Мелодия тревоги. Сборник. Томск, 2003

Александр Панов
Мелодия тревоги
Стихи
Томск - 2003

1.

Скоро осень вздохнет абрикосовым сном.
Скоро небо остудят дожди.
Ты меня напои долгожданным вином,
На пороге зимы подожди.
Мы шагнем в тишину опустевших полей.
Мы разбудим уснувшую ночь.
Ты меня полюби, ты меня пожалей, -
Прогони, ненаглядная, прочь.
Пусть на землю падет неожиданный снег.
Пусть прохлада повеет окрест.
Ты меня отпусти. Я несу, как во сне,
Нашей встречи пожизненный крест.


2.

Ни о чем никого не спрошу,
Сам решу - сам за это отвечу,
Если что-то не то совершу,
Если душу спеша, изувечу.
Сам себе я хозяин и раб.
Мое время - мое. Мне не больно.
Площадь дня, как раздавленный краб,
И как птица, парит колокольня.
Брошу жребий. Пройду Рубикон.
Безнадёжно любовью болея,
И поставлю беспечно на кон
Жизнь свою, не о чём не жалея.


3.

Набухли воробьи на проводах.
Звучит в душе мелодия тревоги -
Иду и уступаю поездам
На время их железную дорогу.
Она гудит, как нерв, напряжена,
Тяжелым окончанием октавы,
И гулкое дыханье полотна
Опережает мощные составы.
На нотный стан похожи провода.
Судьбы своей, прослеживая сроки,
Иду, считая шпалы, как года,
Захваченный энергией дороги.


4.

Я тебя безрассудно люблю,
В твой капкан, словно зверь, попадаю,
И на картах на счастье гадаю,
И с другими все связи рублю.
Я тебя беззаветно люблю,
И во всем, словно раб, угождаю,
И остаться тебя убеждаю,
И уйти навсегда тороплю.
Я в глазах твоих осень ловлю,
В листопаде обид пропадаю,
И опять беспросветно страдаю,
И опять безнадежно люблю.


5.

Аллея текла, отливая неоном.
Я шёл в никуда, о любимой тоскуя.
Июльская ночь, набухая, со стоном
Ко мне прижималась, напрасно ревнуя.
Грустили скамейки, присев у бордюры.
И жадно вдыхая ночную прохладу,
Деревья свои, отряхнув шевелюры,
Бродили по саду.


6.

Пони

Над маленькой лошадью пони
Смеялись огромные кони -
Не может быть лошадью пони,
Ведь выше серьёзные кони!
Унылая пони ходила -
Так больно, так грустно ей было.
И думала милая пони:
Какие недобрые кони!
Не знают они, как не просто,
Быть лошадью малого роста...


7.
63-й год

Сапоги мои в грязи. Осень студит небо.
63-й. Магазин. Очередь за хлебом.
Я стою. Мне восемь лет. Зреет запах снега.
Только хлеба нет и нет, и не будет хлеба.
Старики, старухи ждут, вспоминая беды,
А пришедшую беду путают с победой.

8.

Косцы

Мы на сене ночевали, словно взрослые косцы,
И на теле выступали утром красные рубцы.
Словно веточки рябины, были пролежни красны,
Мы почёсывали спины и досматривали сны.
По росе косили травы - друг за другом жадно шли.
И орёл кружил двуглавый, нам не видимый вдали.


9.

Волны ровного древнего шума
На обрывистый катятся яр,
Где сидят, погружённые в думы,
Старики с бородами бояр.
И я вижу, как воздух вдыхая,
Затихая, светлеют деды -
В них течёт вековая, глухая,
Первородная свежесть воды.


10.

Изба

Почернели жерди на повети.
Врастает в землю окладник избы.
В ней видны, как в старом человеке,
Суровые отметины судьбы.
Она хранит и радость, и тревогу
Простая деревенская изба,
В ней видится история народа,
Тяжелая народная судьба.
И тополя, накрыв ограду шумом,
Напоминают молодость избе,
В глазах, которой тихо зреют думы
О времени, о людях, о себе.

11.

С клубком заигрались котята.
Старуха сбирает на стол.
Сучки, как родимые пятна,
Пометили розовый пол.
Его до обеда помыли,
Скребли до бела голиком,
Чтоб плахи сосновые были,
Как солнце, вошедшее в дом.
Чтоб стало светло и просторно
От золота луковых кос.
И в души глядел миротворно
С иконы усталый Христос.


12.

Просто хочется снова и снова
По Россее сквозь время идти.
И найти осторожное слово,
И любовь навсегда обрести.
Чтобы падали спелые звезды
Из случайной корзины судьбы.
И текли еще теплые слезы
Из глазниц обреченной избы.


13.

Ругается бабка на деда,
На бабку ругается дед.
Но нет хлебосольней обеда,
Чем скромный крестьянский обед.
Надувшись, молочные кринки,
На лавке у печки сидят,
Военные люди со снимка
В глаза мне тревожно глядят.
Они не вернутся оттуда,
Но сколько в их взгляде вины,
Что мой Президент, как Иуда,
Россию сдаёт без войны.


14.

На своды высокого неба,
На жадные всплески огня,
На булку пшеничного хлеба,
Взираем, безмолвие храня.
Стесняясь высокого слога,
Мельчаем, идём на размен.
И просим прощенья у Бога,
Хоть в Бога не верим совсем.


15.

Вот шуршат растущие деревья,
Вот о чём-то шепчутся ветра,
И скрипучим клювом чистит перья
Тучная красавица ветла.
Вот звенит, как в кузнеце, кузнечик.
Вот гудит груженый жирный шмель.
И крадётся, пригибая плечи,
Вечер к милой в жаркую постель.
Вот дождя качнулись занавески.
Вот планеты замерли маня -
Я не городской, не деревенский,
Потому что пригородный я.


16.

В ознобе дня. В переполохе ветра.
Я слышу, как вздыхают города.
И вскрикивают детские рассветы,
И корчатся от судорог года.
Грохочут ливни. Рушатся поверья.
Набухло время злобою и мглой,
Хочу найти и не найду деревья,
Сознательно посаженные мной.
Настиг испуг. Отяжелела стужа.
Дыханье умирает, как закат.
Мне с каждым часом делается хуже:
И я виновен и не виноват.
И сердце разрывается от боли.
Вращаются вселенной жернова.
И воля, как заснеженное поле,
Готова предъявить свои права.

14.11.99.

17.

Я люблю тебя город, не знаю за что.
Я люблю тебя город и в прошлое верю.
Я люблю тебя город, как цирк шапито,
И тебе покланяюсь, как умному зверю.
Я иду по канату проспекта, спеша.
Я последние деньги на пиво потрачу.
Я люблю тебя город, и плачет душа.
И уже не могу, и не смею иначе.
Я жонглирую днями сгоревших годов.
Я зверей вывожу на арену урмана.
Я люблю тебя город средь всех городов,
Словно цирк шапито, как обман без обмана.

18.

Я город. Я Томск. Я ваш, Томичи.
Я служу Вам издревле и строго.
И хочу, чтобы вечно стучало в ночи,
Словно колокол, сердце острога.
Я по-прежнему славен, как ранее горд.
Я живу напряженно и жадно.
И проходят века, словно призраки орд,
Перед взором моим кровожадно.
Я спокоен, и чувства, как корни, крепки.
Я так молод и полон отваги.
И волнует меня, долетая с реки,
Голос вольный казацкой ватаги.


19.

Я шел на твой манящий, жадный зов,
Но уходил к другим необъяснимо.
Я так устал, как сотни городов,
В которых жить совсем невыносимо.
И стыла в лабиринте сердца дрожь.
И было одиноко во вселенной.
И шел, не умолкая, звездный дождь,
И облачность стояла переменной.
И было уже поздно начинать,
И было еще ставить точку рано,
И только эхо продолжало звать,
Не знающее искуса обмана.




20.

Ночь осторожно уберет со лба
Тяжелой мглы безжалостные гроздья.
В твоих руках опять моя судьба,
И ты - ее хозяйка, а не гостья.
И ты опять со мной и не со мной.
К нам равнодушны знаки Зодиака.
И я живу, доверчивый и злой,
И верный, как бездомная собака.
И душен воздух перезревших встреч.
Тебе самой свой выбор сделать надо.
Но мгла густа. И продолжает течь,
Тяжелая, как гроздья винограда.


21.

Я не смогу. Тебе не стать иной.
Который год мы повторяем это.
И снова остаемся без ответа.
И мучаемся общею виной.
Прости меня. Ты не любима мной.
Я не виновен. Ты не виновата.
Но жизнь пройдет, и счет предъявит свой,
И неизбежна, как любовь, расплата.


22.

Упала ночь. Тихи твои глаза.
Застыла в них тревога ожиданья.
Испуганная катится слеза
По переулку нашего свиданья.
Осенний ветер раздувает медь,
И волны звона вкатывает в уши.
И кажется, что все преодолеть,
Не хватит сил в усталых наших душах.
Не хватит сил сказать друг другу: «да».
Идти вдвоем по жизни монотонно.
И падают, как яблоки, года
В глухую ночь взволнованно и сонно.


23.

Украли даль. Остановили взгляд.
Безлюдное невыносимо небо.
И вольный ветер в плен тобою взят,
И я, прошу любви, как просят хлеба.
Но ты слепа от выпитого сна.
В твоих глазах бесстрастный шепот мысли.
И я смотрю, как смотрят из окна,
Не замечая дна бездонной выси.
И я готов шагнуть за кромку дня.
Вдохнуть испуг нечайного свиданья,
Но ты глядишь спокойно сквозь меня
И остаешься в зале ожиданья.


24.

Вольный ветер твоих побережий
Замер в ласковых лапах весны.
Я все реже, все реже, все реже
Вижу нежные светлые сны.
И уже не вернется обратно
Нашей встречи взволнованный бриг.
И остыл отраженный стократно
В лабиринте сомнения крик.
И разрезаны временем вены.
И сгорела душа от огня.
И манящая даль ойкумены
Убегает надеждой пьяня.


25.

Я забуду твой ласковый голос
И взволнованный шелест ресниц,
И любви опьяняющий космос,
И огонь ненавидящих лиц.
И уйду, никого не виня,
И прерву бесконечные ссоры,
И задерну тяжелые шторы
На окне беспросветного дня.


26.

Прочти, любимая, стихи
Провинциального поэта,
Когда жиреют лопухи,
И словно брага, бродит лето.
Когда свежа немая мгла,
И тучи в кронах словно гнезда,
И сонно стряхивает звезды
На нас полночная ветла.
Когда сплетаются ветра
В порывах первородной страсти,
И мы находимся во власти
Любви и счастья до утра.


27.

Моя любимая нежна,
Очаровательна, красива,
И, как надменная княжна,
Со мной сурова и спесива.
Моя любимая умна,
Рациональна и логична,
И, как бездушная луна,
В любви своей эгоистична.
Моя любимая вольна,
Спокойна и невозмутима,
И, как холодная война,
Ушла, дай бог, необратимо.


28.

Мне одиноко и грустно в тиши.
Запахи снега мне сняться ночами.
И равнодушно на реях души
Вздернуты чувства мои палачами.
Мне неохота смотреть в никуда.
Долго идти по развалинам века.
Плещется в небе осеннем вода,
Словно в общественной бане калека.
Скучно и грустно в душе у меня.
Грязные улицы тучно глазеют.
Холодом пахнет мелодия дня,
И одиноко мне, как Колизею.


29.

Я слышу повсюду твои голоса.
Твои наблюдаю приметы.
И жадно вплетаю в твои волоса
Цветы запоздалые лета.
Всегда и повсюду иду за тобой.
Боясь, что исчезнешь из вида.
Горит в моём сердце упавшей звездой
И не остывает обида.
И ты не исчезнешь, и я не уйду.
И чувство тревоги бездонно.
Но, может, в две тысячи третьем году
К нам будет любовь благосклонна.


30.

С тобой мы, как малые дети,
Об острые бьёмся углы.
И в душах качаются ветви
С тяжёлыми каплями мглы.
Но веры упорные корни
Нас держат на склоне беды.
И душ, просветляются кроны,
И зреют сердца, как плоды.
И мы осторожно обходим
Углы удивлённых обид.
И счастье, как дети, находим,
А, может быть, делаем вид.


31.

В душе, словно в лапах агонии,
Уставшие птицы огня -
Я молча держу на ладони
Остывшее яблоко дня.
И хочется выкатить слово
Из космоса тихой души.
Под куполом вечного крова
Спеша, никуда не спешить.
Но нет от тревоги спасенья,
И жадно терзает меня
Безжалостный холод сомненья,
Желанные птицы огня.

32.

Всё круче пологие склоны,
Всё глубже, всё глуше тоска.
И нас разделяют века,
И ветра ветвистые кроны.
И время ввивается плетью
Над нашим июльским дождём,
И мы никогда не вернём,
То лето на грани столетья.
И памяти вечные всходы
Угаснут в душе навсегда.
Всё глуше, всё тише вода.
Всё ближе далёкие годы.


33.

Я уже до рожденья любил
Половодье сибирской природы,
И тяжелые воды Оби,
И озёр родниковые воды.
Пил берёзовый сок по лесам.
По весне, как река, колобродил.
На ликующих свадьбах плясал,
Как плясали и пляшут в народе.
И в просторном сосновом бору
Брал бруснику в брусничные зори,
И стоял на высоком яру,
Вдаль бросая счастливые взоры.
И не знал, что к закату придя,
Мне придется оставить навеки
И упругие струи дождя,
И сибирские рыбные реки.


34.

Течёт на север плавная вода.
Светла печаль на лицах старожилов.
Их красотой природы и труда
Сибирская земля заворожила.
Рубили лес и выжигали пни.
Им не забыть сопротивленье дёрна.
Бросали в жирный чернозём они
Тяжёлые сверкающие зёрна.
Им не забыть, как рыба в сети шла,
Как полыхало пламя краснотала,
И Обь на север медленно текла
И на песок за валом вал катала.


35

Щук охватил азарт игры,
Зов вековой, глубинной тяги,
В них набухал огонь икры,
Любви и яростной отваги.
В прогретой согре два самца
С боков наддавливали щуку,
И опьяняла их сердца
Желанья сладостная мука.
Они сжимали с двух сторон
Огнем наполненное тело,
И щука, издавая стон,
От их движений жадно млела…
Сквозь краснотал закат кровил.
Игра отважна протекала,
Икрою щука истекала
И задыхалась от любви.


36

Звали деда Игнатом. Крепок смолоду был
И работал как надо, и веселье любил.
Пил медовую брагу, брал бруснику в бору
И соперников драку прерывал на яру.
Основательно делал и детей, и дела,
Только баба хрустела, как груздочек, бела.
На высокие звёзды с любопытством взирал
И железные гвозди в плаху с маху вбивал.
Ставил крепкие сети на широкой Оби, -
Больше рыбы на свете, только рыбу любил.
Под рубахой на теле крест на счастье носил,
Ведал верное дело, основательно жил.

37.
Догу по имени
«Узнай»

От старости оглох
Кобель, служивший деду,
И, чтобы зря не сдох,
Решил дед - шкуру в дело.
На горле пса петля.
В глазах печаль и злоба.
Дед душит кобеля,
И молча плачут оба.
О том, что все прошло:
Рыбалка, нарты, ветер.
Слились добро и зло
В январский, скорбный вечер.
И нет ничьей вины.
Их разлучают годы…
Законы старины
Суровы, как природа.


38.
Тетка

По матери, двоюродная тётка,
Оспу пережившая, ряба,
И горька судьба её, как водка,
И работа у неё груба.
Руки тётки рыбою пропахли,
И тревожны раненые сны.
Годы жизни, как листва, опали
На ветрах, вернувшихся с войны.
Одиноко век свой вековала -
Выбрали красивых мужики,
Словно дом, плашкоут обживала,
Ежегодно тётка у реки.
И когда подруги собирались,
Грубые, как зимние ветра,
Песню о рябине запевала
И смеялась, плача до утра.

39.

Шёл в низовья отряд Колчака,
Опьянённый кровавым разгулом -
И за «баржею смерти» река
Несла трупы с испуганным гулом.
В трюмах сырость стояла и вонь,
Были люди, как север, угрюмы -
И суровая музыка волн
Проникала в холодные трюмы.
Чёрный ворон над баржей кружил.
Умирающих слышались стоны.
Их живыми бросали на ил
В молодые, обские затоны.
И сегодня, сквозь времени пласт,
Вдруг охватит озноб, обжигая,
Что любая, реальная власть
Утверждает себя, убивая.


40.

Листва, как пламя, пляшет на бетоне,
Мир озарив прощальной теплотой,
И высоко в обуглившейся кроне
Последний лист трепещет золотой.
Контрастны и тревожны перемены.
Невыносима обнаженность дней,
И в небе, словно вздувшиеся вены,
Безжизненные контуры ветвей.


41.

Словесную мою руду.
Приёмник привычно томится.
Знакомая ноет певица,
И Ельцин несёт ерунду.
Читаю знакомые книги.
Знакомые фильмы смотрю.
Знакомую кралю кадрю
И езжу в знакомой квадриге.
И только у отчего дома
Пойму, тайной силой влеком,
Знакомое мне незнакомо,
И я никому не знаком.


42.

Я ещё поживу в двадцать первом столетье.
Я ещё прошепчу твоё имя в тиши.
Словно руки, берёзы усталые ветви,
Прикоснутся к дымящимся ранам души.
Я ещё засмотрюсь на багряные гроздья рябины.
Я ещё заплыву в омут страсти земной.
И тебе подарю дорогие рубины,
И своей испытаю виной.
Я ещё разгоню над тобою ненастье.
Я ещё покорю свой крутой Эверест.
И ещё пронесу, словно хрупкое счастье,
Нашей встречи безжалостный крест.


43.

Я другой. Во мне чище душа.
Только б вычерпать мутную воду.
Но висит надо мною созвездье Ковша,
И никто не возьмет его сроду.
И никто не желает очистить родник
И упрямо поверить в удачу.
Я к бокалу вина равнодушно приник,
И смеюсь над собою, и плачу.
И никто мне не нужен, лишь ливень листвы,
Лишь холодная зимняя вьюга -
И душа отойдет от напрасной молвы,
От предательства верного друга.


44.

Была ошибкой наша встреча
На берегу полночных грёз,
Где вьюга плачущих берёз
Твои укутывала плечи.
Где счастья вспыхивали всходы
И гасли на семи ветрах,
Где в храме бережной природы
Ты не испытывала страх.
Ты безмятежно собирала
Сердца в траву упавших звёзд,
Была счастливою до слёз,
И жизнь в тебе торжествовала.
Ждала желанного ответа
На вечное: благослови,
И не предчувствовала ветра
Испепеляющей любви.


45.

Опять твоё спелое тело
В плену виноградного сна.
Опять ты в меня влюблена
Бесстыдно. Безжалостно. Зрело.
Опять твои губы свело
Холодной усмешкой Мадонны,
И мгла осторожного стона
Набухла в тебе тяжело.
Опять твои очи полны
Безумной восторженной страсти,
Как будто наведалось счастье
В твои виноградные сны.


46.

Волос твоих запах вдыхаю и млею,
И мглой укрываю озябшие плечи,
И слышу, не слушая, пошлые речи,
И верю в измену, и верить не смею.
И я не хочу, чтобы ты уходила,
И мне без тебя одиноко и плохо,
Ведь наша любовь - это наша эпоха -
Где я изменился, где ты изменила.

47.

Ходили груди ходуном, лицо горело,
Бродило, зрея как вино, любимой тело.
Она плясала, душу жгла, пьянила смехом,
И на меня как пава шла, упругим эхом.
Я задыхался и не смел сказать ни слова,
И до безумия хотел с ней в баню снова.
Где разомлевши от жары, поддавши пара,
Грудей тяжелые шары катал бы яро.
А после бани от души попил бы пива,
Вальяжно, с рыбою, в тиши, неторопливо.


48.

Неизбежен отсроченный рок.
Прорастает, как зерна, тревога -
Зря влюбился во Льва Козерог,
Лев напрасно настиг Козерога.
И в объятиях вечной борьбы
Дни текут, как года, виновато…
Это знаки несчастной судьбы,
Храм их встречи и два Герострата.

49.

Ты о любви со мной поговори,
К разлуке навсегда приговори,
И на прощанье поцелуй в уста,
Холодные, как золото креста.
И не грусти, и не тревожься зря,
Укутываясь в сумрак января.
Прости меня и с богом отпусти,
И все, простив, как прежде, окрути.
И укроти, и счастьем опои,
И зрелою любовью опали,
И раздели со мною мою вину,
Последнюю и первую - одну.

50.

Любимая, мы не рабы судьбы,
Текущей в вечность, словно воды Тибра.
Давай с тобой помиримся в год Тигра
И летом вмести сходим по грибы.
И наберём испуганных маслят,
Нажарим их и выпьем водки вместе,
И снова окажусь, как раб, распят,
Я на кресте любви твоей, как мести.


51.

Мы идём по млечному пути,
Заплёванному тысячной толпою.
В глазах твоих, наполненных тоскою,
Испуг разлуки я не смог найти.
И ты любви отчётливого знака
В глазах моих не думала прочесть.
И потому оставим всё, как есть,
На совести созвездий Зодиака.

52.

Нам пора на кольце Зодиака
Отыскать свой единственный знак.
Ты найдёшь пониманье у Рака,
У тебя - понимание Рак.
Я ж пойду в общежитие Девы,
Чтоб признаться в любви, наконец.
Только снова окажется первым
Молодой и красивый Стрелец.
И забыв своё горькое горе,
Забреду на огонь к Близнецам,
Что недавно умело и гордо,
Били морду неверным Весам.


53.

Озноб дождя. Осенний выдох ветра.
Усталой боли журавлиный крик.
Рискую я, и не ищу ответа
На свой вопрос: чем мой оправдан риск.
Пусть все пройдет, и канет в лету нежность.
Использую на сто последний шанс,
Но катится вслепую неизбежность
Любви моей неверный дилижанс.
И никуда от этого не деться.
Любовь моя поставлена на кон.
И, замирая, вздрагивает сердце,
Не веря в стохастический закон.
Пусть все пройдет и возвратится снова.
Шепчу своей судьбе: благослови,
Рискую я, и вновь душа готова
Все проиграть, не выиграв любви.


54.

Я и ты расстались, любя,
На озябшей площади дня,
Словно я один у тебя,
Словно ты одна у меня.
Мы понять не можем пока,
Что любовь ушла навсегда,
Что не те плывут облака,
Не туда идут поезда.
Что расстаться нам суждено,
И забыть друг друга, виня,
Коль любви не зреет вино,
И в душе не стало огня.
Но полночный ветер, трубя,
Нас нахально кружит, пьяня,
Словно я один у тебя,
Словно ты одна у меня.



55.

Признание

Мне очень не хватает дома
В безмолвном омуте ночей.
Я с одиночеством знакома,
Но разучилась быть ничьей.
Я разучилась быть одна
В оковах жизненного круга.
Но жажды новых встреч полна,
Легко предать способна друга.
И свет кокетливых очей
Тускнеет, чтобы вспыхнуть снова,
Я не умею быть ничьей,
И чей-то быть я не готова.
И потому я не могу
Наедине с собой остаться.
И знаю - никому не лгу,
Но нет надежды оправдаться.


56.

На свет души твоей иду
Сквозь звездопад обид и боли,
У всей вселенной на виду,
В кулак собрав остаток воли.
Я говорю тебе: приди
Со мной к подножию Голгофы.
Я говорю тебе: прости
Мои восторженные строфы.
Прости благоговейный взор,
Слепое, долгое пристрастье,
Твой смех разрубит, как топор,
Несостоявшееся счастье.


57.

Приди. Возьми меня в полон.
Тебе, как раб, служить я буду верно,
И, коль прикажешь, буду перед сном
Рассказывать о жизни Жюля Верна.
Читать стихи и песни хрипло петь.
Укутывать в верблюжьи одеяла.
И чтоб любовь, опасная, как смерть,
Неотвратимо нами обуяла.
Приди. Навек меня срази.
Я сдамся в плен с веселыми глазами,
И, если хочешь, нежными руками
Мне в сердце нож презрения вонзи.


58.

Во мгле шумят космические вьюги,
Раскачивая эллипсы орбит.
Мне хорошо с любимою на юге,
Мне хорошо с любимой на Оби.
Мне все равно, какое время года,
Мне все равно, какие города,
Лишь бы стояла славная погода,
И среди звёзд была её звезда.
И я гляжу восторженно и нежно
В глубокий космос, где сплетенье вьюг,
И в сердце возникает неизбежно
Любви земной космический уют.


59.

В краю, где росли кипарисы,
Магнолия буйно цвела,
Я жил на квартире Ларисы,
Не зная печали и зла.
Купался на пляже Ривьера,
И пива приверженный раб,
Напившись, играл кавалера
Для славных и ласковых баб.
Бродил с ними в зарослях парка
И к морю спускался на мол,
И словно влюбленный Петрарка,
Привычную ересь молол.
А после, уставши от трёпа,
В таинственной сочинской мгле
К Ларисе по городу шлёпал,
Где ужин стоял на столе...


60.

Когда молчание томит,
Когда слова невыносимы,
И поднимается в зенит
Любовь, как пепел Хиросимы.
Когда тону я в суете
Уже несбывшегося счастья,
Я понимаю - мы не те
Соединившиеся части.
Мы вышли из различных сфер,
Из разных уровней пространства,
Из разных дней, из разных вер,
Из разных точек постоянства.
Я понимаю - нам не смочь
Идти к единой точке схода,
И нас соединяет ночь,
И нас разъединяют годы.
Я понимаю - мы не те,
И не подходим друг для друга.
И мы распяты на кресте
Несуществующего круга.


61

Все первородные начала
В себе одной соедини,
Чтоб, как вино, любовь крепчала
В отпущенные богом дни.
Соедини и смех, и слезы,
Чтоб я хранил в потоке дней,
Глаза, горящие как звезды,
В тревожной памяти моей.


62

Мне мешает себя обрести
Власть слепого врождённого долга.
Я устал за тобою идти
Безответно, бессмысленно, долго.
Я в ответе за этот разлад.
Напряженную нить разговора.
Время точит топор приговора,
И смеется созвездье Плеяд.
Ничего не хочу от тебя
На закате двадцатого века.
И живу, никого не любя,
Чтоб в себе обрести человека.


63.

Я при свете сгоревшей звезды
Вновь твои нахожу координаты,
Мы с тобою так долго женаты,
И всё время на грани вражды.
И друг другу как будто не рады,
И не слышим взаимной мольбы
Отыскать в лабиринте судьбы
Долгожданную нить Ариадны.


64.

Я всё равно тебя найду.
И может на закате века
Счастливым стану человеком,
И дом надёжный возведу.
Расстанусь с вечною тоской,
И станешь ты необходимой,
Я назову тебя любимой
И обрету в душе покой.
Но вновь в твои шальные кудри
Вплетает ветер вьюгу струй,
И остывает, словно угли,
Неосторожный поцелуй.


65.

Мы расстались, и нашу любовь не вернуть.
Я один, но и ты одинока.
И у каждого свой и единственный путь,
И уйти невозможно от рока.
Мы расстались на век, мы расстались на миг
В тишине обреченного сада.
Нам никто не поможет, и нужно самим
Выбирать между раем и адом.


66.

Два слова скажи ненароком,
Спокойно и внятно скажи.
Предстань осторожным пророком,
На истину мне укажи.
Достало меня это лето,
И осень достала, как нож…
И жизнь моя, словно комета,
Попала в космический дождь.