Cельская местность

Это сельская местность, туман и дорога пуста.
Пара верст. Мне туда, где Христа не снимали с креста.
У его, позолоченных рабскою глупостью стоп,
Плющит племя мое серый в складочку вяленный лоб.
Но, «на всякий», мозолистый кукиш в дырявый карман,
Прячет Марья, как прячет пол литра ей любый Степан:
Бог, конечно, ...оно, только им-то ходить по земле.
И детей не в капусте искать, а во влажной золе
Полуночных пожарищ, где тушат стаканом вина
Ее девичьи страхи, и «вдруг отступает война»,
И волна накрывает, и память течет словно мед:
Да, молчи же ты, сука, сейчас... Хоть немного вперед...
Пара верст по грязи, я к истокам губами прильну.
Все в дерьме, мне писали, что в сладком каком-то дыму.
И вдыхая миазмы, как терпкий букет бужеле,
Я плетусь по усталой и мокрой осенней земле.
Я, привыкший ко взглядам аля «хули пялишься, бля»,
Так боюсь испугаться, и взглядом вовнутрь себя
Все опоры ищу в зове предков, берез белизне,
В покалеченном спутнике, в плети, в коне, в полотне
Той железной дороги, что режет не хуже ножа,
Пусть от А к пункту Б, а по сути все та же межа,
Чтоб был повод соседям сходится на стенку стеной.
Право ночи не первой, но все таки именно с той,
Я писал тебе выше, как глушат стаканом вина
Этих местных русалок, да ну его, знаешь ли, на...
Я и сам не безгрешен, и падок до женских особ.
И себя, как ее, оглушить, а без книксенов чтоб...
Рано утром, ну, точно, как Боря писал Пастернак:
Ты глазами в глаза, а-н, оно, не выходит никак
Разглядеть в ней вчерашнюю, ту, ё мое как же так!
Под прицелами к дому - на прутике сельский дурак...
Пара верст по грязи, а я знаю весь этот расклад.
Мне бы было легко развернуться и дернуть назад,
Но какая-то сила, какой-то бесовский магнит,
Тянет душу на ружу, и воет душа и болит.
И по той же тропе, да не к Богу, а в местный сельмаг
Спутник мой завернет, потому что иначе никак:
За приезд, за присест, за насест, за проезд, за удой;
За звезду, за звенящий (кому и о чем) под дугой;
За страну, ту, что раком-то раком, но в космос первей;
За Гомера слепца и за список его кораблей;
Чтоб жили и мы как они, ... кабы были умней...
Но умнее чем мы не бывает, и в том парадокс.
- Ну, давай по последней, сегодня по телеку бокс.
- Да, до дому прихватим, глядишь, и отпустит слегка.
И собою сама за червонцами лезет рука.
- И для бабки шампанского, любит старуха компот,
И тропа, как кривая, уверенно в гору ведет.
Где Наташка торгашка, красавица, ****ь и плутовка.
Ее хочется мне, и мне в этом признаться неловко.
- Что, Наташа, не замужем? - Что я не видела там?
Но другое читаю по влажным и жадным губам.
- Где они женихи? На дерьме и вине - голытьба...
И вздымается груть: «До чего ж тяжела ты, судьба!
Мне бы в город - масштабы, тогда бы... и теплый сортир.
Мне бы точку опоры, я сонный рванула бы мир...»
”Эх, Наташа, я, впрочем, готов этот план обсудить. -
И уже ухватившись за ту Ариаднину нить, -
Так зайду, стало быть. Посидим, ведь не виделись год, -
Про себя, - Ну, какой же ты все-таки, братец, урод...»
И вперед, по грязи, мы скользим по дороге в тупик.
И со мной моя боль, и со мной мой ведущий, старик.
И я знаю, что в самом конце я останусь ни с чем.
Так скажи мне тогда, ну зачем, ах, скажи мне зачем?
Эта сельская местность, болото, тяжелый туман...
То ли снится мне все, то ли в правду, все это обман...
Эта сельская местность...