 О р ф и т
Вот, говорят, у кошки девять жизней.
А этому котенку даже двух
Кому-то показалось маловато.
 А р м и л л а т
Несчастный мальчик! Как его любил я!

 Р у ф
Взаимностью тебе он не платил.

 Н е р в а
Друзья мои, обязан я немедля
Наместнику об этом сообщить.
Эй, кто там? Архилох, беги быстрее в город.
Скажи претору, я его прошу
Сюда ко мне немедленно явиться.
Да, к стати, попроси поднять когорту
И прочесать окрестные леса,
Чтоб скрыться не успел артист проклятый...

Входит П а р и с

 П а р и с
Что здесь произошло? Я крик услышал...
 (видит Дифила)
Дифил! Брат мой! Очнись! Открой глаза!..
Какой злодей посмел тебя коснуться?
Какой ехидны мерзостное жало
Гадючий яд излило на тебя?
Кто сделал это — он не человек!
Не зверь он даже хищный! Льва и волка
Сумел бы мальчик кротостью своею
И добротою ангельской смирить!

 Р у ф
Прекрасная игра!

 О р ф и т
Он любит роли
Страдающих героев и Парисом
Недаром прозван был...

 П а р и с
Мой медный братец!
Лишь гнустное Тартара порожденье,
Свирепый призрак, цербер кровожадный
Могли тебя умертвить столь жестоко...

 Н е р в а
Скажи-ка, друг Парис, а ты случайно Не видел, не входил ли кто к вам ночью?

 П а р и с
К нам?

 Н е р в а
К вам конечно, вас ведь положил я
Друг рядом с другом, в комнате одной.
Иль ты ушел куда-то и зачем-то?

 А р м и л л а т
Сбежал скорей всего.

 П а р и с
Или пришел я
Не сам сюда?

 А р м и л л а т
Я вился, ибо видел,
Что убежать не сможешь от погони.

 П а р и с (бросается на него)
Как смеешь ты, кровавый негодняй,
Подозревать меня в убийстве брата?!

 Н е р в а
Связать его!

 П а р и с
Я — римский гражданин!

 Н е р в а
Но ты подозреваешься в убийстве
И буйствуешь при этом.

 П а р и с
Я невиновен!

 Н е р в а
Всех нас призываю в свидетели.
Все видят этот нож? Не им ли наш философ
Гаданье свое вещее вершил?
Не он ли был Дифилом бедным отдан
Тебе на сохранение? Извлек
Его при вас я только что из раны.

 А п о л л о н и й
Но я еще добавлю, что не этим
Ножом убит был бедный мальчуган.
Он с силой был вонзен, но крови мало.
Яд принял он, а позже был задушен.

 Н е р в а
Мне кажется, усердные занятья
Рассудок твой немного повредили.
Зачем беднягу трижды убивать?
Ступай-ка с миром, добрый мой философ.
И предоставь нам, людям неученым
Во всем этом спокойно разобраться.
(затемнение)

 ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Рим. Обеденная зала в императорском дворце. За столом на ложах Домициан, домиция, Элиан, Вейентон, Монтан, Криспин, Рубрий, Армиллат, Клемент. Императору прислуживает Парфений, остальным другие слуги. Позже появляется Латин.

 Д о м и ц и а н
Ну, что умолкли? Или вы не ели
До выхода ко мне? Иль новый повар
Так расстарался, угодить желая,
Что все вы языки свои сглотнули?
Что нового творится в государстве?
Скажи нам, Вейентон.

Вейентон
Твоею властью
Держава год от года процветает
Мне Лациума жители писали,
Прося нижайше твоего согласья
Им статую тебе соорудить
Из золота...

Домицин
Не более ста фунтов.
Я не тщеславен, только передай,
Чтоб было золото червонным, высшей пробы.

Монтан (посмеиваясь)
Я не могу без умиленья вспомнить
Деянья твоего отца, Веспасиана.
Пришли к нему раз, помнится, торговцы
И стали умолять о разрешеньи
Воздвигнуть ему статую златую
Размером чуть ли не в Родосский Колосс7
На пьедестал же попросили мрамор
Из государственных каменоломен
Каррарский...

 К р и с п и н
И что же им божественный ответил?

 М о н т а н
Он руку протянул и заявляет:
«Согласен, ставьте, вот ее фундамент!»
 (общий смех)

 Д о м и ц и а н
Да, скупенек был дорогой папаша,
Не брезговал ничем. На туалеты
Как здорово он пошлину ввернул!
Брат жаловаться стал, что вот, мол, дразнят,
Уринианом дерзко обзывают
И статуи не успевают чистить:
Чуть утро глянет — снова все в дерьме.
А тот его подвел, я помню, к блюду
С горою злата да и говорит:
«Понюхай-ка, не чувствуешь ли запах?
А ведь с мочи все это состоянье.
Не пахнут деньги!» Так учил отец
Всех нас за экономию бороться.

 В е й е н т о н
Ты весь в него! За то тебя и любят.
Тут, кстати, Марциал, поэт известный,
Просился оду прочитать свою.
Он ждет в передней...

 Д о м и ц и а н
Только не сегодня.
Не доверяю я писакам этим.
Сегодня он поет мне славословья,
А завтра сочиняет гнусный пасквиль.
И все же скучно...

 Р у б р и й
Не позвать ли мимов?
Они тебе здесь сценку разыграют...

 Д о м и ц и а н
Тех, что намедни были? Ни за что!
Глупы они иль видят в нас глупцов.
Да и вообще, последняя их пьеса
Мне верхом безобразья показалась.
Ни пластики, ни грации, ни темы...
Кровосмешенья, подкупиы, убийства...
Ведь это — абсолютно нетипично.
Где они этих видели «тиранов»?
Злодеев с обагренными руками?
Давно уж мы покончили с царями,
Зачем же вспоминать о них так часто?
Где римский положительный герой?
Его не видно что-то в наших пьесах.
Пускай он с ретроградами сразится,
Мы критику здоровую приемлем.
Но не допустим наглых спекуляций
Мягкосердечьем нашего народа.
Мы в этих пьесах можем разобраться.
А как народ? Во всем узрит намеки
И ну болтать... Ох, эти мне актеры...

 А р м и л л а т
А многие актеров очень ценят...
Убийце, скажем, этому, Парису,
На днях в тюрьму прислали одеяло
Верблюжьей шерсти, три десятка устриц,
Двух курич, соус и пирог с начинкой...

Домиция (про себя)
Чтоб подавился ты закуской этой...

 Д о м и ц и а н
Забавно!.. Что же, ты, друг, Элиан,
Его в своей тюрьме как гостя держишь?

 Э л и а н
Я отвечаю за охрану Рима,
Поэтому, за тюрьмами увы,
Следить не в силах...

 Д о м и ц и а н
Немедленно расследуйте все это,
Узнайте, кто, когда, с какою целью
Послал убийце этому...

 Д о м и ц и я
Вот странно!

 Д о м и ц и а н
Что тебе странным кажется, родная?

 Д о м и ц и я
Не знала я, что мой слуга — убийца.
Он был в убийстве, правда, обвинен,
Но суд еще не разобрался в деле.

 Д о м и ц и а н
Суд будет через месяц, если только,
Он не захочет раньше повиниться
И пусть отцы-сенаторы решают,
Виновен твой любимчик или нет.

 Д о м и ц и я
Ты говоришь, как будто отомстить мне
Желаешь за привязанность к Парису.
Но я к нему привязана не больше,
Чем ты к своей китайской собачонке.
Но и не меньше. И если ты...

 Д о м и ц и а н
А я-то тут при чем?
Я ночью колдовством не занимался.

 Д о м и ц и я
И е сли, повторяю, убить его решил ты...

 Д о м и ц и а н
На суде
Решаться будет дело...

 Д о м и ц и я
Если к смерти
Его приговоришь ты...

 Д о м и ц и а н
Обещаю! И слова не скажу я на суде.
И даже, если хочешь, попрошу,
Судить помилосердней...

 Д о м и ц и я
Мне известно,
Какая твоей милости цена.
Так вот, коли не будет он оправдан,
Моя игрушка, мой актер веселый,
Избавиться клянусь я от плода,
Что от тебя ношу уж целый месяц!
 (уходит)

 Пауза

 Д о м и ц и а н
Ну и дела... Ну, римские матроны!
На голову свою мы равноправье
Им даровали. А в былые годы
Они по вечерам усердно пряли,
На кухне хлопотали, дом вели.
А нынче, прям, как сорвались с цепи:
С утра спешат в собрания поэтов,
В театрах, в цирках важно восседают...
А вот велеть бы все закрыть театры
На год-другой, так я бы посмотрел,
Как бы запели эти меценаты
С актеришками мерзкими своими!
Клянусь, сейчас готов своей рукою
Зарезать лично каждого актера,
Который попадется!..
 При его последних словах входит Л а т и н
 Услышав их, поворачивается, чтобы уйти.

 Л а т и н
Латин несчастный! Как всегда, приходишь
Невовремя ты в это заведенье...

 Д о м и ц и а н
Куда поворотился, шут паршивый?
Иди сюда! Исполнить я обязан
Обет свой, чтоб в народе не прослыть
Клятвопреступником. Подайте лук мне!
Ты же встань к двери
И помолись усердно Мельпомене.
С завязанными накрепко глазами
Пущу в тебя стрелу, и если боги
Свой промысел явят, то промахнусь я...
 (берет лук, готовится стрелять)

 Р у б р и й (вполголоса)
Несчастный шут!

 К р и с п и н
Напрасно так считаешь.

 Р у б р и й
Я с ним не поменялся бы местами.

 К р и с п и н
А я б — охотно. Жизнь его зависит
От императорского мастерства.
А он, известно всем, стрелок отменный.
И если пожелает — промахнется,
А за испуг беднягу наградит,
Мы все по этой проволоке ходим,
Но если нас решит он убивать,
То промаха не жди...

 Л а т и н
Феб лучезарный,
Толкни его тихонечко под локоть!
Минерва светлоокая, прикрой
Меня своим щитом! Марс-Мститель...

 Д о м и ц и а н
Что ты бормочешь? Громче говори!

 Л а т и н
Гав-гав-гав-гав! Ау-ау! Ав-ав!

 Д о м и ц и а н
Чего это ты дурень, разбрехался?

 Л а т и н
Гав-гав! Светлейший, не бери греха!
Ведь ты же обещал убить актера.
А я уж не актер! Я отрекаюсь
От этого презренного искусства
И заявляю, я уже нея!

 Д о м и ц и а н
А кто же ты?

 Л а т и н
Собака, государь мой!
Гав-гав-гав! Р-р-р-р! У-у-у!..

 Д о м и ц и а н
Какой же ты породы, пес паршивый?
И чем ты нам докажешь, что ты пес?
Коль ты на двух ногах, подлец, гуляешь?

 Л а т и н
Во-первых, я хожу на задних лапах,
Что, в общем-то по силам каждой шавке.
А, во-вторых, я и на четвереньках
Умею двигаться великолепно...
 (становится на четвереньки, прыгает, лая, по зале, ухватив Монтана за край тоги, пытается ее стащить. Общий смех.)
А если, государь, еще эдиктом
Велишь ты всем считать меня собакой,
Пожизненно тебя я буду славить!
Ведь и Нерон так парня сделал девкой,

 Д о м и ц и а н
Согласен, Вейентон, готовь указ!
(Латину) Тебя я в будке поселю у входа.

 Л а т и н
Не гоже мне жить за казенный счет,
И так смогу найти я пропитанье
За счет твоих врагов...

 Д о м и ц и а н
Моих врагов?
Из чьих же рук ты думаешь кормиться?

 Л а т и н
Не «чьих» а «чьими». Обещаю твердо,
Что если ты судов не прекратишь,
Я нагуляю во-от такое брюхо,
Обгладывая к ости негодяев.
Как раз сегодня, торопясь к тебе
Увидел я роскошный пир собачий.
Глодала свора шавок труп мерзавца,
Которого на смерть ты осудил.

 Д о м и ц и а н
А именно?

 Л а т и н
Плута, Асклепиона,
Что мнил себя астрологом, пророком,
А оказался жалким шарлатаном...

 Д о м и ц и а н
Но он убит!

 Л а т и н
И правильно убит!
Карать таких положено мерзавцев,
Чтоб не дурили попусту народ!
Я хохотал, глядя как труп его
Пошел сегодня утром псам на завтрак.

 Д о м и ц и а н
Лжешь, негодяй, паршивец, сукин сын!
Лжешь, подлый выродок! Такого не могло быть!

 Л а т и н
Святая правда!.. Этими глазами...

 Д о м и ц и а н
Так я их выжгу, подлый лицедей!
Как труп его могли сожрать собаки,
Когда велел я негодяя сжечь,
А пепел в амфору собрать и в море бросить?!

 Л а т и н
Так я его и видел на костре!
Который был погашен страшным ливнем.
И я под ним, за миг промок до нитки...

 Д о м и ц и а н (вполголоса)
Так значит смерть свою он верно предсказал.
«Собаками растерзан буду я».
Но возразил я: «Нет, сожжен ты будешь»
и повелел убить его и сжечь.
А мне он предсказал смерть от удара молнии.
Проклятый маг!.. О, лишь бы только в этом
Исполнилось гадание его!
 (уходит)

 Л а т и н
О господа... Я умоляю вас!..
Вступитесь за меня!.. Ему скажите,
Что я повеселить его желал,
Что я никак не думал, не гадал,
Что мой рассказ не угодит владыке...

 К р и с п и н (Рубрию вполголоса)
А вот теперь уже и сам Юпитер
Беднягу от кончины не спасет.

Монтан
Собаке, так и вышло, смерть собачья...

 ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

 В тюрьме. Аполлоний, Дамид, Элиан, Армиллат.

 А р м и л л а т
Его узнал я сразу. Ишь, патлатый!
Еще смеется...

 А п о л л о н и й
А какое дело
Тебе, любезный до волос моих?
Они ведь в суп тебе не попадали?

 А р м и л л а т
А как мораль? Приличья? Оскорбляешь
Ты своим диким видом наши взоры.
Что молодежь подумает дурная,
Тебя на наших улицах увидя?
Что каждый может делать что захочет?
И тоже станет патлы отпускать?

 А п о л л о н и й
А хоть бы так. Кому вредит прическа?

 А р м и л л а т
Да всем без исключенья! От волос
Они придут к распущенности нравов,
К «любви свободной», пьянству, критиканству
И бредням философским. Нам же нужно
Чтоб поколенье воинов взрастало,
Которыми всегда крепка держава.

 А п о л л о н и й
Вся Спарта встарь волосья отпускала
И славились всегда ее бойцы.
А мудрецы прославили Афины...

Элиан
Ну, будет пререкаться. Аргументы
Свои, прошу, оставьте до суда...

 А р м и л л а т
Его держать советую в оковах.
Предупреждаю, страшный чародей.

 А п о л л о н и й
А ты — болтун пустой. Будь колдуном я,
Позволил бы себя я заковать, арестовать,
Отправить в заточенье? А раз я...

 Э л и а н
Аполлоний!
Прошу тебя, квириту не перечь!
 (А р м и л л а т у)
И ты свободен. Доложу немедля
Я принцепсу, как ты усердно служишь.

 А р м и л л а т уходит.

 Э л и а н (Аполлонию)
Уж двадцать лет прошло, но ни на йоту
Не изменился ты. С любым вступаешь в спор.
С тем даже, кто уразуметь не в силах
Ни логики, ни доводов твоих.

 А п о л л о н и й
Я ошибаюсь редко. не тебя ли
Я видел как-то раз в Александрии?
Ты в свите был тогда Веспасиана.

 Э л и а н
Я у него был младшим офицером.
За эти годы выслужился я.
Начальствую над гвардией дворцовой.
Подчинены мне армии и тюрьмы.
Предел мечтаний каждого солдата
Мой шлем, туника с красной полосою
И власть, которой я располагаю...

 А п о л л о н и й
Однажды видел я в горах мальчонку.
Забрался он на горную вершину.
Да и застрял, вися на страшной круче,
Не в силах ни вперед пройти ни шагу,
Ни взад ступить, ни просто оглянуться...

 Э л и а н
А ты как встарь мои читаешь мысли.
Да, я хожу над пропастью отвесной.
Из рук тирана хлеб вкушать мне тошно.
В отставку — страшно, он сочтет изменой.
И как бы мне он не был ненавистен -
Не в силах я присяге изменить.
Его отец поднял меня, возвысил.
Я обещал ему, что до могилы
Останусь верным сыновьям его.
Как дальше жить мне?

 А п о л л о н и й
Все твои сомненья
Мне говорят, что честный человек ты
И не способен на дурное дело.
Но и благоих поступков ты робеешь.
И тем свою отягощаешь совесть.

 Э л и а н
Как не робеть, когда...

 А п о л л о н и й
Мне все известно.
Ты не боишься участи своей,
Но есть семья, родители и дети,
Которым на ноги необходимо встать.
Но, право же, им лучше потерять,
Чем обрести блага, нажитые ценою
Лжи, страха, унижения и боли
Отца родного. Лучше б этим детям
Недоедать, безвременно погибнуть,
Чем вечно быть коримыми сознаньем,
Что их родной отец был верным стражем
Тирана лютого.

 Э л и а н
Ты прав, но мы сейчас
Не суд толпы стоустой обсуждаем,
А суд реальный.

 А п о л л о н и й
Себя и сам я защитить сумею.
Узнать бы только, в чем я обвиняюсь.

 Э л и а н
Статей в доносе много. Основные:
Ужасный мор, который предсказал ты,
Гадание твое на вилле Нервы,
Да оскорбления величия народа,
Которые ты раньше допускал
И нынешнее приплетут, возможно.
Домициан тобою недоволен.
Коль встретиться с тобой он пожелает,
Жержаться с ним ты должен поучтивей.

 А п о л л о н и й
Свою учтивость я уж обнаружил,
Явившись в суд. Обида же тирана
Мне не страшна. Затем мы и живем,
Чтоб возбуждать ненависть у злодеев,
А радость у порядочных людей.

 Э л и а н
Ты кажешься мне умным человеком.
Философы — соперники твои
Тебя в любых напастях обвиняют,
Но в глупости не могут упрекнуть.
Скажи мне откровенно, ты считаешь
Что правильную жизнь себе избрал?
Что статному, здоровому мужчине
Прилично мыкаться по городам и весям,
Ни дома не имея, ни детей?
Как можешь ты нас истине учить,
Когда и сам, прости, ее не знаешь?

 А п о л л о н и й
Вы говорите: жалок мой удел.
Брожу по миру в рубище, не знаю
Где преклоню главу, с кем хлеб свойпреломлю,
И будет ли вообще тот хлеб назавтра?
Но мне гораздо проще жить на свете,
Чем вам, суетным скучным горожанам
В унылых муравейниках своих.
Чиста душа моя, спокойна совесть,
Я никому на свете не обязан
И милостей у сильных не прошу.
Твержу упорно я, что я не нищий!
Бедняк — тот кто нуждается, пусть будет
Богаче Креза он!

 Э л и а н
Недавно слышал я
Допрос епископа той новомодной секты,
Что поклоняется распятому Христу.
«Блаженный духом нищие! — твердил он. -
Пусть их к царю небесному кратчайший!»

 А п о л л о н и й
Я был знаком с Иисусом Назарейским.
Философ он, признаться, слабоватый.
Все притчами старался изясняться
И был изрядным мистиком при этом.
Он не мечтал постичь богов природу,
А принимал судьбу бесповоротно
И упоен был собственной персоной.

 Э л и а н
Неплохо сохранился ты... Но все же,
Признаться, думал я, что ты поклонник
Его ученья...

 А п о л л о н и й
Но Христос не учит!
Он убеждает, требует поверить
Ему немедля и беспрекословно,
Доверить ему душу, остальное ж
Дарует Бог... Нет, нет, он не философ,
О нем и спорить-то не интересно.

 Д а м и д
Учитель, вы бы лучше рассказали,
Как мы надрали уши Пифагору. Вот тот был знатный спорщик!

 Э л и а н
Пифагору?
Но он жил так давно...

 А п о л л о н и й
А это имя
По-прежнему в Элладе популярно.

 Э л и а н
Поспорь с собой. Контрдоводы примерь
И приготовься к яростному штурму
Твоих философических твердынь.

 А п о л л о н и й
К борьбе рассудков я готов всечасно.
 (Элиан уходит)

 А п о л л о н и й (Дамиду)
Поистине, болтливый твой язык
Хлопот изрядно может нам доставить!
Еще б ты стал рассказывать, как спорил
Я в Нисе с Александром Македонским,
Или о том, какой роскошный пир
Задал Платон в честь моего приезда...

 Д а м и д
Учитель, я...

 А п о л л о н и й
Иль хочешь ты, любезный,
Чтоб на тебя наслал я немоту?
Я в силах сделать это, ты же знаешь.

 Д а м и д
Учитель, я... и вправду, не хотел...
Но мой язык как будто сам собою...

 А п о л л о н и й
Язык людской! Ужасное орудье!
Принес он вам несчастий много больше,
Чем ящик, что открыла эта дура...

 Д а м и д
Которая?

 А п о л л о н и й
Ну... рыжая такая...
Она любила в пестрое рядиться
И Прометею нагло изменяла
С Гермесом... Ну конечно же, Пандора!

 ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 Тюрьма. Камера, в которой лежит Парис.
 Входит Д о м и ц и я

 Д о м и ц и я
Альбина надо мною потрудилась,
И я теперь страшней исчадья ада.
Нос налепной, чертополохом брови.
Косматые волос седины, клюка -
Ни дать, ни взять — мегера! Показалось
Мне, что плутовка втайне наслаждалась,
Уродуя красу мою, рисуя
Морщины на щеках, на шее вены.
Я не ропщу. Пошла я на уродство,
Решусь и на другое, лишь бы видеть
Его живым, спасенным, невредимым...
Парис... Любимый, где ты?

 П а р и с
Чертовщина!
Кто из Эринний под покровом ночи
Сюда явился, чтоб меня терзать.

 Д о м и ц и я
Не ночь, а день сейчас.

 П а р и с
Мне все равно...
В темницах Мамертинской цитатеди
Не отличаешь вечер от рассвета,
Мужчин от женщин, молодежь от старцев.
Здесь все равны пред силою закона,
И все ничтожны пред законом силы
Скажи, что хочешь, старая Горгона
И уходи скорей, дай отоспаться...
Пэан-целитель, муж водитель грозный,
Дай силы мне, чтобы стерпеть мученья,
А еще лучше — умертви скорей...

 Д о м и ц и я
Тебя пытали? Это... было больно?

 П а р и с
Да как тебе сказать, мамаша,
(Позволь тебя назвать так, хоть Харону,
На вид ты даже в бабушки годишься)
Пока они мне только угрожают:
Прижгли огнем, на дыбе подтянули
Да кожу с ребер ободрали плетью...

 Д о м и ц и я
О Боже, с ребер!..

 П а р и с
Стоит лишь подумать
О том, что меня дальше ожидает,
Как я готов свой лоб разбить о стену
Иль жилы перегрызть... Или сознаться
Во всем чего не делал...

 Д о м и ц и я
О, Парис мой!
Как ты страдаешь, как страдаю я!
Но, комляю, потерпи немного,
Быть может нам Фортуна улыбнется
И счастье нам подарит...

 П а р и с
Илья я брежу,
Или давно уж в Тартар провалился,
И повелел Минос меня карать
Похлеще Тантала или Сизифа?
Откуда ты пришла ко мне, Химера?
И что со мною общего имеешь?
Я, как бы ни был горек мой удел,
Его твоей любви предпочитаю.

 Д о м и ц и я
Неблагодарный!
А ведь когда-то сам ты добивался
Ночей моих и орошал слезами
Мои колени, руки целовал,
Шептал с восторгом, что дороже жизни
Тебе любовь, подаренная мною.
Как правы жены, что мужьям постылым
И преданность, и верность сохраняют
Года пройдут, и пылкий обожатель
Злорадно примется считать морщины,
Прогонит прочь влюбленную старуху.
А муж... какой бы ни был — все же муж...

 П а р и с
Сознание мутится... Как в бреду
Я вижу чей-то облик безобразный,
И слышу голос трепетный и нежный...
Сладчайший звук... О музыке его
Я, помнится, готов слагать был оды...
И пальцев ласку чувствую... Я знаю
Их все наперечет: мизинчик нежный,
Увенчанный прозрачным ноготком,
Тревожный безымянный, он порою
Подрагивает, музыке внимая,
А средний — тот однажды указал
На непристойность дерзкую на сыцене.
Молочно-восковые, наливные...
Как ягоды нежнейших лоз измирских...
Я целовал их бережно и нежно. Вот указательный, бояка! он к губам
Божественной так часто прижимался.
Завидовал ему я. А большой
Твой палец был так чуток к поцелуям
И кудри часто ворошил мои...
Любимая!

 Д о м и ц и я
Молчи! Молчи, ни звука!
Я теткою представилась твоею.

 П а р и с
Богиня, ты, которая считала,
Актерство наше зрашным ремеслом,
Сама играешь роль в бездарной пьесе,
Что ставит бесталанный режиссер
В пурпурной мантии...

 Д о м и ц и я
Ты был бы мной доволен.
Я у тебя старательно училась
И образ старой бабки создавая,
Перенимала шаткую походку,
Старух манеры, вид и все причуды,
Их взгляды, шепот, скрипы, охи, вздохи,
И постепенно стала проникаться
Их виденьем безрадостного мира,
В котором дни подчинены одной заботе -
Хоть как-нибудь до вечера дожить.

 П а р и с
Тебя я в труппу принял бы немедля!

 Д о м и ц и я
Представь себе, мой славный муженек,
Меня однажды в коридоре встретив,
Отпрыгнул, сплюнул и ушел, ругаясь,
Что сводни весь дворец заполонили.
А за обедом я ему сказала,
Что то была халдейская гадалка,
Мне нагадавшая семейства прибавленье.

 П а р и с
И что супруг?.. Остался он доволен?

 Д о м и ц и я
Так... поворчал, что ворожбе не верит
И спать пошел...

 П а р и с
Но приложил усилья,
Чтобы исполнить бабкино гаданье?

 Д о м и ц и я
Не надо, друг мой, знаешь ты прекрасно,
Как ненавистны мне его объятья,
Его любовь... и сам он... я боюсь...
Я так боюсь, что он про все узнает

 П а р и с
Молчать я буду, что бы испытать
Еще не довелось мне. Но, конечно.
Тебе собой не стоит рисковать,
Моя Елена. Грозен Менелай...

 Д о м и ц и я
Парис жестокий!
Иль ты не знаешь, что Киприда дарит
Амура жертвам не одни страданья,
Но силы, чтобы их преодолеть
И мощное оружие надежды.

 П а р и с
Итак... призналась ты...

 Д о м и ц и я
Но в чем?

 П а р и с
Меня ты любишь?

 Д о м и ц и я
До чего несносен!
Я разве говорила о любви?
К тебе пришла я... так, из состраданья.

 П а р и с
Упрямая...

 Д о м и ц и я
Сказал мне Элиан,
Что государь настолько ненавидит
Орфита, Руфа, Нерву, что готов он
Любому, кто поможет осудить их,
Простить грехи.

 П а р и с Ну а причем тут я?
«Отцы-сенаторы» в краснополосых тогах -
И жалкий шут, что одевает тогу
Лишь на сцене...

 Д о м и ц и я
Ты должен заявить,
Что ими был подкуплен, очарован
Тианским колдуном, что не в себе
Ты был в момент свершения убийства.
Тебя немедля адвокат поддержит.
А ты же от защиты откажись
Отдай свою судьбу на милость судей.
И я уверена, мы сможем заменить
Казь смертную изгнаньем или ссылкой.

 П а р и с
Коль ты старуха, у тебя есть пряжа?

 Д о м и ц и я
Ношу ее с собою постоянно.

 П а р и с
Значит спицы
Есть также у тебя?

 Д о м и ц и я
Конечно, есть

 П а р и с
Дай мне одну.

Демиция
Возьми!
Но для чего?

 П а р и с
Чтоб уши проколоть себе.

 Д о м и ц и я
Безумец!

 П а р и с
Напротив, я в движеньи милых губ
Читать хочу слова любви и ласки.
Чем слышать, что они мне предлагают
Предать того, кто был дороже брата...

 Д о м и ц и я
Но он же умер!

 П а р и с
Умер. Ну и что?
Погиб он страшной, непонятной смертью.
Не славная, но скромная кончина,
Достойная хорошего актера.
Но не позор ли быть убитым другом?
И не позор ли мне вдруг сознаваться
В подобном, вопиющем злодеяньи
И в пропасть за собой волочь других,
Тем самым память оскорбив Дифила?

 Д о м и ц и я
Твоя мне непонятна щепетильность.
Что может быть похвального в стремленьи
Казаться верным другом полудурка,
О среднеполом горько тосковать
И упиваться томным состраданьем,
Которое, ей-Богу же, смешным
Казалось бы, коль не было б постыдным.

 П а р и с
Кому какое дело до Дифила?
Прошла на сцене жизнь его. Наружу
Он душу вывернул свою, пытаясь
Изведать душу женскую, старался
Понять он вашу логику, мотивы,
Что движут вами, побуждают вас
Творить безумства, лгать, в грязи валяться
И восставать из грязи бытия
Такими ж чистыми, как в первый день творенья.
И, кажется, проник он в вашу тайну,
Но кто-то из богинь (Юнона ль, Веста?)
Проведали про то и отомстили
Ему жестоко.

 Д о м и ц и я
Все равно он... Мерзкий педик!
Смазливый, гадкий голубой урод!
Его мне вот ни столечки не жалко!
Иль ты не помнишь, как он нас в тот вечер
Стал шантажировать. Он нас с тобой подслушал!

 П а р и с
Он никогда не предал бы меня!

 Д о м и ц и я
Он мертв! А ты... ты, жить обязан!
Ты должен жить, чтоб я жила и дальше!

Вбегает Т ю р е м щ и к

Т ю р е м щ и к
Вы здесь еще? Бегите, Бога ради!
Скорее спрячьтесь! Государь идет!

 Д о м и ц и я
Спаси меня, Иисида! Веста!Рея!
Венера, Ма, Церера и Кибела!
О, добрые богини, появитесь!
Придите мне на помощь! Я виновна
Лишь в том, что женщиной явилась в этом мире
И женскому покорна естеству!..

 (Садится у топчана. Парис набрасывает на нее груду тряпья)

 ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

 Входят Домициан, Эллиан, Вейентон, Криспин, тюремщик. Их сопровождают два солдата-преторианца.

 Э л и а н
Вот... наша Мамертинская тюрьма.

 Т ю р е м щ и к
Здесь клетки одиночные, направо -
идут большие, общие темницы,
А вниз по коридору — подземелья.

 Д о м и ц и а н
Однако, тут у вас и запашок...

 Т ю р е м щ и к
Виноват, но эти тут так гадят...
Уж мы их заставляем убирать,
Но ленятся они...

 В е й е н т о н (Криспину)
Пометь себе, что здесь необходимо
Канализацию скорее провести7

 Д о м и ц и а н
А сыро как! Мохнаты от селитры
Седые своды!

 Т ю р е м щ и к
Виноват...

 В е й е н т о н (Криспину)
Дренаж
В тьюрьме необходимо провести.

 Д о м и ц и а н
Какая тьма! Глаз выколи!

Т ю р е м щ и к
Виноват!..
Всего пятнадцать тыщ сестерций
Нам на тюрьму положено по смете

 В е й е н т о н (Криспину)
Наладить освещенье!

 К р и с п и н (Вейентону полуутрвердительно)
Канделябры
Коринфской бронзы из старого дворца?

 В е й е н т о н (не сводя глаз с императора)
И хорошо б сюда еще жаровен,
Ковры, цветов побольше...

 Э л и а н (Вейентону)
Велели бы еще и танцовщиц
Доставить для несчастных заключенных.

 В е й е н т о н
Коль будут указания — доставим.
В конце концов мы, в наших Римских тюрьмах
Должны перевоспитывать злодеев.
И танец, мы считаем, также средство
Для эстетического самосовершенства.

 Д о м и ц и а н
Да, кстати, здесь ли этот сочинитель?

 Э л и а н
Какой? Орфит? Да, здесь.

 Д о м и ц и а н
Писал он нам прошенье.
Охотно мы послушаем его.

 Тюремщик бежит к соседней камере, отпирает ее, выводит Орфита.

 Д е м е т р и й
Гай Аррецин Орфит. Сенатор

 Д о м и ц и а н
«Пока» сенатор. И «пока» Орфит.
Ты со мной свиданья просил в письме?

 О р ф и т
Да, Бог и государь.
В толк не возьму, за что я так наказан.
Не воровал я, не злоумышлял.
А что до колдовства, то лишь случайно
Свидетелем его явился я.
Но прочие свидетели свободны.
Лишь я — в тюоьме...

 Д о м и ц и а н
Скажи-ка, не тебе ль
Принадлежат «Записки об эпохе»?

 О р ф и т
Да, написал я это сочиненье,
Мечтая до потомков донести
Деянья достославные их предков

 Д о м и ц и а н
Прочел я книгу не без интереса.
Живой язык и масса документов...
И — много, ну уж слишком много фактов!

 О р ф и т
Я видел в них дыхание эпохи.
Старался максимально достоверно
Я образы правителей создать.

 Д о м и ц и а н
И это несомненная удача
Твоих «Записок». Прямо как живые
Гай Юлий Цезарь, Август и Тиберий,
Похожи очень Клавдий и Нерон.
(сопровождающим) Вот до меня лишь не добрался он.
Я представляю, что понаписал бы
Он о правленьи милостивом нашем...
Да, Гай Орфит, ты каждому воздал!
«Глядите! — вопиют твои «Записки». -
Кто вечным градом правил столько лет!
Развратники, убийцы, извращенцы,
Кровосмесители, пропойцы и шуты!»

 О р ф и т
Ни словом я не отступил от правды!
Я вам клянусь!

 Д о м и ц и а н
Кому она нужна,
Занюханная мерзкая правденка?
Какая польза, коль народ узнает,
Каков на деле был Гай Юлий Цезарь?
Да, был жесток он, воровал изрядно,
Любовником вифинского царя
Был в юности и позже не безгрешен.
Да, было все. Но цезарь — это Цезарь!
Посмертно он обожествлен сенатом.
Мы месяц в честь него зовем «июлем»
А титул «цезарь» я и сам ношу.
Иль думаешь, что наш сенат из лести
При жизни всех владык обожествляет?
Все это в интересах государства!
Все это для того, чтоб демагоги
Не смели покушаться на владыку
И целостность империи единой.
А ты со всех божеств срываешь маски...

 О р ф и т
Но... ведь все это было так давно...
Ведь это лишь история...

 Д о м и ц и а н
Такая
История народу не нужна!
Твои «Записки» ставят под сомненье
Всю правильность эпохи принципата
Они играют на руку парфянам!
Рука врагов твоим пером водила!

 О р ф и т
Писал я правду...

 Д о м и ц и а н
Волен сочинять ты
Что хочешь, ведь у нас свобода слова.
Но уж позволь нам все-таки решать,
Какую должно правду знать народу,
А о какой разумней умолчать.
И потому мы это сочиненье
Изьять решили и спалить прилюдно,
А автора — примерно покарать.
Конечно, не за правду, не за книгу,
А за гаданье страшное твое.
Оно у нас запрещено законом.
 (Делает знак рукой. Орфита уводят.)
А кстати, где актер тот?

 Т ю р е м щ и к
Здесь, светлейший!
 Домициан входит в камеру Париса.

 ЯВДЕНИЕ СЕДЬМОЕ

 Те же и Парис с Домицией.

 П а р и с
Божественный!

 Д о м и ц и а н
Я огорчен, не скрою,
Что ты, который часто веселил
Меня с женой на театральной сцене
Замешан оказался в преступленье.
Но все у нас равны перед законом,
И коль ты будешь судьями оправдан,
Прошу покорно в гости, если ж нет,
То не взыщи, друг... Жалобы имеешь?

 П а р и с
Кто, я?

 Д о м и ц и а н
Да, говори смелее.
Я вижу, спишь на досках ты...

 В е й е н т о н (Криспину)
Немедля
Сюда доставить расписное ложе
Обтянутое золотым атласом

 К р и с п и н (записывая)
... И набитое гагачьим пухом...

 Д о м и ц и а н
А что ты ешь? Твоя ли это миска?

 П а р и с
Д-да, г-государь...

 Д о м и ц и а н
Здесь, кажется, бобы...
(пробует, плюет, кашляет)
Где Элиан? (бьет его по щеке)
Изменник подлый, вор!
И чем таким ты кормишь подсудимых?
Когда дерьмом кошачьим, потрудился б,
Уж свежее доставить, ведь нельзя же
Их потчевать протухшим!

 Э л и а н
Государь,
Я занимаюсь лишь охраной тюрем.
Их содержанье — вотчина Криспина.
И деньги все...

 Д о м и ц и а н
Пятнадцать тыщ сестерций
Нам стоит ежемесячно тюрьма.
Но мне сдается, что себе тринадцать
Из них кладешь в кошель ты, две же тыщи
Берет подлец-тюремщик...

 Т ю р е м щ и к
Виноват!..

 Д о м и ц и а н
А заключенных кормят, чем придется!
Пусть половина их и негодяи,
Но заключченным римского гражданства
Должны оказывать мы снисхожденье.
Ведь мы же с вами люди, а не звери.
Вшей развели!

 В е й е н т о н (Криспину)
Начать постройку бани.

 К р и с п и н
С фонтанами?

 В е й е н т о н
Конечно, и с бассейном.

 Домициан, уже собираясь уходить, вокруг замечает Домицию

 Д о м и ц и а н
А что за старая ворона?

Д е м е т р и й
В-виноват... э-э-э... тетка заключенного.

 Д о м и ц и а н (Элиану)
Ведь к людям посетители приходят
И бабьими болтают языками
Об ужасах кромешних наших тюрем...
(Домиции) Постой, постой, тебя я вроде видел.
Не ты ли старая, к жене моей явилась
И что-то там такое нагадала?..

 Д о м и ц и я
Нет, господин мой! Никогда на свете!
Я в жизни ворожбой не занималась!

 Д о м и ц и а н
Врешь, подлая, тебя узнал я сразу.
А сможешь ли и мне ты погадать?

 Д о м и ц и я
Нет! Никогда!

 Д о м и ц и а н
Гадай, тебе сказал я. Мне угодно
Узнать, когда умру. А коль не станешь,
Отдать тебя велю я палачам.
И станут тебя жарить угольями,
Как твоего племянничка недавно,
Я соль тебе на раны сам насыплю!

 Д о м и ц и я
Коль ты велишь — мой долг повиноваться.
Да, кстати... ты желаешь, чтоб и слугам
Известен был бы час твоей кончины?

 Д о м и ц и а н (придворным)
Эй! Убирайтесь все! Того, кто станет
Посдслушивать, я повелю распять.

 Д о м и ц и я
Прочь от ворот! Мне нужен свежий воздух!

 Д о м и ц и а н
Да-да! Все отойдите в коридор!

 Д о м и ц и я
Дай обе руки... Поясом Венеры
Я обвяжу их, дабы не мешало
Биенье крови животворной в пульсе
Общаться мне со слугами Аида.
 (обязывает его руки и привязывает к решетке, изучает правую руку Домициана).

 Д о м и ц и а н
По правой-то ведь вроде не гадают...

 Д о м и ц и я
А часто ли тебе гадали верно?
Не беспокойся, Кумская сивилла
Прабабушки моей была подружка,
Ее заклятья точно я исполню.
Теперь тебе глаза я повяжу...

 Д о м и ц и а н
Зачем еще?

 Д о м и ц и я
Затем, чтоб ты не умер,
Увидев силы тайные воочью.
Сюда явится страшная эмпуса
Верхом на лысом грифоне Тартара.
Ослепнешь ты, хоть мельком их увидев...

 Д о м и ц и а н (в сторону)
И вправду ведьма... Хоть я и не верю...
Но врет она красиво... Взгляд ужасен...
Трясется вся...

 Д о м и ц и я
Клянись теперь Минервой,
Что мстить не станешь за мое искусство
Ни страже, ни племяннику, ни мне!

 Д о м и ц и а н
Клянусь, клянусь... Ты скоро там, старуха?

 Д о м и ц и я
Не подгоняй стремительное время.
Оно и так торопится нещадно...
 (читает нараспев)

О, легкокрылые маны, молю вас, скорее,
В мрачное царство неситесь сурового Орка.
Тенара щель приведет вас к истокам прохладного Стикса
Слезно Гекату молите, помогут вам злобные Керы.
Ламии желтой слюну пусть замешает с ихором,
В кубке из жабьего камня Фенаки, проворные бесы,
Этот напиток пускай подадут праведной Тюхе,
Тихо задремлет она и тогда прочитайте
Надпись на жизненном свитке о будущем Флавия-сына.
Мар-мара! Прыгайте, черные бесы!
Бар-бара! Буйно кружитесь, Скиталы
Фар-фара! И в хороводе Эринний...
Гар-гара! Вижу я страшную дату...
Связана жизь твоя нитью незримой
С юношей этим, лежащим в темнице,
В день, когда нить его жизни прервется,
Будешь и ты унесен в преисподню!
 (убегает)

Домициан бьется, пытаясь освободиться от повязки и решетки. Кричит. Сбегается свита.

 Д о м и ц и а н
Проклятие! Ведь я еще немного
И с жизнью б распростился! Где тюремщик?
В колодки подлеца, чтоб неповадно
Пускать сюда старух паршивых было.
Париса — во дворец. И охранять
Денно и нощно, не спуская глаз.
Врачей к нему. Одеть и накормить.
Ну, что глядите? Мне необходимо,
Чтоб он здоровым пред судом явился
И смог сполна ответить за злодейства,
Им совершенные... И, кстати, Элиан,
Мне ваша либеральность непонятна.
Кто здесь сидит? Преступники иль принцы?
Горшки я вижу здесь для нечистот.
Пускай в дерьме копаются, подонки!
Кто разрешил лес тратить на лежанки?
Все сжечь! Пусть на земле лежат холодной!
Да, странные, друзья у нас порядки!
У нас никто хлеб не вкушает даром,
Народ усердно трудится за корку,
Лепешки черствой, а у Элиана
Воров последних потчуют бобами!
И жалуются на нехватку денег!
Иль может их прикажете паштетом
Кормить из соловьиных языков?
Пятнадцать тыщ сестерций! Это слишком.
Взбесились с жиру! Хватит и пяти!
И пусть работают, чтоб прокормиться.
 (выходит)

 В е й е н т о н (Криспину)
Им, видите ли, бани не хватает!
Так, может, сразу дать и танцовщиц?

 К р и с п и н
...С бассейнами. Давно уже пора
Всем тюрьмам нашим самоокупаться.

 Э л и а н
Давно пора... Ну, вы даете, братцы!

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

В тюрьме. Общая камера. Аполлоний, Дамид, Бедняк, Богач, позже стражник.

 Д а м и д
Поистине, юдоль людских страданий...
Здесь стар и млад обречены навеки
Влачить свой бренный скарб невзгод житейских
И призывать Тантата ежечастно.

 А п о л л о н и й
Напрасно ты столь мрачным видишь мир.
Прекрасен он и в рубище зловонном.
Ты — чувствуешь, ты — мыслишь, ощущаешь
Себя как человека, это значит,
Что человек ты. Это ль не прекрасно?

 Д а м и д
Не знаю... Ощущая блох укусы,
Завидую я шкуре носорожьей
И чувствую, что мог бы примириться
И с рогом на носу и с травоедством.

 А п о л л о н и й
Увы, печальна участь человека,
Который позавидовал зверюге.

 Д а м и д
Учитель, слышал я, что ты немного...
Ну, как сказать...

 А п о л л о н и й
Скажи. Я разрешаю.

 Д а м и д
Слышал я, что ты... колдуешь, что ли?
Знаю, и много раз я слышал от тебя,
Что колдовство — простое шарлатанство,
И что чудес на свете не бывает.
Но знаю я и то, что ты умеешь
В единый день быть в трех-пяти местах.
Проснуться утром можешь ты на Крите,
А к вечеру уж быть в Александрии.
Да я и сам хожу с тобою долго.
Со счету сбился, сколько лет минуло
С тех пор, как я тобой спасен в пустыне.
Туда сбежал я, помнится, с постройки
Великой пирамиды Микерина...
Не чудо ль это?

 А п о л л о н и й
Нет, совсем не чудо.
Я вовсе не бессмертен, добрый друг.

 Д а м и д
Тетя я хоронил неоднократно,
Оплакивал, но время проходило
И вновь встречался ты мне на пути.
И говорил я: «Хайре, Аполлоний!»
А ты мне...

 А п о л л о н и й
«Здравствуй, добрый мой Дамид...»

 Д а м и д
И в грудь мою впивались часто стрелы,
Тонул я, под секирой палача
Завеса тьмы мои смыкала вежды...
Но вновь я просыпался и богов
Благодарил за дивное спасенье!
И это ли не чудо?

 А п о л л о н и й
Нет, не чудо.
А знание законов естества.
Но пусть и так, когда б я был всесилен
Чего бы у меня ты попросил?

 Д а м и д
Давай сбежим отсюда поскорее!
Так тошно мне давно уж не бывало.
Кому, чего хотим мы доказать?
Ведь нас тиран велел сюда упрятать
Не расспросивши, не поговорив,
Не давши слова молвить...

 А п о л л о н и й
Было б странным
Ждать от него учтивости и такта.
Они чужды тиранам самовластным.
Но будь спокоен, коль узрит он мудрость,
Сражен ей будет сразу, наповал!

 Д а м и д
А если он слепой, и в ослепленьи
Разит любого?

 А п о л л о н и й
Ну... тогда достоин
Он сожаленья нашего, как, впрочем,
И град его, пресыщенный развратом.
Ты просто, друг-Дамид, не понимаешь,
Насколько ты достойнее его.

 Д а м и д
Да я-то понимаю...

 А п о л л о н и й
А насколько
Тирана ты, мой милый понимаешь,
Настолько же его и презирай.

 Подходит Бедняк

 Б е д н я к
Друзья мои, ведь вы недавно с воли?
Что нового творится под луной?
По-прежнему ль исправно всходит солнце?

 А п о л л о н и й
Оно, благодарение богам,
Свободно от имперских установок,
Само себе законы назначает
И выполняет их, не нам в пример.

 Б е д н я к
И вправду так... Но кажется порою,
Что в этом мире все переменилось:
По твердым волнам бродят караваны,
Плывут ладьи средь пенных перелесков,
Летают жабы в облаках высоко,
А соловьи кудахтают в болоте...

 Д а м и д
Ступай своей дорогой, человече.
Пускай все будет так, как ты захочешь.
Пусть море будет твердым, пламя — жидким,
А лев пустынный кроток как мимоза...

 Б е д н я к (заливаясь слезами)
Мои мимозы! О, мои мимозы!..
Будь прокляты они навеки вместе
С красой своей и радостью моей!..

 А п о л л о н и й
Зачем цветы клянешь ты беспощадно.
Ведь не они же все-таки тебя
В темницу ввергли...

 Б е д н я к
Самое смешное
Что именно они. А вышло так,
Что я цветы выращивал пред домом,
Прекрасные пушистые мимозы.
Их собирал я в садике своем
И продавать на рынок относил.
И так беспечно я почти полвека
Жил в тишине, воспитывал детей
И всеми в городке был уважаем.
Но вот претор к нам новый заявился,
И объявил указ Домициана
Мол, так и так, что б вместо винограда
Мы хлеб растили на селе усердно.
А он у нас издревле не родится.
Мы овощи в Кампанию возили,
А те — нам хлеб, и были все довольны.
Никто из нас понятья не имеет,
Что за пшеница, как она растет
И созревает... Но претор наш новый,
Собрав когорту, двинулся по селам
И стал немедля вырубать сады.
Богатые — те сразу откупились.
И сразу на вино взвинтили цены.
Ты знаешь сам, коль вина дорожают,
То цены на все сразу возрастают.
И мне велели выжечь палисадник,
А я оставил... Два иль три кусточка...
Меня и обвинили в том, что я
Срываю государственное дело
И подрываю экономику, безумно
Обогащаясь на своих цветах...

 А п о л л о н и й
Да... очень непривычным обвиненье
Звучит в стране, где правят казнокрады
А ты, Дамид, что скажешь о причине,
Которая беднягу привела
В застенки Мамертинской цитадели?

 Д а м и д
Людская алчность... И его же скупость.
Он мог бы от претора откупиться.

 А п о л л о н и й
Уж проще обвинить во всем мимозы.

 Б е д н я к
А я во всем виню одну лишь бедность.

 Б о г а ч (подходя)
А что прикажешь мне?
Винить богатство?...

 А п о л л о н и й
Сама собой ни бедность невиновна
В несчастьях ваших, ежели она
Вас на разбой и кражи не подвигла,
И ни богатство, коли нажито оно
Не растовщичеством или работорговлей,
А честным делом...

 Б о г а ч
Я все эти деньги
Вот этими руками заработал.
Вся жизь моя прошла на чердаке
В пятиэтажке грязной на Субуре,
где спать нельзя от чада, шума, крика,
Я писарем работал сорок лет
И денег накопив себе на старость,
Решил я домик выстроить у моря
И там остаток жизни провести.
Едва лишь был готов мой милый домик,
С бассейном, баней, ульями и садом,
Ко мне пришли со стражей магистраты
И стали нагло требовать отчета,
Откуда я, обычный мелкий писарь
Сумел достать почти мильон сестерций,
Чтобы себе отгрохать особняк?
Уж я им объяснял, мол, так и так,
Я сорок лет писал, почти ослепнув,
Пил уксус, а питался мелкой репой,
Во всем себе отказывал, рабыню
И ту себе не мог приобрести.
И вот в тюрьме я. Глупы обвиненья.
Начальник мой напраслину возвел
И на меня свалил свою растрату...

 А п о л л о н и й
Так что ж, Дамид, порассуждаем здраво.
Я говорю: одна и та же вещь
Их привела в тюрьму, скажи, какая...

 Д а м и д
На вид два разных случая... Богат был один из них, и уж, наверно, деньги
Остались, чтоб от стряпчих откупиться.
Наверно... деньги?

 А п о л л о н и й
Деньги — это средство
Обмена. Без его изобретенья
Вы до сих пор ютились бы в пещерах.

 Д а м и д
Неправедные, злобные преторы!
Когда бы всех их разом взять за глотку...

 А п о л л о н и й
Но ведь средь них и честные бывают.
И миллиона неподкупных стряпчих
Не хватит нам, чтоб выявить всех воров.

 Д а м и д
Так что же, значит... виноват... закон?

 А п о л л о н и й
Законы здесь прекрасные, не знаю,
В каком еще подлунном государстве
Встречались мне подобные законы.
Вот, правда, рабство их немного портит,
Но и рабов здесь часто отпускают
И сам Криспин, насколько мне известно,
Рабом был, а теперь — миллионер
И правая рука Домициана.
Нет, друг Дамид, тут дело не в законах,
Не в вечных человеческих пороках,
Не в бедности, богатстве, не в мимозах
Здесь, милый, просто создана система
Поруки круговой, обмана, лести.
Друг друга подкупают по цепочке.
Как вьюн вертлявый обвивают алчно
Большое государственное древо
И соки у него сосут упорно.
Сруби один побег — другие встанут,
Под корень режь — другие корни пустят.
Пусть император сменится, пусть стража
Следить упорно станет друг за другом,
Пускай людей чиновных станет вдвое
И втрое больше — новые побеги
Их обовьют и легионы воров
Придут на место пойманных каналий.

 Д а м и д
Так что же? Вечно мучаться деревьям?

 А п о л л о н и й
Да, е сли в сад не явится садовник
И не начнет своей суровой дланью
Испоренять зловредные побеги.

 Д а м и д
Один уже явился...

 Входит стражник

 С т р а ж н и к
Эй, кто из вас философ Аполлоний?

 А п о л л о н и й
Допустим я.

 С т р а ж н и к
Вставай же поскорее!
С тобой желает цезарь говорить.

 ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

 Р у ф и Н е р в а встречаются в портике.

 Р у ф
Дражайший Нерва! У меня есть новость
Прекрасная. Приехал Аполлоний.

 Н е р в а
Так что же, он поймать себя позволил?

 Р у ф
Нет, сам явился.

 Н е р в а
Будь он трижды проклят!

 Р у ф
Теперь мы спасены! Он несомненно
Докажет всю абсурдность обвинений
Нас в колдовстве.

 Н е р в а
А как прикажешь быть
С убийством?

 Р у ф
С чем?

 Н е р в а
С ужасным злодеяньем,
Которое свершилось темной ночью,
Когда не спали мы.

 Р у ф
Нас было трое...

 Н е р в а
Что из того? Орфит под подозреньем.
Нас могут обвинить, что сговорились
Зарезать мы злосчастного юнца.

 Р у ф
Но с нами был все тот же А п о л л о н и й

 Н е р в а
А будь на месте судей ты б поверил
Косматому бродяге-оборванцу?
Он человек умнейший, я не спорю,
Но... чересчур уж, право, необычный,
Чтоб судьи его приняли всерьез.
И мало ли, чего он приплетет
И чем свои расцветит показанья7

 Р у ф
Тогда нам остается только... только...
Найти убийцу.

 Н е р в а
Разве он не найден?

 Р у ф
Париса даже пытки не сломили.
Твердит: гулял в саду...

 Н е р в а
И пусть твердит.
Нам на руку его все показанья.
Боюсь я только, как бы на суде
не вскрылось бы и что-либо иного.

 Р у ф
А именно?

 Н е р в а
Того, что привести
Могло бы к неожиданной концовке.
Ты понимаешь?

 Р у ф
Мы с тобою
Одною, Нерва, связаны цепочкой.
Я потону, пойдешь ко дну и ты.

 Н е р в а
Я, Руф, тебе в угоду лгать не буду.
И так из-за тебя решился я
На это злодеяние: оно мне
Жечь будет душу до скончанья дней!

 Р у ф
Послушай, если ты подозреваешь,
Что я убил...

 Н е р в а
Ни слова! Не желаю
Я ничего услышать от тебя,
Чтобы не лгать потом...

 Р у ф
О, «Честный» Нерва!
Как щепетилен ты... Как осторожен...
Гляди, ведут! Ведут его, Тианца!..

По улице проводят Аполлония в сопровождении Дамида.

 Н е р в а
Вот кто опасен более других!

Дамид (Аполлонию)
По-моему, во-он цезарев дворец.

 А п о л л о н и й
Вполне возможно, судя по скопленью
Дворни, солдат, просителей, придворных
И жен их толстых. Право жепохоже
Все это заведение на баню.
Одни спешат войти, другие выйти.
Одни успели вроде бы отмыться,
Другие же и вовсе не умыты
Но те и те грязней свиней навозных.

 Н е р в а (Руфу)
Запомни, Руф, сейчас определиться
Исход процесса, да и наши судьбы
Яснее станут. Если А п о л л о н и й
Понравится владыке, полагаю,
Что сможем мы спокойно спать ночами,
Не опасаясь стука в наши двери.
А если нет...

 Р у ф
Пусть Аполлон Дельфийский
Внушит Тианцу мудрость и смиренье
Пред властью сильных нынешнего мира.

 ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Комната в императорском дворце. Домиция и Альбина. Позже Парфений.

 А л ь б и н а
Так он поверил? Боже, ну и дурень!
Хотя, прости, совсем забыла,
Что он тебе приходится супругом.

 Д о м и ц и я
Поверь, я за него не обижаюсь.
Мой первый муж был добрым человеком.
И как-то раз от доброты душевной
Домициана пригласил к себе.
Тот мной увлекся, начал домогаться.
Ему я опасалась отказать
Открыто и настойчиво твердила,
Что не желаю мужу изменять.
И мой супруг отравлен был немедля.
Я и тогда убийце заявила,
Что тайной связи с ним не потерплю
И с Юлией его делить не стану.
Он и ее убил и предложил
Мне стать его женой. Уж и не знаю,
Не лучше ли б мне было уступить
Еще тогда... Уж он, наверно,
Давно бы отказался от меня...

 А л ь б и н а
Ты — странная... Ведь многие мечтают
С твоим супругом ложе разделить.

 Д о м и ц и я
И ты?

 А л ь б и н а
Конечно, я не хуже прочих,
Которых к нему водит твой Парфений.
Уж если продавать свою любовь,
То лучше императору, чем крысе,
Чиновной, что по утру гроши считает,
Боясь переплатить...

 Д о м и ц и я
Когда любовь —
Товар, есть на нее свои расценки.

 А л ь б и н а
Любовь бывает разная. Когда бы
Я оказалась с цезарем на ложе,
Я б так сумела угодить ему,
Что он бы днями лишь мечтал о ночи!

 Д о м и ц и я
И это называешь ты любовью?

 А л ь б и н а
Но... по-другому — будет неприлично.
А как еще прикажешь называть?

 Д о м и ц и я
Не знаю.
Мне и самой почти всю жизнь казалось,
Что это все пустая болтовня,
Уловки самолюбия людского:
Не сознаваться в похоти животной,
Желания телесные украсить
Возвышенными томными страстями...
Поклонников своих я презирала,
Мужьям была примерною супругой.

 А л ь б и н а
Ну а теперь?

 Д о м и ц и я
Теперь?
Теперь не знаю...
Казалось мне, что в случае с Парисом,
Мной двигало простое любопытство
Иль состраданье участи его7
Он странно отличается от прочих.
И свой колпак позорный, шутовской
Несет в сто крат смелей и горделивей,
Чем полководец алый палудамент,
Когда справляет триумф свой победный.
Он смел и весел, щедр и бескорыстен.
Готов кривляться на потеху миру,
Но иногда в глазах его читаю,
Я утомленность, горечь и страданье.
Он прячет боль, стыдится, что узнаем,
Мы о сокрытых помыслах его.
Но в миг, когда морщины прорезают
Его чело и грусть в глазах таится, -
Он мне всего дороже в этом мире.
И я мечтаю осушись слезинки,
Что в уголках глазниц его теятся,
Обнять его как сына ли, как брата...
Он заменил мне все... Но ты, наверно,
Природы этих чувств не понимаешь?

 А л ь б и н а
Куда уж мне. Как правило, мужчины
Мне вышепояса не интересны.
Между собой они лишь там разнятся
Размерами... ну, скажем, кошельков.

 Д о м и ц и я (смеясь)
Бесстыжая!..

 Входит П а р ф е н и й

 П а р ф е н и й
Моя императрица...
Ты занята сейчас, зайду я позже.

 Д о м и ц и я
Нет-нет, входи, подруги мы с Альбиной.
Нас ночь одна ужасная сдружила.
Тайн друг от друга быть у нас не может.
Ну, как он там?

 П а р ф е н и й
Прекрасно, госпожа!
Уже румян и весел, как мальчишка7
Поел сейчас с отменным аппетитом.
И как не съесть — такие ароматы
Покойника разбудят, даже сфинкса
Заставили бы носом повести.
Ему готовят то же, что владыке.
Сперва все блюда пробует Криспин,
Врачи следят за каждым его вздохом
И выполняют каждое желанье.
Клянусь, когда б Парис наш возжелал
Из феникса жаркое и его бы
Сыскали непременно.

 А л ь б и н а
Бесподобно!

 Д о м и ц и я
Ну, выйдет ли сивилла из меня?

 А л ь б и н а
Не знаю... Мне подумать даже страшно,
Что станется с тобой, коль он узнает,
Как дерзко подшутила ты над ним.

 Д а м и ц и я
Но кто ему расскажет? Ведь не ты же?

 А л ь б и н а
Парис наш для меня роднее брата.
Ведь он меня из грязи подобрал,
С Клементом познакомил и с тобою.
За все ж благодеяния твои
Я и в сто лет не в силах расплатиться.

 Д о м и ц и я
И мне Парфений верен.

 П а р ф е н и й
Да и как же
Неверным быть мне, если ты меня
От смерти неминуемой спасла,
Подняв большой свой пальчик в Колизее,
Когда меня готов был галл свирепый
Зарезать как барана! Гладиатор
Я был, стал спальник государев.
Семьею обзавелся, домом, виллой.
Как не хранить мне верность госпоже?
И я, клянусь, не пожалею крови
Того, кто огорчить ее посмеет7

 Д о м и ц и я
Мой верный эллин, попрошу тебя я,
Что б ты помог красавице Альбине.
Добиться милости у этого...

 П а р ф е н и й
Ах госпожа...

 Д о м и ц и я
Ну, я тебя прошу!
Скажи ему, что может бесподобно
Она плясать и петь...

 А л ь б и н а
Играю на кифаре!
Стихи читаю...

 П а р ф е н и й
Старовата ты.

 А л ь б и н а
Как «старовата»?

 П а р ф е н и й
Лет тебе уж двадцать?

 А л ь б и н а
Двадцать второй

 П а р ф е н и й
И верно уж забыла,
Как выглядел твой первый обожатель?
А наш привык к красоткам помоложе,
Девиц желает пятнадцатилетних.
И где, скажите, в Риме, в наше время
Искать вы мне прикажете девиц?
Они страшнейшим стали дефицитом.
Нет, не просите, госпожа, сожрет он
Меня, коль я ему не угожу!
(уходит)

 Д о м и ц и я
Не огорчайся, отыщу я повод
Тебя в постель к супругу уложить.

 А л ь б и н а (с нервным смешком)
Как все же странно, ты — и ищещь мужу...

 Д о м и ц и я
Не мужу, а животному тупому
И злобному. Поверь, он ценит женщин,
Совсем как ты: от пояся и ниже...

 ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
 
Аполлоний и Дамид в тюрьме. Аполлоний острижен. Дамид плачет.

 Д а м и д
Будь проклят он! Тиран! Братоубийца!
Спесивый варвар! Блудодей поганый!
Осел, Фортуной к трону вознесенный!

 А п о л л о н и й (с рассеянной улыбкой)
Оставь, дружок, печалится не стоит
Из-за моей щетины. Убедился
Я, что тепла она не прибавляет.

 Д а м и д
Ты столько лет растил свои волосья!

 А п о л л о н и й
Напрасно так считаешь. Не растил я.
Росла моя привольно шевелюра.
А я ей не мешал. не понимал я
Зачем обязан следовать привычкам
Других людей, коль тоже человек я
И жить имею право, как хочу7

 Д а м и д
А ты не говорил о том тирану?
Он, верно, и не выслушал тебя?

 А п о л л о н и й
Зачем же, мы с ним долго говорили.
Приняв в своей большой оранзерее,
О многом он расспрашивал меня.

 Затемнение

 Комната, уставленная горшками с горицветом.
Домициан в пурпурной шелковой тунике, маслинном венке совершает жертвоприношение перед треножником.
Тихо входят Элиан и А п о л л о н и й

 Э л и а н (Аполлонию)
Стой здесь, не шевелись, не выходи.
Как повернется — преклони колени.
Протянет руку — так целуй, не мешкай.
И хорошо б поплакать...

 А п о л л о н и й
Не умею
Я лицемерить и перед богами,
Чего же говорить о человеке?

 Э л и а н
И цезарь наш обожествлен сенатом.

 А п о л л о н и й
Я сомневаюсь в святости его.
А также в полномочиях сената.

 Элиан машет рукой, подходит к императору, что-то шепчет ему на ухо.

 Д о м и ц и а н
Что ж, пусть войдет...

 Когда Аполлоний выходит на свет, гремит гром. Ярко сверкает молния.

Что это? Как? Мне чудится? Иль вправду?
Ты видишь, Элиан, над головой
Его такое странное сиянье...
Ты человек, скажи, иль небожитель
С небес сошедший?..

 А п о л л о н и й
Человек обычный.
Усерднее молись своей Афине,
Чтоб взор она твой, цезарь, прояснила.
И ты людей не путал бы с богами,
А правду с ложью.

 Д о м и ц и а н
С этим-то, голубчик,
Мы разобраться как-нибудь сумеем.
Так что же ты, нам ведомо, гадаешь?
И нарушаешь тем законы наши?

 А п о л л о н и й
Неправда это.

 Д о м и ц и а н
А что, мудрец, ты сообщить нам можешь
О Нерве и сообщниках его?

 А п о л л о н и й
Они невинны.

 Д о м и ц и а н
Без тебя сумеем
Определить вину их на суде.
Ответь мне, правда ль, что злоумышляли
Они против меня?

 А п о л л о н и й
Скажу я честно:
Мне это неизвестно. Сколько знаю,
Сенатор Нерва — лучший из людей,
Носивших тогу, а друзья его,
Смирны отменно, презирают злато
И славятся ученостью своей.

 Д о м и ц и а н
О, да! И щедро делятся с другими
Своими бреднями о благе государства.
Уж не винишь ли ты меня, философ,
В облыжном доносительстве? Я знаю
Из первых рук, что в заговор вступили
Они втроем, чтоб погубить меня7

 А п о л л о н и й
А знаешь — так и сам бы поразмыслил,
Чем стольким людям ты не угодил.
Исправился бы, глядь они и стали
Тебе не смерти, здравия желать.

 Д о м и ц и а н
На всех не угодишь. Предпочитаю
Я раздавить вначале комара
И уж потом решать, что за мотивы
Его ко мне на щекупривели.

 А п о л л о н и й
А раз они осуждены заране,
Зачем играть комедию суда?
К чему подобляться сытой кошке,
Что с мышью ей затравленной играет
Пред тем, как погубить...

 Д о м и ц и а н
Да ты... невежа!

 А п о л л о н и й
Не больше, чем сократ иль Пифагор.

 Д о м и ц и а н
Как говоришь со мной ты?

 А п о л л о н и й
По латыни.
Мгу еще по гречески, халдейски,
Персидский ведом мне, да и индусский,
Немного сложноват язык Китая,
Но и его своил я успешно.
На языках всех стран и континентов
Я повторю одно: Невинен Нерва!
Я убежден!..

 Д о м и ц и а н
А все-таки они
Участвовали в том лихом гаданье,
Что произвел ты ночью над актером,
И от чего скончался бедныймальчик7

 А п о л л о н и й
И в этом нет науки колдовской,
Как в общем-то и вовсе нет в природе.
Все это поддается объясненью.

 Д о м и ц и а н
Так объясни.

 А п о л л о н и й
Боюсь, ты не поймешь.

 Д о м и ц и а н
Я в детстве был понятливым ребенком.

 А п о л л о н и й
О том, что я несчастному мальчишке
Открыл завесу времени, конечно,
Безмерно сожалею я, но все же,
Ни угадать, ни отвратить судьбы
Его не мог бы я, как, впрочем,
Никто другой.

 Д о м и ц и а н
А смог бы для меня ты
Открыть завесу времени, философ?

 А п о л л о н и й
«Философ», ты сказал, а это значит,
Что мудрость я люблю. Тебе ж гадать
Глупец последний даже не решится.

 Д о м и ц и а н
А так бывает, чтобы чья-то жизнь
Была б с другою связанною жизнью?
Ну, скажем, если кто-то там умрет,
То и другой...

 А п о л л о н и й
Одно тебе скажу я.
Конечно, мы зависим от других.
И сколько мы им горя причинили,
То столько же должны и ожидать.
И кровь твоих невинных жертв, уверен,
Тебе такой же кровью отольется.

 Д о м и ц и а н
Сказал ты «кровью»? Обещали мне,
Что молнией убит я буду утром.

 А п о л л о н и й
Возможно, утром, только для тебя
Была бы это легкая кончина.

 Д о м и ц и а н
Да ты никак смеешься надо мною?
Эй, кто там, парни? В кандалы мерзавца!
 (вбегают солдаты, связывают Аполлония)
А свой конец предусмотрел ты, умник?
А ну — срезайте живо эти космы!
Под корень режь, не бойся поцарапать
 (Аполлонию)
Прости моих цирюльников неловкость!

 А п о л л о н и й
Неужно, цезарь, даже шерсть моя
Для твоего правления опасна?

 Д о м и ц и а н
Колдун проклятый!

 А п о л л о н и й
Был бы я колдун,
Я б на тебя одел оковы эти!
 (Гремит гром, сверкает молния)
А ты- страшись! Раскаты громовые
Вещают мне, что боги недовольны!
Разгневать бойся их!
 (Вновь громовой раскат, молния). (Аполлония уводят).

 Д о м и ц и а н (ежась в страхе)
На эти суеверья
Мне наплевать! Все колдуны уныло
Мне предрекают смерть чуть не с рожденья!
Но кости их давно гниют в могилах,
А я живу и здравствую отменно!
А молния — явление природы! Вот!
Смешно бояться их. Громоотводом
Снабжен дворец.
 (Гремит гром, молния).
Обильнейшие жертвы
Богам я ежедневно приношу.
Из них я никого не забываю,
А главное — мудрейшую Минерву...
(Удар грома, молния).
Люблю я и Юпитера Благого»!
Молю, Тучегонитель, Громовержец,
К владыкам мира, снизойди Великий
К печалям и заботам их...
 (Удар грома, молния)
 (приходит в ярость) А если
Кого из них ты поразить собрался -
Рази смелей и мягче! Бей, ты слышишь?
Рази в кого угодно, хоть в меня!
Ну! Вдарь разок! Влепи в меня как надо
Стрелою огненной...
 (Гроза утихает)
...А, то-то же... Не можешь...
А коли так — веди себя смирнее
И не смущайпокоя моего!..

 ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

 ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Заседание сената. Домициан, Криспин, Вейентон, Рубрий, Монтан, Клемент, Элиан и другие. На ростральной трибуне Вейентон.

 В е й е н т о н
...По просьбе достославного сената
Покорнейше принять прошу владыку
Я золотой венец Александрии!..
(аплодисменты)
Друзья и браться наши — египтяне
В своем сопроводительном письме
Волнующе-подробно описали,
Как после поулченья поздравлений
От императора на славный юбилей
Завоеванья Августом Египта
И добровольного его вхожденья
В состав республики...
 (мешается, теряет мысль. Аплодисменты).
Так значит, после чтения письма
Все египтяне воодушевились.
Тем более, что боги им явили
Свою любовь — разлился Нил обильно
И подарил им урожай несметный.
Все планы перевыполнивши вдвое,
Египет в закрома страны сегодня
Внес целый миллиард медимнов хлеба!
 (Аплодисменты)
...А посему он жертвует владыке
Златой венец, усыпанный камнями!..
 (Аплодисменты)

Церемония вручения венка. Музыка, аплодисменты.

 Р у б р и й (М о н т а н у)
Ты слышал анекдот про то, как некто
Молил Юпитера ему, как Бриарею,
Дать сто голов, чтоб смог он уместить
Венки, ему врученные народом?

 М о н т а н
Нет, я другое слышал, про подпорки,
Которыми он голову подпер,
Чтобы такую удержать громаду...

 В е й е н т о н
Имеет слово пропретор Египта!

 (Речь пропретора отрывочна, она часто прерывается аплодисментами).

 П р о п р е т о р
Возлюбленный владыка!.. Бесконечно
Твое мы славим имя, на устах
Оно у всех от мала до велика!..
Все египтяне молятся усердно
Во благо и за щдравие твое!..
Республики блага приумножая
Своим трудом, стремятся египтяне
Испольнить все запросы римских граждан!..

Монтан (Рубрию)
А правду говорят, в Египте голод?

 Р у б р и й
Еще какой! Катулл вчера оттуда.
Недавно вскрылись факты людоедства.

 М о н т а н
А всё твердят они о процветанье...

 Р у б р и й
И правильно. Раз Рим не голодает.
А эти пусть едят хоть свой папирус.
Нам главное, чтоб был доволен город.
А он доволен.

 М о н т а н
Истинно доволен.

 П р о п р е т о р
...Мы каждый день и час благословляем
Правленья твоего! Пускай продлится
Оно до окончания веков!
 (Бурные аплодисменты).

 К р и с п и н (поднимаясь на ростры)
Комиссия высокого Сената
Внимательно и очень беспристрастно
Прочла труды писателей, что были
Представлены в мусическом агоне,
Который был Минерве посвящен.
Из ста работ, что шли на соисканье
Комиссия прекраснейшей признала
«Трактат о сохранении волос»!
(аплодисменты)
Творенье гения, который осчастливил
Нас своим мудрым, праведным правленьем!

 М о н т а н (Рубрию)
Нет, надо же, Криспин — и председатель
Комиссии мусической! Не знал я
Что он читать умеет по латыни.

 К р и с п и н
В трактате этом собраны подробно
Рецепты сохраненья шевелюры.
Дается масса ценных указаний,
Как уберечь ее от выпаденья...

 М о н т а н (Рубрию)
Жаль, только, что свои власы не мог он
Сберечь от выпаденья... Бедный цезарь!

 Р у б р и й
А нам, Монтан, с тобой какое дело?
Он облысел от крайнего ума.
А дурням, говорят, его рецепты
Весьма-весьма... успешно помогают.

 К р и с п и н
А по сему, сенаторы, позвольте
Мне премию в один мильон сестерций
Вручить немедля автору трактата!
 (Аплодисменты).
И тот трактат порекомендовать
Для изучения и освоенья,
И для практического примененья
В начальных, риторских и прочих школах
В сенатских подкомиссиях, судах,
Всем дуумвирам и квиндецемвирам
Во всех градах, провинциях, деревнях...

 М о н т а н (Рубрию)
И как он про цирюльни позабыл?

 К р и с п и н
Дабы вовек искоренить плешивость
В благословенном нашем государстве!

 Аплодисменты. Церемония вручения премии. Перерыв.

 М о н т а н (Рубрию)
Скажи, судить сегодня будут Нерву?
Хотел домой уйти я...

 Р у б р и й
Да,
Сегодня.
Он уж явился.

 М о н т а н
Глянь, как от него
Шарахаются все, как от чумного.

 Р у б р и й
Он хуже, чем чумной. Порой зараза
Минует нас, зато одно-два слова
С приговоренным — верная могила.
Не только самому, но и семье.
Да и добро в казну, как в омут канет.

К ним подходит А р м и л л а т

 А р м и л л а т
Рад видеть вас!

 Р у б р и й
И мы тебя взаимно.

 М о н т а н
Как твои связки?

 А р м и л л а т
Давеча охрип
Немного я. Вчера весь день лечился
Топленым маслом, яйцами и медом.
И все равно — саднит чего-то в горле.

 М о н т а н
Немного над жаровней подыши
Навозом конским...

 А р м и л л а т т
Это помогает?

 Р у б р и й (уводя Монтана)
Ты будешь ржать как галльский жеребец!


 ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Обстановка 1-го явления. Перерыв в заседании сената. Скамья подсудимых, на которой сидят Руф и Нерва. Стража вводит Оржита.

 Н е р в а
Мой старый друг! Как страшно исхудал ты!

 Р у ф
Не красит никого тюрьма.

 О р ф и т
И все же
Доволен я. Впервые оказался
Я вдалеке от суеты столичной,
От заседаний, встреч, торжеств семейных,
Впервые смог спокойно поразмыслить
О судьбах мира.

 Р у ф
Что же ты надумал?

 О р ф и т
Решил писать впервые сочиненье,
Свободное от всяких документов
И фактов, намекающих на что-то.
Об идеальном государстве Солнца,
Где будут все равны перед законом
И по заслугам получают блага...

 Н е р в а
(смеясь)
Идеалист! Иди, прочти Платона
И Аристотеля. Ведь это государство
Во дни былые предки создавали.
Изгнав царей, на Форуме, открыто
Они республику провозгласили
И приняли прекрасные законы!
О праве, демократии, свободе...

 Р у ф
Но те законы — то же, что кормило
И гонят государственный корабль
Туда, куда его направит кормщик.
А коль пришел к правленью сумасшедший,
То самое прекрасное кормило
Галеру от крушенья не спасет.

Стража вводит Аполлония и Дамида. Следом идет Парис. Два раба и три служанки занимают места на скамье свидетелей. Туда же проходит и Альбина. Место председателя занимает Домициан. Неподалеку от него в кресле сидит Домиция.
На ростры поднимается В е й е н т о н

 В е й е н т о н
Сейчас, отды-сенаторы, придется
Нам разобраться в страшном злодеяньи,
Которое свершилось в доме Нервы.
Всю сущность обвинений вам изложит
Донесший о злодействе Армиллат.
Итак, приступим. Есть ли возраженья?
Тогда начнем. (А р м и л л а т у) Мы слушаем тебя.

 А р м и л л а т
Отцы-сенаторы! Гнетет меня сознанье
Своей вины... И я в тот вечер был
На вилле Нервы. На моих глазах
Колдун, что здесь присутствует, зловредный,
Наколдовал несчастному Дифилу,
(Его мы с вами все прекрасно знали,
Играл он роли женские в театре)
Кончину страшную. И той же самой ночью
Дифил убитым найден был в постели.
 (Шум в зале).

 А п о л л о н и й
Тогда и ты предстань перед судом,
Как принявший участие в злодействе.

 В е й е н т о н
Не смей, колдун, его перебивать!
Настанет время, ты получишь слова.

 Д о м и ц и а н (Армиллату)
Ну... продолжай.

 А р м и л л а т
Так вот... Колдун Дифила уложил
На стол и начал знаки в воздухе чертить,
Произнося при этом заклинанье.
Скажу лишь, что по строю своему
Ужасно богомерзким оно было
И разом оскорбляло всех богов
Подземных и небесных...
 (Ропот в зале)
...и поднявши
Кинжал, колдун вспорол живот юнцу-бедняжке...
(Ропот усиливается)
И всем велел его отведать крови...
Я, правда, сделать это отказался.
Затем, раскрывши внутренность, он
По ним гадат стал о кончине мира
И цезаря возлюбленного также.

 О р ф и т (Нерве)
Да, здесь запахло смертным приговором.

 Н е р в а
Не думаю, он много приукрасил
Ведь этому свидетелями были
Домиция и брат ее, Клемент,
Увидишь, эти все приукрашенья
Доносчику изрядно навредят.

 А п о л л о н и й
Скажи мне, лжец, когда его убил я
Как мог пойти он позже ночевать?
Что видели не только эти трое,
Не только я, рабы, служанки, слуги,
Но очень даже знатная особа,
Которую пока не называют,
Не знаю отчего...

 В е й е н т о н
Молчи злодей! Не распускай язык,
Не то его лишишься моментально!

 А р м и л л а т
Дифил, бедняжка, был в ужасном трансе.
Потом колдун ту рану зарастил,
Но юноша совсем лишился сил,
Едва дошел до спальни и скончался.

 Н е р в а (Руфу)
Так умер иль убит? Не понимаю?

 Р у ф
По-моему, наш Армиллат желает
Императрице также угодить...

 Д о м и ц и а н
Что скажешь в оправданье, добрый Нерва?

 Н е р в а
Оправдываться не в чем мне. Все это
Сумбурный бред, вранья нагроможденье.
Я признаю, философ произвел
Над мальчиком весьма занятный опыт,
Но я на то согласья не давал.
И сам философ также не решался,
Покуда не был принужден к тому
Особой знаткой, что имела смелость
Твое распоряженье отменить
О запрещенье всяческих гаданий...
А что до процедуры... А п о л л о н и й
Взял для нее простой столовый нож,
Но заклинаний не произносил,
Чему порукой наше благородство,
Царапнул грудь юнцу и каплю крови
Поднес к огню светильника и тут же
Мальчишка произнес свой приговор.
«Сегодня, — он сказал, — о, неужели
Сегодня...» или что-то в этом роде.
Так что гадания, как такового
И не производилось в этот вечер,
Тем более о смерти государя.

 В е й е н т о н
Орфит имеет слово

 О р ф и т
Полагаю,
Нам следует конкретно разобраться,
Что мы должны именовать гаданьем,
А что научным опытом...

 Д о м и ц и а н (Вейентону)
Об этом
Мы можем спорить до скончанья мира.
Пускай колдун признается скорее
И мы покончим быстро с этим делом.

 В е й е н т о н
Итак имеет слово Аполлоний,
Из города Тиана. По профессии
Философ он бродячий, но при этом
Определенной школе не привержен,
Что подтверждают косвенно трактаты
Мусония, Евфрата и других,
Мыслителей, вполне официальных.

 А п о л л о н и й
Я благодарен искренне суду,
Что справиться он счел необходимым
О том, что представляю я своею
Персоной скромной, хоть прибег при этом
К свидетельству таких людей никчемных,
Как хлыщ Мусоний с дурачком Евфратом.
Я нежелаю говорить о том,
Свершилось ли гаданье и какою
Особой я к тому был принужден.
Допустим даже было. Да, «допустим»
Я говорю, хотя не собираюсь
При этом признавать своей вины
В какой бы то там ни было афере.
Я говорю «допустим», что предрек
Кому-то я кончину, но при этом
Из виду упустили вы, отцы-
Сенаторы, что этой страшной смертью
Обязан мальчик был еще кому-то.
Убит он кем-то был, и вот «кого-то»
Вам, думаю, и следует искать,
Тем более, что нас не так уж много
На вилле этой собралось в тот вечер.

 Р у ф (Нерве)
Будь проклят твой дружок! Опять к убийству
Он судей повернул!

 Н е р в а (встает)
Я подтверждаю, что Дифил здоровым
И невредимым направлялся в спальню,
Которую ему я приготовил
И даже сторожей приставил к двери.
При чем тут колдовство, коль ночевал он
В компании с присутствующим здесь же
Актером, что зовет себя Парисом?
 (Садится)

 Р у ф (Нерве)
И ты туда же! Ведь готовы были
Они забыть про это преступленье!

 Н е р в а (Руфу)
А мне нужней, чтобы они забыли
Что были мы замешаны в гаданье.
«Допустим», говорит он, понимаешь,
ЧтО значит допустить участье наше
В гаданье запрещенном? Цезарь хочет
Актера пощадить, а нас заставить
Расхлебывать чужое преступленье.
Я сорок восемь лет сижу в Сенате,
И я хочу, чтобы меня отсюда
Не вывели под стражей и в колодках,
А вынесли на ложе кипарисном,
И шли за ним сенаторы рыдая...

 Р у ф
Смотри, дождешься, что поволокут
Тебя крючками к лестнице Гемоний...

 Д о м и ц и а н (Домиции)
Ты видишь, дорогая, я пытался,
Париса уберечь, но нам придется
Расследовать подробно все, что было
На самом деле...

 Домиция (Домициану)
Я понимаю, хоть и сожалею,
Что ты не в силах замолчать заставить
Трясущегося старца, что на ладан
Давно уж дышит... Бедный император...

 В е й е н т о н
Итак, Парис... Действительно ли правда,
Что ты всю эту ночь провел с Дифилом?

 П а р и с
Старик солгал... но, в общем-то, невольно.
Действительно мы спать пошли с Дифилом,
Но не спалось мне. Вышел я из спальни,
Как только гости в доме улеглись,
И в сад пошел.

 Н е р в а
Пускай рабов допросят.
На страже до утра они стояли.
А я гулял в саду. Со мною были
Орфит и Руф, а также Аполлоний.

 В е й е н т о н (свидетелям)
Вы это подтверждаете? Ну что же,
Тогда придется допросить рабов.
(солдатам)
Введите их сюда.

 Солдаты вводят двух рабов

 В е й е н т о н
Скажите честно,
Где были вы в ту памятную ночь,
Когда свершилось зверское убийство?
Что видели?

 1-й раб
Владыка! Абсолютно
В ту ночь вокруг ничто не совершалось.
Спал мальчик в спальне, рядом с ним на ложе
Актер какой-то...

 2-й раб
Вот же он сидит!

 1-й раб
И верно этот

 П а р и с
Нагло врет бродяга!
Ведь ты меня не видел! На каком же
Я ложе спал, на том, что ближе к стенке
Или на том, что сразу возле двери?

 1-й раб
Я этого не знаю. Видел правда
Как ты вошел туда с несчастным парнем,
И уж никто не выходил оттуда.
В саду гулял наш господин с друзьями7
Поверьте, господа, все это правда!
Пытали страшно нас, но совершенно,
Мы ничего добавить тут неможем!

 К р и с п и н
А чем вы были вооружены?

 1-й раб
Лишь палками дубовыми.

 К р и с п и н (Вейентону)
Но, впрочем,
Мог кто-то и стилетом запастись...

 В е й е н т о н
Так, значит, вы не видели, как вышел
Актер Парис из комнаты?

 1-й раб
Конечно!

 В е й е н т о н
И больше не входил туда никто?

 2-й раб
Клянусь никто!

 В е й е н т о н (Парису)
Что ж, рабская природа,
Низка, конечно, но придется нам
Поверить им, коль будешь запираться
И дальше ты...

Парис (рабам)
Скажите мне, ребята,
Когда я никуда не уходил,
А службу, верю, вы несли исправно,
То как наутро я исчезнуть мог?
Ведь вы меня искали?

 1-й раб
Это правда!

 2-й раб
Я вам клянусь, тут было колдовство!
Всю ночь он спал спокойно, лишь под утро
Когда мы крик ужасный услыхали,
ЛОмиться стали, в дверь, в одну, другую
Вбежали в спальню — глядь, а мальчик мертвый.
А этот — вроде спит. Его я тронул:
А там — горшок, две вазы, одеяла -
И больше ничего!

 Д о м и ц и а н (Парису)
Так значит, друг, и ты у нас колдуешь?

 П а р и с
Высокий суд, почтенный император,
Я в заблужденье ввел вас, не желая
На обозренье выставить народу
Свою развратность. Эй, рабы, скажите,
Кто кроме нас двоих входил в ту спальню?
Служанки были?

1-й раб
Три или четыре.

2-й раб
Они постель, жаровню принесли.

 П а р и с
Так три или четыре?

1-й раб
Мы не помним.

2-й раб
Они перед глазами мельтешили,
То — принесут, другое — унесут.

 П а р и с
Так вот, я был одной из тех служанок.
1-й раб
Неравда это!

2-й раб
Просто невозможно!

 П а р и с
Недаром славлюсь я своим искусством.
Я краситься умею, говорить,
Ходить по-женски. Начинал актерство,
Я, как Дифил, играя роли женщин.
И хоть сейчас готов изобразить вам
Как женщины готовят, шьют, скандалят...
Причем, никто, взглянувши со спины,
Не скажет, что пред ним стоит мужчина.

 Д о м и ц и а н
Прекрасно милый, только непонятно
К чему тебе все эти ухищренья?
Не по причинеж крайней духоты?
Отправился ты в садик прогуляться
В наряде женском?

 П а р и с
Признаюсь открыто
Что я решил... по дому прогуляться
И поискать доступную служанку.
Люблю я женщин — что уж тут поделать.
И для того я чучело сварганил,
В постель его тихонько уложил,
А сам пошел... ну, как сказать?.. По бабам!

 Д о м и ц и а н
И что же, отыскал?

 П а р и с
Конечно, цезарь!
Ведь я, тебе известно, парень — хват!
Хотя сейчас я указать не в силах,
Кого из них в ту ночь я соблазнил...
Роман тот был, мне помнится, на кухне.

Домициан (Вейентону)
Служанок вы доставили?

Вейентон
Конечно.
Где там служанки? Вывести сюда их!

Солдаты выводят служанок

1-я служанка
Все врет он! Да никто и никогда
Его бы не пустил на нашу кухню.
Там двери на замке. И наш хозяин,
Честь женскую храня от поруганья,
Мужей нам дал.

2-я служанка
Да и еще каких!
Щипни меня хоть цезарь, хоть сенатор,
Мой Дав ему рога пообломает.

1-й раб
То истина, простите, господа!

 П а р и с
Но он был на часах тогда...

2-я служанка
Похабник!
Когда ты с нами спал, скажи на милость,
Где наши спальни расположены?

 П а р и с
В подвале,
Под домом.

2-я служанка.
Врете, господин!
Эх, а еще свободный! Да за домом,
Есть крохотный сарайчик, где ютится,
«Фамилия невольничья».

 П а р и с
Все все верно.
О служанках говоря, имел в виду не вас я, дорогие,
А свиту, что в пути сопровождала
Известную особу.

 Д о м и ц и а н
Ты уверен,
Что пытки не найдем мы, чтоб добиться
От тех служанок честных показаний?
Не надо подвергать девиц мученьям.
Скажи нам честно, с кем ты был в тот вечер.
Клянусь тебе я, что не привлеку
Тебя за соблазненье нашей свиты.
Но только ты сейчас мне скажешь правду.
Святую правду, истинную правду,
Мы огорчимся, коль ты вновь солжешь.
И огорченье наше в приговоре,
Конечно отразится...

 П а р и с
Я признаюсь.
Молю ее, чтоб и она открылась,
Чтоб вспомнила, какой она была,
До той поры, пока не встретил
Ее в порту Брундизия Парис.
Итак... она... Ее зовут Альбиной.

Домиция (Вейентону)
Какая?.. Эта?.. Рыжая?..

Вейентон
Гетера...

 Д о м и ц и а н
Как странно, чтоб гетеру соблазнить
Пустился ты на столько ухищрений,
И лгал упорно, уберечь пытаясь
Продажной девки честь от поруганья?..

 П а р и с
Я не хотел поссориться с Клементом.
Она его в пути сопровождала...

 Д о м и ц и а н
Не знал я, что Клемент имеет склонность,
Кроме вина, к чему-нибудь на свете.
Эй, девка, это правда?..

 А л ь б и н а
Я... не знаю

 Д о м и ц и а н
Как так не знаешь? Или этой ночью
К тебе когорта целая ходила?
Я спрашиваю, правда ль, что П а р и с
Всю ночь с тобой провел, не разлучаясь?

 А л ь б и н а
Всю ночь, светлейший, я была с мужчиной,
Не разлучаясь с ним ни на минуту,
Но в темноте лица я не видала.

 Д о м и ц и а н
Вы, что же, с ним и слова не сказали?

 А л ь б и н а
Нам просто жалко, знаете ли, было
Такую ночь терять на разговоры.
И мы без слов прекрасно обходились.

 Д о м и ц и а н
Как странно это... Был убит ребенок...
Мне нравился Дифил... Такой забавный...
И женственный... И вдруг с ножом в груди
Он найден ночью. После чародейства.
Итак, мудрец, ты твердо отрицаешь
Свою вину?

 А п о л л о н и й
Нет, я хочу сознаться.

 Д о м и ц и а н
В злодеяньи?

 А п о л л о н и й
В небрежности преступной.
Поверьте мне, есть в каждом человеке
Огромные способности. Сокрыты
Они покуда в тайниках сознанья.
Их надо разбудить — и мы сумеем
Провидеть день грядущий, слышать мысли
Чужие, предметы поднимать усильем мысли,
Или летать, как птица в поднебесье.
Узрел тот парень страшную кончину
И испугался до смерти, бедняга.
Но, господа, чтоб снять все обвиненья
С достойнейшего Нервы, я обязан
Найти убийцу. И найду его.

 Д о м и ц и а н
И снова духов вызовешь на помощь?

 А п о л л о н и й
Нет, обращусь я к логике обычной.
Я попрошу за эту колонаду
Пройти всех лиц, по делу проходящих.
Да будет вам известно, совпадают
Колонны эти с положением комнат
Второго этажа на вилле Нервы.
Я здесь останусь, где и был в тот вечер.
В центральных комнатах мужчины были.
В одной — Дифил с Парисом, а в другой
Руф, Армиллат, Орфит, А по краям же
Хозяин дам прекрасных поместил.
Тут, справа, ближе к лестнице — Альбину,
Налево же — еще одно лицо, о коем,
Как понял я, пока молчать придется,
Хотя боюсь, мы вынуждены будем
Когда-нибудь инкогнито раскрыть.
Рабы, займите место у дверей.
Итак вы мне клянесь; не имела
Та комната ни окон, ни дверей,
Ни лестницы, ни лаза, ни подвала,
Ни люка, наконец, и дымохода...

1-й раб
Да, истинная правда,
Была там дверца в комнату другую.
Она была завешана коврами
И накрепко заложена засовом.

 А п о л л о н и й
Но было при желании возможно
Засов тот снять, а дверцу отворить?

1-й раб
Конечно, можно, но кому, зачем?

 А п о л л о н и й
Скажи, Альбина, ты ведь не любила
Дифила?

 А л ь б и н а
Как, не любила? Почему?

 А п о л л о н и й
Мужчин вам было трудно поделить.
И он тебя дразнил, и насмехался,
И вот такую ненависть внушил,
Что бы решилась как-то поздней ночью...

 А л ь б и н а
Ты врешь, колдун. Конечно, чувств прекрасных
Я к этому мальчишке не питала,
Но убивать его не собиралась.
Ну, все, пора, молчание опасно.
Прости, Парис, я врать не в силах боле.
Та комната, которую мне дали,
Пришлась мне не по нраву,
И я ушла...

 Д о м и ц и а н
...Гулять с Парисом в сад?

 А л ь б и н а
Я с ужина не видела его.
Балкон шел также и снаружи дома.
Я вылезла в окно, спустилась в сад...
А ночь всю провела на... сеновале.

 А п о л л о н и й
Не может быть!

 А л ь б и н а
А это почему?

 А п о л л о н и й
Там спал Дамид, мой ученик любимый.
(Дамиду) Ну, что молчишь? Ответь же этой шлюхе.
Воспитан мной он в полном небреженьи
Соблазнов плотских. Презирает гордо
Он все, что с женской связано красою.

 А л ь б и н а
Скажи, Дамид, скажи...

Дамид (плача)
О, мой учитель!
Прости меня! В ту ночь я согрешил!
Она сама на сеновал явилась...
Беседу завела...

 А л ь б и н а

Да уж не ври.
Мне этот парень с диковатым взором
Пришелся по душе. Он мне напомнил
Похитившего девственность мою
Рябого пастуха. Мне надоели
Надушенные, бритые эстеты,
Что в тоги белоснежные рядятся.
И что-то непонятное болтают,
Цитируя где надо и не надо
По пол-главы из этой... «Илиады».
Хотела я быка — и получила!
Всю ночь меня пахал он неустанно.
Бежать пыталась я от сладкой пытки,
Но снова, снова, снова в исступленьи
Бросалась на него и начинали
Опять терзать друг друга упоенно.
Такого мне ни до, да и ни после
Той ночи испытать не доводилось.
Я не стыжусь нисколько в том признаться.

 Д о м и ц и а н
Вот это Пасифая! Постоянно
Она мне в коридорах попадалась.
Я и не знал, какая сила страсти
Сокрыта в этой бестии... Но все же,
Когда спала ты с этим оборванцем
Философ с Нервой был, Орфит и Руф...

 О р ф и т
Бродили все мы четверо по саду...

Домициан (Парису)
Ну, как, ты нас как прежде уверяешь
Что ночь провел в той комнате налево?
Как понял я, она была пуста.
Но там была малюсенькая дверца.
Убил ты парня, снова запер дверцу...

 Д о м и ц и я
Не-нет, неправда...

 Д о м и ц и а н
Я желаю правду
Услышать от тебя, актер презренный7
С кем был ты ночью?

 Д о м и ц и я
Со мною. Я могу своею клятвой
Париса невиновность подтвердить.
Служанок опросите, он под видом
Танцовщицы зашел ко мне под покрывалом.
Ни на минуту мы не разлучались.
Но я в ту ночь тебе не изменила,
Хоть ты и не поверишь. Убедить же
Тебя не в силах я, что можно просто
Всю ночь читать стихи, душой общаться,
Беседовать о будущем, о прошлом,
Про все на свете. Он единым словом
не оскорбил стыдливости моей.
Впервые я поверила, что может
Мужчина быть и искренним, и чистым,
Столь пламенно любя... Меня он любит!
Ведь так, Парис?

 П а р и с
Люблю тебя безумно!
Но никогда ни помыслом, ни словом,
Ни делом на честь ее не мог я покуситься!
И эту ночь провел у ног еея
Как раб последний...

 Д о м и ц и я
Нет, как господин,
Который, обладая хрупкой вазой,
Ее с опаской в руки не берет,
А ставит в отдаление, на столик
И молча ей любуется...

 Д о м и ц и а н
Не верю!
Она же добродетельна, как тыква!
И холодна как устрица морская!
Спасти ты просто хочешь негодяя
От честно им заслуженной веревки...

 А л ь б и н а
Она не лжет, мой добрый император.
Мечтала я Париса соблазнить.
С Дифилом через дверь я говорила,
Тот уверял, что он ушел куда-то.
Я догадалась сразу же — куда.
Она и позже тайно с ним встречалась.
В тюрьму к нему недавно заявилась,
Переодевшись дряхлой старушонкой...

 Д о м и ц и а н
Так это ты?!.. Так ты мне там гадала?!..

 Д о м и ц и я
Прости меня, коль можешь, а не можешь,
То не прощай... Не буду запираться.
Парис! Тебя люблю я!

 П а р и с
Боже правый!
Домиция! Любимая моя!..

 Д о м и ц и а н
Что ж, с вами, голубки, мы разберемся...
Эй, Аполлоний, что же ты молчишь?
Пустой была соседняя каморка7
Кто мог забраться в комнату незримо
И поразить несчастного юнца?
Не ты ли пригласил к нему Эмпусу?

 Д а м и д
Нет, государь, клянусь, неправда это!
Вся нечисть Аполлония боится!
Вон, в прошлый раз мы с ним спускались в Тартар,
Чтоб навепстить несчастного Ахилла,
Так трехголовый Цербер — во-о-о! зверюга, -
И тот лежал тихонько, как ягненок...

 А п о л л о н и й
Молчи, болтун несносный! (Домициану) Полагаю,
Что мы с одной покончили из версий,
И можем разрабатывать другую.
За ужином я понял из намеков,
Что наш юнец подслушивал в тот вечер.
И были основанья у кого-то
Желать скорейшей гибели его.

 А р м и л л а т
Да, государь, я это подтверждаю.
Шептался Нерва с Руфом и Орфитом,
А я бродил поодаль, не решаясь,
К ним подойти. А, тут к столу позвали,
Они пошли, и вдруг я вижу — мальчик
Тихонько вылезает из-под ложа.
Ну, я к нему, а он трясется, бедный,
Такого он наслушался, признался,
Что не сносить боится головы.

 Д о м и ц и а н
Чего же? Он сказал тебе конкретно?
О чем они беседовали тайно?

 А р м и л л а т
Увы! Тебе желал он самолично
Поведать обо всем...

 Д о м и ц и а н
О чем же, Нерва?

Нерва (молчит)

 О р ф и т
Да так... о ражном... О ценах на маслины, например,
Они у нас в тот год не уродились,
Хоть я хозяйство вел по Колумелле
И лишний раз садов не удобрял...
Не так ли, Руф?

 Р у ф
Что-что? Да-да, конечно,
Я говорил, что надо бы подрезать
Деревья переросшие...

 Д о м и ц и а н
Фигляры!
Вы ж ничего не смыслите в хозяйстве!

 О р ф и т
Святая правда! Ничего не смыслят!
Я так им и сказал: Варрона надо
Вам почитать и Плиния Майора...
Мы землю плугом только истощаем,
А вот соха полезнее намного,
Хотя больших надоев не дает.

 Д о м и ц и а н
Каких надоев?

 О р ф и т
В смысле, урожаев.
Сравнил я землю с тучною коровой,
Что молоком телят своих питает,
Я образно, бывает, выражаюсь...

 Д о м и ц и а н
Даю на размышленье две минуты7
Признайтесь мне немедля, что в тот вечер
Вы говорили — и даю вам слово -
Что смертью вас карать за то не буду.
(Пауза).

 Н е р в а
Что ж, я скажу. О благе государства
Мы спорили. И суть всех наших споров
Тебе была бы очень неприятна.
Немолод ты, а сына не имеешь.
Детишек же, тобой усыновленных,
Велел казнить ты. В случае кончины
Твоей республика осиротеет.
Мы думали, кому доверить можно
Кормило власти...

 Д о м и ц и а н
Что же вы решили?

 Н е р в а
Так, в общем, ни к чему и не придя,
Расстались мы друг другом недовольны.

 Д о м и ц и а н
Скажи мне только несколько имен.
Кто первый претендент на это место?

 Н е р в а
Не знаю, кто сейчас. Я — отказался.

 Д о м и ц и а н
Ты, Нерва?

 Н е р в а
Да, я стар уже, признаться,
А эта должность слишком хлопотлива7

Домициан (Аполлонию)
Ну вот мы и пришли к заветной цели.
Один из трех мальчишку умертвил.
А, может и все трое, сговорившись.

 А п о л л о н и й
Не знаю, но давайте мыслить здраво.
Дверь мальчик никому не отпирал.
Ему девица передала чашку
С питьем целебным на моих глазах.
Подозреваю: там была отрава.

 П а р и с
Неправда! Это я ему ту чашку
Отнес в тот вечер! Там была навтойка
Из трав целебных! Мне императрица
Ее передала... так неужели...
Домичия ты... ты... как ты могла?

 Д о м и ц и я
Могла, как видишь. Очень уж боялась,
Нескромности я друга твоего.
Подслушивал он нас и мог от злости
Про наши встречи мужу донести.

 Д о м и ц и а н
Так ты у нас не только Мессалина,
Но и Локуста...

 Д о м и ц и я
У тебя училась
Я справляться с теми, кто мешает.

 А п о л л о н и й
Сок аконита действует нескоро.
Дифил мог умереть чрез двое суток
Но был другой, который торопился.
И он решил Дифила удушить.

 Д о м и ц и а н
Но он зарезан был...

 А п о л л о н и й
Ножом столовым
Но в ране этой крови было мало.
Я видел пятна синие на шее.
Конечно, все мы видели, как нож тот
Дифил Парису дал на сохраненье.
Желая на него свалить убийство
Преступник этот нож вонзил в беднягу,
Наверное порезавшись при этом...

(Все взоры обращаются к Армиллату)

 А р м и л л а т
Ну что вы всеглядите на меня!
Я гвоздь задел рукою Клемента, провожая.
Я спал всю ноч! Со мною рядом
Оржит и Руф в одной лежали спальне!
Во всяком случае, пока я не уснул.

 Р у ф
Да, это правда.

 О р ф и т
Лица его мы, правда, не видали!
Уткнулся в спинку кресла он лицом,
Храпел подобно лагерной букцине...

 А л ь б и н а
Но уж, наверно, не сильней Клемента.

 А п о л л о н и й
Что ты сказала? Так Клемент храпит?

 А л ь б и н а
Рычит как лев. Он и сейчас, глядите,
Пристроился поспать... А среди ночи
Бывает, заорет истошным криком...

Аполлоний (рабам)
Вы, дорогие стражники сказали,
Что забежали, страшный крик услышав,
В одну из комнат, а затем в другую?

1-й раб
Все правда, господин. Сперва вбежали
Мы в комнату, откуда крик донесся...

2-й раб
Там мирно спал какой-то господин...

 А п о л л о н и й
Клемента покажите им: не этот?

Рабы (торопясь)
Конечно этот... Истинно... Шальными
Глазами он спросонок поглядел
И прочь погнал нас...

 А п о л л о н и й
Как жаль, что мы об этом не спросили
Ввас сразу. Все б окончилось, наверно,
Без многих ужасающих признаний.
Итак, ты, Армиллат, окончив ужин
Пошел Клемента провожать в постель.
А сам забрался в комнату к Альбине.
Но там ее, конечно, не нашел.
Потом, за стенкой слыша голоса,
Решил подслушать, дверцу обнаружил,
Вошел тайком...

 А р м и л л а т
Неправда! Не удастся
Вам на меня свалить убийство это.
Признаюсь, был я в комнате Альбины.
Признаюсь, также, слышал разговоры.
Парис к императрице собирался.
Дифил его, конечно, ревновал.
Потом пришла какая-то девица
С питьем целебным и уговорила
Дифила выпить чашку этой дряни.
И, наконец, явился сам хозяин,
Почтенный Нерва, стражу отослал он,
И стал с Дифилом говорить чрез двери.
Вдруг слышу — мой мальчишка захрипел!
И биться начал, Нерва же, как будто
Не слыша ничего, все продолжает
Беседовать так приторно любезно.
Ну что, философ, ты же это видел?

 А п о л л о н и й
Да, видел я и то, как дверь открылась
И обратил внимание на это
Хозяина. Он, помнится ответил,
Что сквозняки ужасно гуляют.
Откуда быть им в комнате глухой?
Без окон, без дверей? Какой же силой
Был должен этот ветер обладать,
Чтоб запертую дверь открыть тихонько?
Открыть ее мог только человек,
Который в спальне спрятался пред этим.
Наверно тот, которого послал ты,
Чтобы рабам отдал распоряженья
Кому какие спальни приготовить...
Он выползал тихонько, опасаясь,
Чтоб я его макушки не увидел.
А ты увидел, Нерва...

 Н е р в а
И я, клянусь пенатами, не видел.
 А п о л л о н и й
Конечно, ты же медлил оберунться,
Чтобы не лгать потом. Ведь все на свете
Уверены: Наш Нерва лгать не может!
Но ты прекрасно знал, что за спиною
Твоей творилось подлое убийство.
И ты ему спокойно дал свершиться
И так со мной беседовал любезно
И вежливо, как, впрочем, и с убийцей,
Который, задушив Дифила, подло
Вонзил в него простой столовый нож,
Чтобы свалить убийство на Париса.
Конечно, он порезался при этом
И руку прикрывал полою тоги.

Нерва (Руфу)
Лбезный Руф, прошу, продемонстрируй,
Зачем ты вечно руку прикрываешь.

Руф показывает обезображенную руку.
И куропатке шею открутить
Он правою рукою не сумеет
Она дакийской палицей разбита
В сражении под Сармизегетузой.
А левою рукой два синяка
На шее сделать просто невозможно.

 А п о л л о н и й
Но почему он спрятался тогда?
Как дверь могла сама собой открыться?
Он все же выходил, притом тайком
На четвереньках, может быть...

 Р у ф
Тупица!
Ну и дурак же ты, друг-Аполлоний,
Такой же, как твои учителя,
И все философы на этом грешном свете!
Признаюсь я! В тот вечер мне хотелось
Орфита с Нервой в заговор втянуть.
Но оба с возмущеньем отказались.
Узнав же, что подслушивали нас,
Действительно я в комнату Дифила
Пробрался тайно, спрятался под ложем.
Когда Парис ушел, я стал Дифила
Просить, молить и деньги предлагать
За то, чтоб он не выдал нас тирану.
Он плохо себя чувствовал, отведав
Питья из чашки, но признался честно,
Что и не думал нас он выдавать.
На том мы и расстались. Я же вышел
Как и всегда хожу — расправив плечи
И голову подняв. Прости, философ,
Что ростом я не вышел, и не смог ты
Меня увидеть, стоя под балконом.
(Домициану)
Тебе же я скажу, Братоубийца
Лишь я один о заговоре думал
И я один наказан должен быть

Бросается к стражнику, выхватывает у него из ножен меч, закалывается.

 Д о м и ц и а н
Проклятье! Снова нас опередил он!
(Вейентону) Вели арестовать его семью
И все имущество немедля опечатать.
Я думаю, что судьи уяснили,
Кто заколол ребенка...

 А п о л л о н и й
Да, мне тоже
Все сразу стало ясным. Но не Руфа
И Нерву мы обязаны винить.
Ведь тайный разговор Дифила с Руфом
Подслушивал доносчик Армиллат.
Он дверь открыл и в комнату проник
Чтоб допытаться правды у Дифила,
Но не узнав, со злости удушил...

 А р м и л л а т
Нерпавда это! Вовсе не со злости!
Хотел его я чуточку встряхнуть
И горло сжал невольно... Император!
Все это только из любви к тебе!
Все только для того, чтобы избавить
Тебя от заговорщиков...

 А п о л л о н и й
Зачем же
Ты ножь в него вонзил? Ведь на Париса
Немедленно упало подозренье!

 А р м и л л а т
Он худшего достоин наказанья
За то, что соблазнил жену владыки!

 Д о м и ц и а н
Ну что ж, теперь суду все стало ясно.
Я удалюсь, чтоб судьям не мешать
И не влиять на строгость приговора.
Свирепствовать не стоит. Полагаю,
За колдовство достаточно изгнанья,
А что же до невольного убийства...
Его судите, как несчастный случай7

 А п о л л о н и й
Нет, подожди, владыка, нам осталось
Суду представить главного убийцу.

 Д о м и ц и а н
Но ведь во всем сознался Армиллат!

 А п о л л о н и й
Когда бурьян убрать желают с поля,
Рубить его должны мотыгой острой
Под самый корень, а не рвать верхушек.
Кем был убит Дифил? Не Армиллатом,
А той системой лжи и подозрений,
Которую ты в Риме насадил,
Она любую подлость оправдает,
Любую низость, лишь бы совершивший
Твоим при этом прикрывался благом.
Актера он подставил — не затем ли
Что человек презренного занятья
У вас гораздо меньше прав имеет
Чем каждый титулованный мерзавец
С обширнейшими связями при этом.
И Руф самоубийством не покончил,
А был убит твоей рукой владыка.
Тебя он ненавидел, это правда,
Но кто тебя, скажи, не ненавидит?
Иль, скажешь ты, лишь движимая злобой
Твоя жена дала Дифилу яда?
Нет, лишь страшась ужасной, лютой мести.
Кто как не ты ее убийцей сделали?
И если ты, наш цезарь-император
И есть всего лишь «первый среди равных»
Предстань и ты пред судьями, как главный
Виновник этих страшных преступлений.

 Д о м и ц и а н
Эй, кто поближе? Рот е му заткните!
Да просто заколите, наконец!

 А п о л л о н и й
Ни с места! Ни один из вас не сможет
Пошевелиться, речи не дослушав.
И выйду я отсюда не в оковах,
А как вошел — свободным человеком7
(Сбрасывает оковы).
Но отчего и вы не в силах сбросить
Те цепи, что опутывают души
И мысли ваши? Ведь они незримы
И невесомы. Надобно вам только бестрепетным и беспристрастным оком
Окинуть мир, в котором вы живете,
И вы поймете, как он безрассуден!
Увидите вы нищету народа,
Который изнывает от поборов
И произвола властей предержащих,
Мир, где равно опасно быть богатым
И бедным, где любое слово правды
Немедля наказуется законом,
Вернее беззаконием, которым
Вы душите и мысли и поступки.
Тупицы вам диктуют образ мыслей,
Бездарность объявляется талантом -
И все довольны! Голод и разруху -
Считать вас обязуют изобильем!
Любую ахинею, что исходит
Из уст тирана, вы боготворите
Любую, совершенную им подлость
Вы благом представляете народным...

Голос из зала
Боимся мы!

 А п о л л о н и й
Чего? Чего боитесь?

Голос из зала
Убьют ведь...

 А п о л л о н и й
Да, конечно.
Но пусть сошлет он вас, пускай убьет.
Но больше-то сделать он не в силах!
А как же предки ваши, что толпою
На гору уходили, предоставив
Патрициям самим вести хозяйство?
А как же те, что свергли тиранию?
Царей изгнали, объявив, что в Риме
Отныне и навеки власть народа?
Иль им за жизнь свою не страшно было?
Конечно, страшно. Но вело к победе
Их сознанье той великой цели,
Которой они жизни посвятили!
На казнь они шли с песней на устах,
Открыто проклиная тиранию.
А юный Брут? Не мог ли оставаться
Любимцем цезаря и жизнью наслаждаться?
Зачем же он пошел на злодеянье?
Затем, что увидал в обличье друга
Прообраз той ужасной череды
Безумных цезарей, что Римом стали править.
А вы боитесь смерти... Иль она
Ужаснее всех прочих наказаний?
А лицемерье? Ханжество? А страх?
А словоблудье — разве не ужасны?
Они ведь разлагают ваши души
И души ваших сыновей и внуков.
Под сенью подлой трусости отцов
Плодится поколение уродов!
Средь них уж не родятся ни Сцеволы,
Ни Цинциннаты. Жалкие душонки!
Всю жизнь их будет составлять погоня
За теплыми местами и богатством...
Старейшим дефицитом станет совесть.
Из нации прославленных героев
Вы превратитесь в нацию воришек -
Неужто это смерти не страшнее?
Сейчас, теперь, не медля ни минуты
Народ сбирайте смело, призовите
Его восстановить республиканство,
Доверить власть им избранным трибунам!
Гоните прочь чиновников продажных!
Метлой поганой выбросьте из жизни
Всю грязь и нечисть, все, что к слову «демос»
Налипло за столетья тирании.
И торопитесь — завтра будет поздно!
Когда придут с востока орды гуннов
И внуки ваши отстоять не смогут
Ни свой народ, ни город, ни культуру
Тогда вас проклянут потомки ваши,
И на столетья ляжет ночь над Римом
Молчите?.. Что ж... Подумайте немного.
Идем, Дамид, смотри лишь не спотыкнись...

В полном молчании Аполлоний и Дамид покидают зал суда. На пороге Дамид спотыкается. Один из солдат поражает его дротиком. Аполлоний, оборачивается. Его убивает 2-й солдат.

 Д а м и д
За что?.. За что?.. Учитель милый!
Я... умираю...

В зале наступает облегчение. Некоторые подходят к императору, другие окружают убитого, другие — солдата.

Монтан
Каков удар! Ну — просто бесподобно!
Поднял — встадил — и сразу наповал!

2-й солдат
Я тоже думал вдарить — да опешил.
Уж больно он меня заворожил
Своими чародейскими речами7

 Р у б р и й
А друг твой их не слышал?

2-й солдат
В том-то все и дело, Децим наш
Сызмальства глух как тетерев, бедняга.
Вон, видите, глаза на всех таращит
Мне стоит топнуть — он как заорет! (топает ногой)
1-й солдат
Да здравствует наш цехарь-император!

Все
Будь счастлив, наш владыка лучезарный!

2-й солдат
Не беспокойся, наш любимый цезарь!
Тебя мы им обидеть не дозволим!

Солдаты
Аве цезарь-император!

Домициан (Вейентону)
Вели солдатам гвардии моей
Сегодня же раздать по сорок тысяч!
И чистым золотом!

Солдаты
Ура! Ура! Пусть славится в веках
Наши ненаглядный цезарь-император!



 ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ


 ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Коридор в императорском дворце. Домиция и Парфений.

 П а р ф е н и й
Вам... тяжко, госпожа?

 Д о м и ц и я
На сердце камень.
Ничто так не гнетет, как неизвестность.
Пускай уж будет пытка, приговор,
Позор... все это лучше ожиданья.

 П а р ф е н и й
Как вы могли своими же руками
Себе такую выкопать могилу?

 Д о м и ц и я
А знаешь... я об этом не жалею.
Во всем признавшись, скинула как будто
С души я тяжесть и вздохнула вольно,
Всей грудью. Так порой бывает,
Когда блуждаешь в мрачном подземелье
И ищещь, ищещь выхода, но всюду
Твой взгляд встречает каменные своды.
И темноту... И вот уже когда
Отчаешься, то слабый огонечек
Там, впереди, всю душу наполняет
Восторгом радостным — и ты бежишь навстречу
Глаз не спуская с вожделенной точки...
И вдруг — в тебя потоки света хлынут,
И синь небес ликует над тобою,
И грудь переполняет пряный воздух!
Такую же я радость испытала,
Когда открылась милому Парису.
И заявила шайке лицемеров,
Что я люблю и быть хочу любимой...
Тебе-то это, верно, непонятно.

 П а р ф е н и й
Ах, госпожа, мне каждый ваш поступок,
Каким бы он безумным ни казался,
Великим смыслом кажется наполнен,
Которого мой разум не объемлет
На днях мне дочка тоже заявляет,
Мол, влюблена, не мыслит, дескать жизни...
Спросил в кого — и что же? Кладиатор!
Смазливый сциссор, что рискует жизнью
По десять раз на дню! Уж я ей вправил
Мозги-то, дуре, чтобы не блажила.

 Д о м и ц и я
Но ведь и ты сражался на арене.
И тоже жаждал чьей-нибудь любви...

 П а р ф е н и й
Оно-то так... но я уже свободный,
Хвала тебе. А ты... поторопилась7
Зачем ты это сделала?.. Не знаю.

 Д о м и ц и я
Все оттого, мой дорогой Парфений,
Что не философ ты, а А п о л л о н и й
Таким на меня глядел глазами,
Как если бы ему Сократ явился
Из тьмы времен живой и невредимый7
Его я заслужила одобренье.

 П а р ф е н и й
Все женщины оправдывают вас7

 Д о м и ц и я
Да... даже эта...

Входит А л ь б и н а

 П а р ф е н и й
Все-таки добилась
Девица эта возделенной цели.

 А л ь б и н а
Эй, кто там, спальник?

 П а р ф е н и й
Я к твоим услугам.

 А л ь б и н а
Вели, чтоб утром мне налили ванну
Из молока ослиц. И притиранья
Пусть приготовят из нектара роз,
Я завтракаю в восемь. Закажи мне
Дроздов и устриц, легкого вина
Да крупной спаржи. Понял?

 П а р ф е н и й
Как прикажешь.

 А л ь б и н а
Служи мне верно и доволен будешь.
А кто это там в белом у колонны?
Ах... эта шлюха...

 П а р ф е н и й
Нет. Императрица.

 А л ь б и н а
Дешевая, продажная душонка,
Что изменила Богу и супругу
С каким-то площадным шутом-актером.

 Д о м и ц и я
Альбина, ведь и ты его любила.
Я слишком поздно это поняла...

 А л ь б и н а
Пусть даже так, тебе какое дело?

 Д о м и ц и я
Но ты привлечь его была не в силах.
Ему с тобою было просто скучно.
Прекрасная гетера, ты, наверно,
Во всех грехах одну меня винила...
Небось, скупила зелий приворотных
И восковые куклы протыкала...

 А л ь б и н а
А что? Гляди, подействовали чары!

 Д о м и ц и я
И думаешь, залив костер любовный,
Погасишь ты пылающие угли?
И все же не вини меня, не стоит,
Что отняла я у тебя Париса.
Ведь у него, наверно, много женщин
И до меня и до тебя бывало.

 А л ь б и н а
Конечно много, но ни на кого он
Не поглядел такими же глазами,
Какими на тебя смотрел бывало.
Он насмехался надо мной жестоко...

 Д о м и ц и я
Ты просто не сумела доказать,
Ему, что и в гетере есть такое
Что можно и любить и уважать.

 А л ь б и н а
А ты? Кому и что ты доказала?
Ты, дура, просто обрекла его
Да и себя на верную погибель!
И как тебя за это уважать?

 Д о м и ц и я
Не надо злиться. И навек запомни:
Пока не лжем себе мы в наших душах,
Мы, женщины, любви мужской достойны.
И как себя мы сами уважаем,
Так будут уважать и нас с тобой.

Парфений (Альбине)
Тебя зовет наш Бог и повелитель.

Альбина (Домиции)
Тебя оставлю я, не уважая.
Палач тебя уважит поутру.
(Уходят)


 ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Домиция одна. Входит Элиан в сопровождении четырех солдат-преторианцев. Их встречает стража.

1-й солдат
Стой! Кто таков?

Элиан
Вторая стража.

2-й солдат
Предъяви пароль.

Элиан показывает таблички.

1-й солдат (читает)
«Сво-бо-да».

Элиан
Вот именно. Таков ночной пароль.

1-й солдат
Спокойно все вокруг.

Элиан
Ступайте с миром.
Дежурство лично я у вас приму7

Пришедшие с ним солдаты занимают места первой стражи.

Элиан (1-му солдату)
Придя в преторий, не снимайте шлемов,
Щиты возьмите, дротики и пики
И до зари по городу бродите.
Возможны выступления смутьянов.
Их что-то много нынче развелось.

1-й солдат
Все сделаем, как надо, но по чести,
Скажу: устали мы изрядно,
Проголодались...

Элиан
Или мало денег
Вам платит обожаемый наш цезарь,
Что вы себе не можете позволить
Из личных средств немного подкрепиться,
А жаждете казенного харча?
Ступайте прочь!.. Зажравшиеся свиньи...

Солдаты уходят.

Элиан (замечает Домицию)
Ты, госпожа?..

 Д о м и ц и я
Уже не госпожа...
Да и не «я»... Совсем не та, что раньше.
Так... что-то непонятное... Не шлюха,
Не верная жена... Императрица
И нищенка, живая лишь постольку,
Поскольку мне позволено дышать.

Элиан
А кто из нас похвастаться сумеет,
Что, как и ты, живет не полужизнью?
Наполовину веруем во что-то,
Наполовину лжем... Себя боимся.
Все жаждут новизны и перемены
И всебоятся этих перемен.
Хотим другой, покойной, бойкой жизни,
И в то же время думаем с опаской,
Как не скрутила б эта новизна
Похлеще прежней тишины болотной.
Трясина, правда, может засосать.
Но лезть в нее никто не заставляет.
Живешь, вот и живи себе спокойно.
А если буря налетит, закрутит,
То многие, из живших мирной жизнью
Домов не досчитаются своих...
Вот и молчим мы...

 Д о м и ц и я
Храбный полководец!
Видать и ты робеешь перед силой7
Всеобщей подлости и лицемерья7

Элиан
Я — просто человек, а не философ.
Но ведь и он, провидя свой конец
Себя бы вел в суде поосторожней7

 Д о м и ц и я
Я думаю, он свой конец провидел
И шел к нему сознательно и твердо.

Входит П а р ф е н и й

 П а р ф е н и й
О, госпожа, тебя желает видеть
Наш император.

 Д о м и ц и я
Хочет насладиться
Моим последним, гнусным униженьем...
(Элиану) Дай мне кинжал.

Элиан
Зачем тебе он нужен?

 Д о м и ц и я
Боюсь я, что своей привычке верный
Не убивать людей не насладившись
Их униженьем, повелит наш цезарь
Меня отдать твоим преторианцам.

 П а р ф е н и й
Вот мой кинжал. Он «Молнией» зовется.
Мой дед, соху забыл однажды в поле,
А ночью разразилась вдруг гроза
И молнией расплавило весь лемех7
И дед из слитка выковал кинжал.
Меня спасал он часто на арене,
Дай Бог, чтоб спас он также и тебя7

 Д о м и ц и я
Спасибо старый друг! (прячет кинжал)

 П а р ф е н и й
О, госпожа! Мне страшно... Ты такая...
Прекрасная сейчас!..

 Д о м и ц и я
Так украшает
Любую женщину любовь земная
И сознанье правоты своей.


 ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Спальня императора. Домициан,
Альбина, позже — Домиция.

 Д о м и ц и а н
Ты... — дьяволенок маленький... Откуда
Такая ты взялась?..

 А л ь б и н а
Я — гадитанка.
Плясала с детства я, но все тянуло
Меня в далекий Рим, к тебе, владыка!
Как я мечтала быть с тобой однажды,
Излить в тебя всю старость свою и нежность!
Божественный! Настолько ты прекрасен...
Велик настолько, что от упоенья
Готова я рыдать...

 Д о м и ц и а н
Не лги, паршивка!
А тот дурак? Ну, что на сеновале?..

 А л ь б и н а
Ну... он же был мужлан... Хватал да тискал
Меня как глину черную месил он
Своими заскорузлыми руками...
Но ты — иной!..

 Д о м и ц и а н
Какой?

 А л ь б и н а
Ты — бесподобный!
Неистовый, и нежный, и жестокий...

 Д о м и ц и а н
Жестокий? Я?

 А л ь б и н а
И сладостный, и пылкий!
Я трепещу, как будто Громовержцем
На пир любовный нынче призвана...

 Д о м и ц и а н
Ах ты, плутовка... (целует ее).

Входит Д о м и ц и я

 А л ь б и н а
Подожди, не надо... Здесь эта...

 Д о м и ц и а н
Что? Ах, женушка явилась!..
Ну, подойди. Супругу поклонись...
И кто-то говорит, что я жестокий!
Другой ее пристукнул бы на месте,
А я оставил жить...

 Д о м и ц и я
Прошу, уволь
Меня от новой и бездарной сцены.
С тобой тягаться я не собираюсь
В актерском ремесле.

 Д о м и ц и а н
Но не актер ли
Тебя привел к супружеской измене?

 Д о м и ц и я
Есть лишь одно, о чем я сожалею.
То, что и в самом деле сохранила
Тебе зачем-то верность.

 Д о м и ц и а н
И прекрасно!
Ты жизнь себе продлила. Я немедля
С тобою разведусь. Но при дворе оставлю. Как служанку.

 Д о м и ц и я
Я не смогу, прости, ведь предок мой
С Энеем вместе был на стенах Трои.

 Д о м и ц и а н
Тем более! Пришла мне отчего-то
Такая блажь — хочу, чтоб мне служили
Аристократы голубых кровей7
И оттого, насколько ты усердно
Послужишь мне, зависеть также будет
И жизнь твоя дальнейшая. Когда ты
Девице этой ноги волосами
Своими вымоешь — отдам тебе Париса.
Бери его, ступай куда желаешь,
Препон для счастья ставить я не буду,
Коль в жизни мне не повезло с супругой,
Пускай хоть кто-то сыщет счастье в браке.

 Д о м и ц и я
Клянешься в этом?

 Д о м и ц и а н
Именем Афины!
Ее совой, палладием, драконом!

ДОмиция (распускает волосы)
Согласна я.

 Д о м и ц и а н
Так полезай под ложе.
Там тазик и кувшин. (Альбине) Где наши ножки?
Румяные, пушком покрыты нежным...
Совсем как юный персик наливной...

Домиция достает из-под ложа таз, в котором в крови плавает голова Париса.

 Д о м и ц и я
Что это?!..

 Д о м и ц и а н
Это? Это — лишь вода,
В которой я купаюсь ежедневно
И чувствую себя великолепно!
Возьми себе любовника под мышку
И радуйся, что хоть тебе самой
Я жить великодушно разрешаю.

Альбина заливается слезами. Домиция, взяв таз выходит из комнаты.


 ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Домиция одна. Позже Парфений и Элиан.

Домиция (кладет перед собою голову Париса)
И вот мы вместе. Рухнули преграды.
Тебя могу я нежно целовать,
Ерошить кудри нежные и робко
Заглядывать в глаза... Но взор погасший
Мне больше не блеснет в ночи глубокой,
Не шевелятся ласковые губы,
И дерзких слов язык твой мне не скажет
Сейчас могу я сколь угодно долго
Злословить над тобой, шутить и мучать
Ужимками невинного кокетства.
Останешься ты нем и неподвижен.
Спокоен ты... Гримаса острой боли
Не искажает твоего лица,
Ты будто сном объят глубоким, мирным...
Любимый мой! Прости меня за все!
За то, что зло шутила над тобою,
Не верила словам твоим и клятвам
Была такой по-женски безрассудной
По-детски злой, по-девичьи надменной,
Любимый! Коль душа твоя витает
Неподалеку — слышишь ты меня
И радуешься тайно... Поспеши же
Принять последний вздох императрицы,
Чтоб души наши хоть во тьме Аида
Соединились...
(Закалывается).

Вбегают Парфений и Элиан

Парфений (плача)
Госпожа моя!

Элиан
Вот мужество, которое не каждый
Мужчина нынче выказать сумеет7

 П а р ф е н и й
Своей рукой себе пронзила сердце!..
Какое сердце билось в этом теле!..

Элиан
Я думаю, коль есть на свете боги,
ДОмицию к себе они приблизят

 П а р ф е н и й
Но часто боги смертных избегают
Для исполненья повелений рока...

Элиан
Ты бредишь, спальник!

 П а р ф е н и й
Нет. Я голос слышал,
Который повелел мне стать орудьем
В руках верховной воли. Я обязан
Отомстить без промедления тирану
Не только за нее, за сотни женщин,
Которых развратил, растлил беспечно
И овдовил блудливый негодяй.
За их мужей, распятых в угожденье
Его тщеславью жуткому, заправду,
Которую распять пытался он.
Кинжалом этим праведным клянусь я
Жизнь оборвать его, да и любого,
Кто встать посмеет между мной и им.

Элиан
Так ты кинжал свой «молнией» назвал?
Я слышал, что тирану нагадали
От молнии кончину в пять утра.
Причем сегодня... Что же, я согласен.
Идем же, друг! До гроба я с тобой!

Парфений кладет кинжал на руку, завязывает ее шарфом.

 П а р ф е н и й
Войду я первый. Доложу, что хочешь Ты сообщить ему о преступленье.

Элиан
Каком?

 П а р ф е н и й
Каком угодно. Об измене.
Он их боится больше тараканов.


 ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Домициан, Альбина, позже Парфений и Элиан. Альбина привязана к столбу балдахина. Домициан избивает ее плетью.

Альбина!
Скотина!.. Дрянь!.. Подлец!.. Вампир кровавый!
Будь проклят ты!..

 Д о м и ц и а н
Вот так то будет лучше!
Всего дороже я ценю на свете
Лишь истинные чувства. Я пресыщен
Притворством низким, грубоватой лестью...
Пускай хоть ненавидят, но открыто,
От всей души, как говорят в народе!..
(бьет ее)

 А л ь б и н а
Издохни, скот! Пиявкой мерзкой лопни
Упившись кровью бедного Париса!
Раб гнилозубый с чирьями на теле
Милее мне сто крат, чем ты, мерзавец!
Проклятый изверг! Пес паршивый! Сволочь!
Когда издохнешь ты, в помойной яме
Тебя схоронят завалив дерьмом!..

Домициан (растерянно)
Что ты сказала? Как? Откуда знаешь
Ты про гаданье этого халдея?
Я из дворца его не выпускал...

 А л ь б и н а
Весь Рим давно про это говорит!
Ну что ты издеваешься? Убей же!
Убей меня! Терпеть нет больше мочи!

 Д о м и ц и а н
Не торопись красотка, вот немного
Помучаю тебя, хлыстом согрею,
Да кровь пущу, и страсть во мне взыграет.
А по-иному не способен я
Испытывать от женщин наслажденье...
(бьет ее).

Парфений и Элиан, войдя подходят к солдатам, стоящим на страже неподалеку от спальни.

 П а р ф е н и й
Ну, как он туту?

1-й солдат
А как всегда. Вот только
Сегодня к третьей фазе приступил он
Чуть раньше, чем обычно...

2-й солдат
Но больно уж девчонка хамовита.
Так кроет — любо дорого послушать!
На памяти моей Домициана
Никто еще так мастерски не клял.

Элиан
Болтаешь все! А ну, бегом в преторий!
Измена на носу!

1-й солдат
А мы при чем тут?
Мы на часах и не должны ни шагу
Ступить отсюда.

 П а р ф е н и й
Милый мой служака.
Сейчас в претории солдатам выдают
Обещанную цезарем награду.

2-й солдат
Ее ж на завтра порешили выдать!

 П а р ф е н и й
Все это так, но по причине бунта
Велели все вам выплатить немедля.
И торопитесь: тем, кто отличится,
В искоренении смутьянов наш владыка
Гораздо больше сделает подарков.

2-й солдат (1-му)
Ну, что ты медлишь! Деньги пропадают!
(Убегают).

Элиан
Подумать страшно мне, что будет с нами,
Когда солдаты цезаря лишатся.
Никто им столько денег не платил.

 П а р ф е н и й
Все. Поздно думать. Дело надо делать.

Домициан (из-за занавеси)
Эй!.. Что за разговоры? Кто здесь?.. Спальник?

 П а р ф е н и й
Здесь, как всегда, пресветлый государь.

 Д о м и ц и а н
Который час?

 П а р ф е н и й
Шестой пошел.

 Д о м и ц и а н
Прекрасно!
Я крови ожидал к пяти утра.
Чертовка прокусила мне мизинец.
Когда бы это было всей той кровью,
Которую мне маги нагадали...
Ступай же прочь!

 П а р ф е н и й
Пресветлый мой владыка,
Тебя ждет Элиан.

 Д о м и ц и а н
Мне он не нужен.

 П а р ф е н и й
С известьем об измене.

Домициан (появляясь из-за занавеси)
Вновь измена?
Где? Кто? Когда? Понять преторианцев!

Элиан (подойдя к нему)
Мой император. На табличках этих
Известия о заговоре подлом
Против тебя...

Домициан (берет таблички, читает)
«Свобода»... Что это значит?

 П а р ф е н и й
Это, цезарь, значит,
Что та, кого поверг ты и унизил -
Жива, живет и будет жить вовеки! (бьет его кинжалом).

 Д о м и ц и а н
Спасите!.. Стража!.. Я... озолочу-у-у...
(дерутся)

Элиан (погружая в него меч)
Не все на свете златом измеряют.

Домициан умирает.


 ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Зал сенатских заседаний. Заседание еще не началось. Оживленные групки беседующих сенаторов. Среди них — Вейентон, Криспин, Монтан, Рубрий, Орфит, позже — Нерва.
На вансцене Монтан и Рубрий7

 Р у б р и й
Ну и дела! Что в городе творится!

Монтан
Мне, как обычно, не везет. Поместье ездил
Я получать по завещанью дяди. Только утром
Вернулся — и глазам не верю!
За трое суток изменился Рим!
Кругом ломают гнусные портреты
И статуи усердно разбивают...

 Р у б р и й
Да это что! Из полусотни арок,
Которые воздвиг себе пройдоха,
Триумфы свои ложные справляя,
И двух по меньшей мере не осталось.
Народ по кирпичу все растащил.
Эх! Знал бы ты, какое ликованье
В то утро поднялось! Какие песни
Запел народ! Воззвания читают,
Целуются и радостные слезы
Льют, проклиная подлого тирана,
Провозглашая радостно свободу!

Монтан
Его, наверно, тайно похоронят?

 Р у б р и й
Уже, уже, мой друг, похоронили.
Сперва мерзавца на кол усадили
И радостно по улицам таскали.
Потом на поле Марсовом решили
Устроить состязание — кто метче
И дальше в него плюнет. Представляешь
Кто чемпион? Пройдоха — Армилат!
Потом его решили схоронить
На свалке городской, скормить собакам.
Но, мимо Капитолия идя
Надумали устроить погребенье
В центральном нашем римском туалете.
И двое суток очередь стояла
От Капитолия до самого Велабра
Желающих покакать на владыку!

Монтан
Фи, Рубрий, пакость же какая!

 Р у б р и й
Но иностранцев в этот туалет
Не допускали мы — дерьмо он наше,
Его мы жрали, на него и срем!

Монтан
Но слышал я, что злы преторианцы.

 Р у б р и й
А как же им не злится? Сорок тысяч
На каждого велел он отписать.
Ан — помер. Кто теперь такие деньги
Платить им будет? Вейентон с Криспином
С солдатами ведут переговоры.
Но для начала требуют они
Им выдать всех участников убийства:
Парфения, Альбину, Элиана...

Монтан
Ты слышал про Германию?

 Р у б р и й
А как же?
Нам почтой световою сообщили,
Что поднял там восстание Траян
И требует пустить его к правленью.
Да, дудки, он же на с тобой моложе.
В сенате есть свои кандидатуры...

Монтан
Гляди, уж начинают. Поскорее
Займем места свои...

Сенаторы рассаживаются. На трибуну выходит Вейентон

Вейентон
Посовещавшись
Комиссия высокого Сената
Вручить решила консульские фаски
Тому из нас, кто честности своей
Не изменил ни разу. Предлагаю
Я в это кресло сесть почтеннейшему Нерве!
(Аплодисменты).

Все
Да здравствует великий, честный Нерва!

Солдаты
Да здравствует наш цезарь-император!

 Н е р в а

С немалым колебаньем и тревогой
Внимал я предложению Сената.
Сомнения меня обуревают.
Смогу ли я своею дряхлой дланью
Сдержать кормило этакой державы?..
Не знаю, право... Трудно мне предвидеть,
Что будет дальше. Но единодушье
С которым вы мне должность предложили
Мне говорит, что в интересах мира
И смут предотвращенья, я обязан
Принять державу...
(Аплодисменты).

Должен с сожаленьем
Отметить я, что первым документом,
Который мне на подпись положили,
Указ был о суровом наказанье
Бунтовщиков, что цезаря убили:
Парфения, Альбины, Элиана...
Я не желал бы мен таких суровых
Но смерти их вся гвардия желает.
Хотя сказать по совести, приличнепй
Им памятник на Форуме воздвигнуть...
(Аплодисменты).

Да подождите!.. Говорю я с вами
Не для того, чтоб слышать одобренья
И ваши рабские рукоплесканья. Вчера
Во тьме ночной виденье было мне.
Ко мне явился... один... мне непонятный человек...

Затемнение

 ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Комната в доме Нервы. Нерва и Аполлоний.
Позже — Д а м и д

 Н е р в а
Ты? Снова здесь? А я, признаться думал,
Что ты заколот был тогда, в суде...

 А п о л л о н и й
Я, в общем-то и в самом деле умер.
В том смысле, что мне больше не придется
Смущать народ твой видом и речами.
Меня сейчас другие ждут миры.
Вернулся я, узнав, что избран ты
На должность императора

 Н е р в а
Как быстро
Про все ты разузнал. Не больше часа
Тому назад сенаторы здесь были.
Грызня идет в Сенате и не в силах
Победу одержать ничья из партий.
Поэтому решили власть доверить
Нейтральному, больному старикашке.

 А п о л л о н и й
Сдается мне, ты знал об этом раньше.

 Н е р в а
О чем ты?

 А п о л л о н и й
Все о том же. О Дифиле.
Все не пойму, скажи мне, честный Нерва,
Ведь знал же ты, что Руф там притаился.
Ты знал, что он способен на убийство
И ты готов был дать ему свершиться?
Не для того ли ты услал охрану
Чтобы позволить парня умертвить
И скрыться безнаказанно убийце?

 Н е р в а
Я не скажу. Но как ты поступил бы,
Когда бы предложили сделать выбор
Тебе, тебе, мудрейший Аполлоний:
Отдать ли палачам Домициана
Сто семьдесят сенаторов, их семьи,
Родителей, детей и жен, иль, пощадив их
Пожертвовать никчемным пустоплясом,
Жизнь прожигавшем в пьянстве и распутстве...

 А п о л л о н и й
И все равно. Любая жизнь — бесценна!
Кто ни был бы носителем ее,
Нам этот светлый дар дала природа
И осквернять его грешно убийством.

 Н е р в а
А подлостью? Предательством? А ложью?
Возможно «дар бесценный» осквернять?
А можно этим пользоваться даром
Чтобы ограбить тысячи других?
Да, думал я, что Руф убьет Дифила
И в том ему мешать не собирался.

 А п о л л о н и й
Пытался ты пролитьем малой крови
Сдержать большой поток — и что же вышло?
Погиб Парис, Домиция, Альбина,
Парфений, Элиан... Лишь ты один
С друзьями жив и здравствуешь отменно.

 Н е р в а
И Руф погиб. Мы тоже пережили
Немало. Но зато теперь у нас
Свобода полная. Орфита вышла книга.
Мы разрешаем людям богатеть.
Открыты тюрьмы. В массах ликованье.
Философы весь Рим заполонили,
Такое говорят на перекрестках,
Что люди трезвые за головы берутся
И требуют немедля прекратить
Такое поношенье идеалов.
Буквально опьяненье наступило
От этой демократии афинской.
Придется снова меры принимать
В Сенате нам...

 А п о л л о н и й
А кто с тобой в Сенате?
Все те же Рубрий, Вейентон, Криспин...

 Н е р в а
Они же государственные люди.
Кого на их места мне взять прикажешь?

 А п о л л о н и й
И вновь зажгутся книжные костры.
Труды Орфита вам изъять придется,
Вновь пасквилянтов приметесь ловить...

 Н е р в а
Таков порядок!

 А п о л л о н и й
И тебя обожествят,
Начнут дарить венки и изваянья...
И все вернется на круги своя...

 Н е р в а
Послушай, Аполлоний, а не хочешь
Ты в Риме поселиться? Я охотно
Возьму тебя в советники. Народу,
И городу твои талант и мудрость
Большую пользу смогут принести.
Учение твое своим указом
Я объявлю ведущим в государстве,
Тебе дарую римское гражданство.

 А п о л л о н и й
Мой дом — весь мир. Я — гражданин Вселенной.
Мне тесно будет в городе твоем.

 Н е р в а
Я все-таки тебя не понимаю.
Чего ты хочешь? Бог ты? Человек ты?
Зачем годами бродишь по земле?
Чего ты ищещь? О каком познаньи
Толкуешь ты? К чему тебе все это?
Коль наплевать тебе на судьбы мира,
Зачем ты путешествуешь по странам?
Что ты найти пытаешься в нас, грешных?

 А п о л л о н и й
Да... вас самих, о смертные мои.

 Н е р в а
Так значит... Бог ты?

 А п о л л о н и й
Называй как хочешь.
Для вас я бог, а для себя — скиталец.
Из смертного душа после исхода
Переселится может в комара,
В травинку, в зубра, в пса, в высокий тополь...
Спустя же поколения, забыв
О прежних ипостасях, поселиться
Вновь в человеке. Счастлив ваш удел.
Не помните вы прежних ваших жизней,
Все заново: рожденье, ласки, боли,
Любовь, болезни, смерти страх
Вам вновь и вновь переживать придется.
Скорбите ж о скитальце, что не в силах
Забыть о том, кем в прошлых жизнях был.
Я сотни тысяч лет уже живу.
Раз умерев, я оживаю вновь,
Рождаюсь, помня все, что прежде было.
Ответь, легко ль на свете жить младенцу,
Что помнит гибель древней Атлантиды,
Величье Трои, стройку пирамид?
Философом тут поневоле станешь.
Порой людей чему-то вразумляешь,
Они ж тебе настойку из цикуты...

 Н е р в а
Так ты... в Сократа бренном теле жил?

 А п о л л о н и й
Не только. Рок меня порой бросает
Из века в век и из страны в страну.
Чтоб хоть одно из мириадов зерен
Взошло и принесло свои плоды.

 Н е р в а
И что же ты, один такой на свете
Роль совести бродячей исполняешь?

 А п о л л о н и й
О, к счастью нет. Господь порой жесток
Но все ж не злонамерен...
 Д а м и д (за сценой)
Ау-у! Люди! Есть ли кто живой?
Куда это вы все запропастились?

 А п о л л о н и й
Мы здесь. Иди сюда! Иди на свет!

 Д а м и д (входит)
Ах, батюшки!.. Ты, добрый мой учитель!
Какое счастье вновь тебя увидеть!
Мы снова вместе!.. Хайре, Аполлоний!

 А п о л л о н и й
Ну... Здравствуй, здравствуй, милый мой Дамид!
 (Обнимаются).

 Д а м и д (плача)
Когда в меня вонзили острый дротик,
Сознанье помутилось, я подумал:
Вот, снова нас с тобою убивают.
Никто не даст нам помереть спокойно.
И вновь мы вместе! Это ли не чудо?

 А п о л л о н и й
О, редкий дар — пройдя сквозь тьму веков
Не разучиться удивляться. Друг мой,
Я покидаю этот континент.
Я слышал, далеко за океаном
Живет народ бронзовокожих инков,
Готовых Бога белого принять...
Как знать, вдруг среди них мои труды
Ростки дадут? Иль хочешь отдохнуть?
Конфуций, Гаутама, Заратуштра...
Иду я к людям с чистою душой,
С желаньем искренним служить на благо
Тем добродетелям, которые вы сами
Себе избрали. Я стратегом был,
Был атеистом, был и богоборцем.
В последний раз смиренью стал учить,
Покорности и чинопочитанью...
Ан нет, и тут распяли на кресте.
И хоть я знал, воскресну в ту же ночь;
Но все же было как-то неприятно:
Висеть полдня под солнцем иудейским...
Да и народ, признаться, измельчал.
Когда я по Синайской их пустыне
Водил пять тысяч лет тому назад,
У них немного больше уваженья
Имелось к вещей мудрости... Увы!

 Н е р в а
И кем теперь родишься ты?

 А п о л л о н и й
Не знаю.
Порой мне так охота всем назло
Уйти в пустыню и себя пророком
Вселенским объявить и с новой верой
Явиться в мир — воинственной и дерзкой.
Порой же просто хочется уснуть
На тыщу лет, на две... и посмотреть
Научитесь ли вы за это время
Чему-нибудь?

 Н е р в а
Да... Это срок изрядный

 А п о л л о н и й
Ах, если бы вы хоть за это время
Исправиться смогли бы... стать добрее,
Чуть человечнее... и чуточку мудрее,
Какое счастье было б сознавать,
Что сотни тысяч лет не даром прожил...

 Д а м и д
А кто же будет
Готовить на тебя, стирать и штопать?
Кто место для ночлега подберет?
Пойду, конечно, но... не разрешишь ли
Оставить людям записи мои?
Пусть знают: жил на свете Аполлоний,
Ходил по миру со своим Дамидом
И правде обучал по мере сил7

 А п о л л о н и й
Оставь тетради Нерве. Я надеюсь,
Что свет они когда-нибудь увидят.

Дамид передает Нерве свитки.

 А п о л л о н и й
Давай же поспешим. Далек наш путь.
Увидишь ты такие превращенья,
Такие страны дивные, таких
Существ диковинных, прекрасных
Каких никто и никогда не видел,
А может статься вовсе не увидит.

 Д а м и д
А ты позволишь мне потом вернуться
И обо всем об этом рассказать?
Им это будет жутко интересно.

 А п о л л о н и й
Я сомневаюсь. Думаю не скоро
Ты посетишь родимые места.
Хотя... как знать? Наверно, мы вернемся
И коль увидим в душах чистоту
И правду в мыслях, и в речах, и в деле -
Откроем мы им таинства мирские
И пусть живут, как разум им велит!

 ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Обстановка явления VI. Заседание Сената.
На рострах Н е р в а

 Н е р в а
Такое мне видение явилось...
В беседе этот странный человек,
Что, может статься, и не человек был,
Одну простую истину открыл мне:
Коль мы навек избавиться желаем
От ужаса тех беспросветных лет,
Когда хотим спокойно спать ночами,
Не опасаясь казней и арестов,
Когда детей своих хотим увидеть
Не сворой обнаглевших лицемеров,
А честным, просвещенным поколеньем,
Чтоб в будущее мы глядели смело,
Не опасаясь вражеских нашествий -
Должны мы сами в душах измениться.
Должны уйти, возможность предоставив
Младому поколению творить,
Ломать, а ошибившись — снова строить!
Да здравствует их дерзость и отвага!
Да здравствуют их споры и сомненья!
Пускай Траян придет — я уступаю
Ему престол и консульские фаски.
Пускай же свежим ветром обновленья
Наполнится галеры нашей парус!
Пусть смело держит курс навстречу бурям!
А наши трусость, ложь и лицемерье
Послужат пусть потомкам назиданьем.
И в памяти останутся народной
«Блаженные Трояновы века»!

З А Н А В Е С

Баку. 13 - 23.IX.1987 г.