Третий отрывок

 3
 
 «Все – в молчании. В молчании – все. В слове – все остальное».
 Кодекс чести Интерната.
« Я был убит дважды, и я рождаюсь в четвертый раз. В третий раз я не умер, хотя лучше было бы мне умереть. Я почти перестал быть человеком, но кто я теперь,— не смог бы сказать, пожалуй, даже тот, по чьей милости я стал таким, каким стал. Хотя, с его-то возможностями…
Постараюсь, все же, восстановить свое прошлое,- не для того, чтобы удовлетворить чье-то любопытство, а просто для того, чтобы как-то упорядочить свои мысли… Да чего уж там! Попросту с мыслями собраться…
 Все трудные вопросы оставим на потом, как любил говорить Старик. Любил? Любит? Опять я рискую запутаться во временах, во времени, в черте, в дьяволе, или что оно там есть!... Все. Спокойно .Надо взять себя в руки.
Итак, на чем же я остановился?...
Ах, да! Кажется, я рассказывал о том, как меня выхаживал Горогот.
 Я жил у Старика несколько лет. Первые года два я не разговаривал, и не потому, что не мог или разучился. Да, и сам Старик редко говорил со мной. Пока я был слаб, он заботил-ся обо мне, приносил еду, питье, перевязывал мои раны. Когда я окреп, он стал брать ме-ня с собой в лес, учил бесшумно и быстро передвигаться в чаще, охотиться с оружием и голыми руками, учил нападать и защищаться от нападения, прятаться и находить спрятанное другими. Сам он владел всем этим в совершенстве. Лес был его домом, он в нем – хозяином, пожалуй, даже более полновластным, чем сам Император во Дворце Радости.
 Не могу сказать, что наука давалась мне легко, шрамов и ссадин у меня стало гораздо больше, но я был прилежным учеником.
 Однако, «я не разговаривал» совсем не означает « я не говорил». А еще больше я слушал.
Тогда- то все и началось. Именно тогда, когда я решил произнести вслух кое-что из ус-лышанного от Горогота.
 Однажды, осенью, когда трава по утрам покрывается уже не росой, а инеем, когда в небе становится тесно от птичьих стай, одна за другой тянущихся к югу, к пределам Великой Влаги, Старик отправился в горы один. Не помню уже, почему в тот раз он не взял меня с собой. Да, и не суть это важно. Важно лишь то, что случилось тогда.
 Мне было скучно и холодно. Я немного поиграл в прятки с жившей по соседству рысью, но потом мне и это надоело. И вот, в моей детской голове созрела, как мне показалось, блестящая идея. Я видел (и слышал) не раз, как Горогот разжигал огонь, произнося за-клинания и делая пассы раскрытыми ладонями. Для меня тогда в этом не было ничего странного, ведь, хотя я и помнил, что кормилица раздувала огонь из углей, но думал, что она поступала так только потому, что не знала, как обходиться без них. Способ Горо-гота был куда более удобным, ведь не надо было сохранять тлеющие угли и всюду тас-кать их с собою. А ведь мы с ним уходили порой очень далеко, и не брали с собой ничего, кроме легких волосяных арканов, ножей и дротиков. О спичках же и других приспособле-ний для зажигания огня я тогда и слыхом не слыхивал…»

____________

…Приближался полдень. В таверне царили полумрак, табачный дым и разноязычный пья-ный гомон. Горогот отлучился куда-то, оставив Ата в одиночестве за стойкой, чем тот и воспользовался, заказав еще выпивки и отбивную из чарского спрута, чтобы подкрепить-ся. Старик, впрочем, сказал, что уходит ненадолго, и еще вернется.
 Взяв еду и бутыль с чуаном, Ат расположился за столиком в углу, где не мешали посети-тели, и стал ждать Чарота. Они познакомились около года назад, когда Ат близко сошелся с бесшабашной ватагой таких же, как он сам, молодых искателей приключений, не имев-ших особых причин быть лояльными к власти Императора и, особенно, к Его доблестной и непобедимой Гвардии. Тогда-то им и понадобилось по зарез хорошее оружие. Чарот появился тогда как нельзя более кстати, и сам предложил свои услуги. Сначала к его предложению отнеслись настороженно, но потом, проверив и перепроверив, оружие у не-го купили. Оно и впрямь оказалось отменного качества, и не раз сослужило верную служ-бу Ату и его беспокойным товарищам. По всему Хоссу, из конца в конец поползли слухи о дерзких нападениях на Имперские гарнизоны, и на мытарей, собирающих дань и налоги для Императорской казны. Нужда в услугах Чарота возникала теперь не слишком часто, поскольку оружия, добытого в разбитых гарнизонах, было в избытке, но Ат сохранял связь с торговцем, покупая у него иногда какую-нибудь редкость просто так, для себя.
 Сейчас и был, как раз, тот случай, когда сделка обещала быть очень интересной. Чарот передал Ату через надежного человека, что у него появился какой-то старинной работы клинок, удивительный и необыкновенный. Отказаться от такого предложения Ат не мог себе позволить, и вот, полдень приближался.
 — Да пребудет с тобою благоволение богов, мой юный друг! — услышал вдруг Ат за своей спиной дребезжащий старческий голос.
 — И с тобою, торговец, и с тобою! — произнес он в ответ.— Я жду тебя. Присядь и раз-дели со мною трапезу….

___________

«…И вот, когда все занятия наскучили мне, я и решил попробовать повторить то, что Старик проделывал на моих глазах ежедневно, а то и по нескольку раз в день.
 Я встал над кучей хвороста, развел руки в стороны и, стараясь как можно точнее по-вторять все интонации движения Горогота, произнес первые слова заклинания, запом-ненного мною, казалось, в мельчайших подробностях. Я делал пассы руками, заунывным голосом произносил слова, но ничего не происходило.
 Я повторил попытку. Потом еще раз, еще и еще. Неудача не обескуражила меня, а, на-оборот, раздразнила. Я решил, что перепутал порядок слов в заклинании. Конечно же, как это такая простая мысль не пришла мне в голову сразу же! Я просто все перепутал! Так, Ат, вспомни-ка хорошенько, как именно произносил слова Горогот. Нет, опять не так. Еще раз изменим порядок…
 Вдруг наступила тьма. Она была такой ослепительной, что я невольно закрыл глаза. Потом открыл их, все еще не понимая, что же случилось.
 А потом полыхнуло. И еще раз. И еще… Молнии разрывали мрак, с каждым разом подби-раясь все ближе к тому месту, где находился я. Грома от молний не было совсем, и от этого ужас, овладевший мной, усилился до того предела, когда ты уже не можешь не только сдвинуться с места, или хотя бы пошевелить кончиком пальца на руке или ноге, но, кажется, и вдохнуть полную грудь воздуха, чтобы закричать от страха, тоже уже не в состоянии.
 А молнии, страшные беззвучные молнии, словно обезумев, били уже, почти не переста-вая. Справа, слева, спереди, сзади от меня.
 Они били все ближе, они словно искали меня, чтобы убить, чтобы уничтожить, чтобы сжечь меня дотла. Они превратились уже в сплошное кольцо бело-голубого пламени, круг которого все сужался и сужался вокруг моего тела, которого я и не ощущал больше.
И вот, в тот момент, когда, казалось, что если я не буду убит молнией, я, наконец, умру от страха, сплошную стену огня прорезали черные искры, что-то больно и сильно удари-ло меня в грудь, и я, наконец-то, потерял сознание.
 … Очнулся я на закате. Надо мной стоял Горогот, не отрываясь смотря на меня, причем в глазах его было еще ни разу не виденное мною выражение. На плече у него сидел боль-шой кречет и тоже, казалось, с интересом меня рассматривал.
 Я приподнялся на локте, чувствуя боль в груди, и стараясь вспомнить, что же со мной случилось. Увиденное не добавило мне ни сил, ни ясности сознания. Лес вокруг нас был выжжен дотла на расстоянии ста шагов по всем направлениям. Не осталось даже обго-релых пней от стоявших здесь еще утром вековых деревьев. Только земля была покрыта толстым слоем серебристого пепла
 —Он очнулся, Скрач. Он очнулся. Видел ли ты что-то подобное?— произнес Старик, об-ращаясь к птице. И кречет, показалось мне, в ответ недоуменно покачал головой…»

____________

… Меч лежал на столе, перед Атом. И Ат не мог отвести от него глаз.
 — С ним охотились на драконов,— говорил тем временем Чарот.— Если верить во все эти сказки. Но мы же не будем воспринимать их всерьез… Будем считать, что это просто красивая старинная вещь.
 — Я беру его,— произнес Ат.— сколько просишь?
 — Моя цена – это моя цена. Денег я не прошу.
 — Чего же тебе надо?
 — Всего лишь небольшая услуга, мой юный друг. Возьми его в руку.
 — И что потом?
 — О, простая безделица….
 — Ну вот, он в моей руке!— И в этот момент торговец что-то пробормотал себе под нос….

Ничего не изменилось для сидящих в таверне паломников. Ничего не изменилось в Дю-бане, ничего не изменилось во Дворце радости…
И только меч в руке Ата светился ослепительно, и вокруг них с торговцем стояла тьма, которая была одновременно огнем, бело-голубым, как будто от молний, и торговец сидел, неестественно скрючившись, и в глазах его застыл ужас.
И появившийся из стены огненного мрака седобородый странствующий монах в клобуке, произнес, обращаясь к торговцу, произнес:
 — Зря ты сделал это, Отказник. Зря. Я знаю его…