Самый нежный маньяк

М.М.
Ты делаешь меня маньяком –
самым нежным!
Я выращен тобой в пустой пробирке,
отлитой из улыбок белых птиц,
слетевших с губ кроваво-красной влаги,
налитых жемчугом заката и вина.
До паранойи я люблю и ненавижу
зеркал бесстрастную, изменчивую гладь,
где вместо глаз своих избитых
до мешков,
бессонницей…
опутанных корнями красной смуты,
я вижу отражение твое
и рвусь к нему, сквозь боль разбитых пальцев.
Я каждый день охочусь на тебя,
ищу в себе твой запах Парфюмером,
и отыскав на пальцах лишь намек –
(на них еще горит прикосновенье!)
его в подвалах памяти храню,
усерднее, чем Коллекционер.
Я сам себе Де Сад, и ты мне стала плетью.
Из бархатистой кожи нежных рук,
способных стать веревкой и петлею.
Я самый нежный до диагноза маньяк,
принявший яд. Готовый отравится –
пусть только выступит на теле
- на твоем –
слизну его с улыбкой фаталиста.
Меня не остановят 220,
проникших через кресло в тело вольт.
Они уже давно во мне блуждают –
Осиной фабрикой съедают изнутри.
Я сам себе маньяк и инквизитор,
нашедший свет, и утонувший в нем
с надеждою на скорое спасенье.
Ты, жертва, снова даришь мне разгадку
к секретам неба, мертвого давно.
Ведь свет от звезд назвали только эхом,
когда-то вспыхнувших – исчезнувших затем
погибших пулевых, на глаз, отверстий.
Ты новое и чистое рожденье!
Я на тебя охочусь и на свет,
которым наполняешь раны неба,
тем самым не давая мне уснуть.
Иду по следу - телефонному – простому.
Мне губы стали кухонным ножом –
Мне сердце стало ржавым молотком.
Глаза мне стали острыми краями,
стекла, разбитого, как водится, на счастье,
И мысли циркулируют пилой…
Но каждый раз, приблизившись к тебе,
на расстоянии дыханья вкуса мяты.
На расстоянии кристалликов ванили,
и блеска свежевыпавшей росы –
Я вновь и вновь удары наношу
Оружием из тех,
мной раньше перечисленных запасов
И чищенный, как спелый апельсин,
как прежде остаюсь набором долек
в твоем собрании маньяков
самых нежных.