Муравейник

Трясясь в вагоне метро, я уносился куда-то вдаль. Мои мысли были уже далеко от моего любимого города, они улетали все дальше, под мерный стук колес, подбадриваемые изрядным количеством заливаемого в мозг пива. Бред. Куда я еду? Куда опять несет? Что ж вечно не сидится на месте?
Привычная давка часпика вынесла меня сначала на платформу, а затем понесла по лабиринтам переходов. Лабиринты. Я их давно уже изучил. Сто лет как не смотрел на указатели, не думал, куда идти, ноги сами знают свое дело. Лепнины, мозаики, фонари. А вокруг толкаются люди. Они годами ходят здесь и не замечают этой красоты. И недоумевают, что умудряются фотографировать многочисленные теперь туристы. Они орут на меня за то, что я еле иду, часто останавливаюсь, смотрю на все вылупленными глазами, как будто в первый раз; и мешаю им спешить, им, вечно опазывающей толпе, им, не успевающим на работу, им, летящим с работы к сериалам, скандвордам, плите и экрану монитора. А я иду, наслаждаюсь красотой, любуюсь этим муравейником, потягиваю пиво.
Мимо проскочил человечек, читающий на ходу какую-то очень, по-видимому, интересную книжку. Он споткнулся об меня, выронил чтиво из рук, поднял и принялся читать дальше, на той же скорости снуя между людьми, не заметив даже, что перелистнул страниц пять вперед. Не везет парню. Через минуту на обгон его пошла бабулька, с полной сумкой пустых бутылок, пришибла ею его ногу так, что он скорчился от боли и выронил опять книжку; и скрылась среди толпы, ставя новые рекорды по спортивной ходьбе с препятствиями. А ведь еще минуты две назад в вагоне она строила из себя инвалидку, дабы уступили ей место. Муравьиные бега. Мой любимый вид спорта. Когда смотрю - весело. Когда участвую обычно побеждаю. Когда начинаю вспоминать становится грустно.
Конец перехода. Сопротивляться течению бессмысленно. Надо только выбрать верное направление, вытянуть руку, всунуть ее в толпу, и она сама вас вынесет куда нужно.
Вокзальная площадь. Но я уже не здесь. Я не слышу гама толпы, не вижу протянутых рук нищих, не чувствую запах подгоревшей шаурмы и извечной вони бомжей, не ощущаю во рту вкус чебурека из собачатины, не то крысятины, который поглощаю как обычно, чтобы утолить голод. Я не здесь. Меня не существует уже давно. Я наблюдаю все со стороны. Мне все ново, все необычно, и в то же время хорошо до боли знакомо. Кто мы? Копошащийся организмик, приверженцы большинства. Мы бежим, даже если никуда не спешим, а просто рядом бегут другие. Стремимся их обогнать. Быть впереди всех. Быть лучшими. Лучшими в чем? И лучшими среди кого? Среди стада таких же, равноценных себе людей. Лучшими в бессмысленном беге на месте.
От бредовых мыслей отвлекла женщина среднего возраста, опаздывающая на поезд. Несясь к нему с двумя огромными баулами, она чуть не сбила меня с ног, я пролил пиво и выронил недоеденный чебурек. Поезд уже тронулся и начал набирать скорость. Проводники стоят в дверях и не пускают опоздавших. Бегунья одной сумищей отправила проводницу в другой конец тамбура, вторую отправила туда же и прыгнула сама. Оступилась. Попала между платформой и вагоном. Резкий, пронзительный вскрик заглушил весь привокзальный шум. Интересно, что чувствует человек перед смертью? Ее успели вытащить проходившие мимо мужики. У меня даже не екнуло сердце. Не дрогнула ни одна мышца. Мне было жаль больше свою скромную трапезу, которую успели уже доесть налетевшие собаки, голуби и бомжи.
Зачем я здесь? Что я делаю? Я уже не отношусь к окружающим меня людям, они меня не видят, а мне на них наплевать. Зачем я приехал на вокзал? Мне нужно на самолет, я живо это ощущаю, я вижу, как земля удаляется от меня, люди становятся все меньше, потом пропадают и вовсе. И вот я уже виже целиком весь мой город. Маленькие домики, огни реклам, дым заводов и машин. Я лечу. Ко мне приближается облако. Я погружаюсь в него. Какая сладкая пелена на глазах! Как приятно плыть в тумане, ничего не видеть и ни о чем не думать. Поднимаюсь выше. Облака куда-то пропадают. Подо мной виднеется уже вся Земля. Я вижу очертания всего нашего земного шарика, различаю горы, океаны, ледники. Шарик становится все меньше и меньше. Странно. Самолеты так высоко не летают. Может быть я не в самолете? Не помню, как в него садился. Я лечу. Сам. Наверное, я просто умер. И этого никто не заметил. Смерть обычного муравья. Никому нет дела. И в муравейнике стало проще дышать. Ровно на одну жизнь