Встреча

Я выскользнула из подъезда, он придержал за мной дверь. Мягко прикоснулся к моим щекам замерзшими пальцами, нежно взъерошил мои волосы. Я, не зная зачем, попыталась спрятать лицо в обмотанный вокруг шеи шарф. Бессмысленная затея. Я не смотрела на него, просто шла вперед, мечтая, чтобы он оставил меня в покое, не в силах признаться себе, что на самом деле не хочу этого. На мои слова он никогда не обращал внимания. Упрямо шел за мной по пятам, что-то шептал мне на ухо, и от этого еще больше хотелось натянуть на голову шапку. Он говорил мне, ему наплевать, что я никогда не смогу понять его, стать как он, что он забудет весь мир ради меня одной, что он будет усыпать мой путь лепестками цветущих вишен весной и желтыми кленовыми листьями – осенью. Заверял меня, что летом будет дарить мне запахи меда и наполнять мое дыхание прохладой, а зимой – устраивать фейерверки из хлопьев снега. Но я знала, что это ложь, такая же холодная, как ноябрьский вечер, как и он сам. Просто я хотела это слышать, и он говорил. Потому что ему это ничего не стоило, потому что это – лишь бессмысленные слова, которые придумали люди.
Я шла все быстрее, пытаясь не замерзнуть. Он погладил мою ладонь, я отдернула руку и спрятала ее в карман. Я молчала. Вокруг было слишком много прохожих, было страшно, что они подслушают. Когда ему надоедала тишина, он раздраженно пинал сметенные дворником в кучи листья, и они начинали вальсировать вдоль тротуара, пока совсем не выбивались из сил. Иногда он неуклюже задевал мокрые ветки рябины и акации, и стаи капель, не удержав равновесие, срывались вниз и разбивались вдребезги.
Мы подошли к автобусной остановке, где уже несколько человек, нахохлившись, ждали хоть какой-то транспорт. Мой спутник обнял меня, и стало еще холоднее. Я покосилась на стоявших рядом людей, но они не замечали нас. Или просто не подозревали о нашем существовании. Он продолжал тихо бредить, а может, это бредила я… Мной постепенно овладевала мелкая дрожь, но я стояла, не шевелясь. Он запустил руки мне под куртку, под свитер, оставляя на теле россыпи мурашек… стиснул в объятиях, стал целовать пересохшие губы.
Только ему я позволяла такие вольности, только его я не смогла приручить. Ведь его имя Ветер…
Еще никому не удавалось приручить Ветер, даже если кто-то на время и завоевывал его благосклонность. Когда ему становится скучно, он заводит со случайными прохожими ничего не значащие беседы, только чаще всего люди не хотят его понимать. Тогда он сердится, кидает им в лицо пригоршни колючего снега или ломает их хрупкие зонтики. А я однажды вслушалась в простенький мотив, который он насвистывал мне от нечего делать, и насмешливо сказала, что было бы неплохо познакомиться. С тех пор Ветер – мой единственный Бог, мой Повелитель. И если у него хорошее настроение, он позволяет мне называть себя его Царицей.
Он часто смешит меня, пугая голубей или отбирая воздушные шары у детей в парке. И так же часто делает мне больно. Иногда Ветер жалуется мне на пустоту – тогда его голос звучит, как волчий вой, - правда, очень быстро забывает об этом. Я знаю, что ему наплевать на меня, как и на всех остальных, но тому, кто однажды попал в объятья к Ветру, просто так уже никогда не вырваться. Как-то раз я даже решила совсем не выходить из дома, только бы не слышать его шелестящий, путающийся в волосах голос, его волшебные сказки, в которые так легко поверить. Но он просочился сквозь оконные щели сквозняком-невидимкой, злорадно поцеловал мои ступни и безжалостно наказал меня за дерзость жестокой простудой.
Ветер всегда делает только то, что ему хочется. Он не верит в одиночество, в любовь или дружбу. Но иногда он разрешает мне думать, будто ему жаль, что мы с ним из разных миров.