Заклятие Эльфриды

Впечатление от стокгольмской речи Эльфриды Елинек такое, что хочется клеить обои на газеты, а не наоборот. «Пишущий пребывает вовне, и его позиция служит жизни, пусть она и находится вне жизненных пределов, иначе бы все мы не существовали… Жизнь вершится там, где тебя нет.» Прислушивание, прослушивание сквозь стены: сердцебиение глухое, слегка импульсивное, давление – атмосферное… «И жизнь тебя, как волна, в сторону смерти относит…»

Аутентичность речи – вопрос деликатный, хотя бы потому, что не все любят « слушать вслух» и высказываться напролом, а предпочитают пережевывать впечатления от слов, создавая, таким образом, постоянный поэтический детектив : иллюзия реальности, воплощенная в иллюзию нереальности. Макс Фрай, конечно, всё равно вытащил бы из под привязанной подушки чужую пачку сигарет, а быстро размножающийся сетевой автор во множестве экземпляров распечатал бы новое лингвистическое « безобразие», но… «Пусть никто ни к кому не подходит слишком близко. И то, что сказано, не должно приближаться к тому, что хотели сказать.»

Кажется, что я всё время говорю не «своими» словами. Заклятие Эльфриды похлеще любого философского камня, любого нонсенса: «Мои слова не говорят мне ничего, как же они могут поведать о чем-то другим ?» Вопрос с ног сшибающий : можно ли- в о о б щ е- говорить своими словами ?! Можно ли писать, не вляпавшись в свежие захоронения речи ?

«Я присматриваю за мертвыми , а всякий праздный гуляка гладит и почесывает мои милые добрые слова, но мертвые от этого более живыми не делаются.» Прискорбное сообщение. В стороне от этого мира. В стороне от всего сказанного и произнесенного. «В стороне».

Т.е. проблема из разряда сугубо лингвистических становится некой экзистенциальной дилеммой : писать, говорить, сообщать, коммутировать – или – молчать, ожидать, слепить и верить. Внутренняя борьба со словом приобретает культурологический размах , так как постмодернизму уже требуется не просто любое основание, а такое , чтобы «отрезать ему дорогу к бегству». Отрезаем. Распиливаем. Снова отрезаем, распиливаем, четвертуем. Части речи. Части совокупных дистанций, длиною в жизнь. «Дует яростный ветер…»

Проблема авторства произведения : «Слова мои имеют в виду не меня, хотя кто же, как не я, родитель моих слов – или, точнее, родительница?» Вся речь Э.Е. так или иначе крутится вокруг этого бесспорного высказывания. Уже голова болит. Уже немного страшно за любой здравый смысл. Уже не видно Ничего. Невидимая магия сто двадцатой ступени. И / но…

«Но если, вопреки разуму, что-то, чему ненастал свой черед, все же захочет здесь ненадолго остаться, то исчезнут необходимые для него слова, самое неуловимое из всего, что остается. Они откликнулись на предложение другого хозяина. Чему остаться суждено, то исчезает вечно. Во всяком случае, здесь его больше нет. И что мне теперь ещё остается…».

Лично мне остаётся уже слегка заплетающимся языком пожелать всем будущим, прошлым и ныне здравствующим писателям спокойной ночи и напомнить, что словарь русского языка продаётся в любом книжном магазине. И он – ВАШ !