Цирки

да, еще, возожно, по дороге - случай...
напроисходит.
и станет новым заголовком к роли,
написанной с лица усатой дамы.
циркачки и, конечно, милой,
искусанной зубами старо-вялой
прокрашеной помадой директрисы.
да точно, сАмой, что под столы смеется,
бросается разбитыми очками,
роняет по груди чужие бусы.

циркачка попадала под машину,
разжижживала спиртом ватный тампакс...
искала где присеть, снимала сланцы,
закивув левую себе за шею.
а иногда и спугнутым парням. и иностранцев
рассматривала близко не боясь обидеть...
и долго привыкала к темноте,
и жмурилась в очках, попав под солнце.

именем клялась, что больше не ворует
заброшенные в урны вещи,
а ртом не - не больше поцелуев.
всего-то...
и совсем ничем не пахнет
кожа после ночи под мужчиной...

циркачка сомневалась даже в датах,
светящихся и бившихся в глаза
из телефонов. не знала номеров,
но что бы не скучать,
названивала детям и срывала вызов.
ответные звонки, конечно, не брала...

а директриса все кусала губы
себе и всем. прибЫвшим в труппу
дарила по букету, и звала на ужин
распущенных подруг. а после ночи
выбрасывала ноги прямо в скулы -
запомниться подольше и усердней,
чем выбывшие вне игры со знаком "после"...

а осенью скучала по забытой
циркачке, и, конечно мило,
раскусывала губы и била по скулам...
курила. пепел - прямо в воздух
подкидывала и ловила ртом.
никто так больше не умеет.
да разве что циркачки...
закинув левую себе за шею
растянутым лицом почти бледнеют
обнюхивая собственную кожу
случайно оказавшись под большим мужчиной...

P.S:
диркетриса молча улыбалась.

и усевшись в утренние взбитые постели,
кофе разливала по лицу.
она, возможно, даже слишком много ела...

а вечером сидела на окне,
сминала пальцами чужие папиросы,
выкуривая зиму через рот.

и всплакнув от запахов извне,
целовала по груди распущенные бусы...