Карлик и Великанша

Однажды Карлик встретил Великаншу
(точней, увидел в комнате одной) -
она лежала после пития
прям на полу, свои раскинув ноги -
какой она прекрасною была...
Ее соски торчали сантиметров
ну так... - на пять, а может быть, на шесть,
и Карлик видел - груди колыхались,
и очень плоский был живот,
а задница... - ну это просто прелесть
(хотя не вся она была видна),
и вообще - здесь чудо из чудес
(хотя, конечно, чудо из чудес - эт то, что он
пока еще не разглядел).
Еще ж увидел Карлик - комната пустая
лишь Великанша в ней одна лежит
(напомним - еще Карлик был, что ею любовался).
О...
О!..
О!!.
О!!!
- Конечно, как тут не восстанет,
и у него уже давно восстал …аж сантиметра на два.
И от того (что комната пустая -
что никого в ней, кроме них двоих)
подумал Карлик без какой-то лжи,
что ЭТО - всё его.
“Она моя!.. она моя!!.. - забегал Карлик, -
вся-вся моя - от пяток до бровей”
(на лоб была надвинута подушка)
и стал карабкаться на Великаншу он.
С пыхтеньем, все-таки добрался -
Как раз где пятка окончанием ноги.
Взобрался, сразу заметался
по всей по ней, опять вовсю вопя:
“Она моя!.. Вся-вся.. Она моя!..”
Он любовался прям до неприличья
(хорошо, что более никто не видел,
и Великанша все еще спала):
она ведь обнаженная была -
недавно ночью кто-то с ней игрался,
постель вся смята-перемята,
и на полу лежало одеяло,
на нем спала та Великанша,
и на стене отметина была...
Все также нежно груди колыхались
дыханьем Великанши,
и соски
все также упоительно торчали,
ложбинка живота к себе влекла,
а ниже - бугорок, что так волнует,
а что чарует - то под бугорком
таинственно укрыто. Но ноги,
что были дерзко так раскинуты,
теперь сомкнулись почему-то -
(ну просто так, от яркости во сне) -
ноги были сдвинуты теперь,
хоть Великанша вся раскинутой была
по-прежнему.
“И это всё - мое!.. Великий Боже,
за что такое счастье это мне?
Она моя...” - так думал бедный Карлик,
поскольку был восставшим все еще
(пусть даже и чуть-чуть заметным).

Но бедной оказалась Великанша. -
Она проснулась, разглядела - он стоит,
ей захотелось повторить ночное,
посколь не так уж выпивши была
(ведь дамам, хоть и великаншам, -
а может, именно, что великаншам, -
как и мужчинам - даже карликам, -
а может, потому именно, что карликам
хочется всегда).
Она к нему счастливо потянулась -
он под мизинцем оказался весь,
а Карлик оказался под ладонью
тоже весь.
Она же, хоть не сильно, как уже сказали мы,
выпивши была,
но все еще под питием вчерашним
и впечатлением того, кто ночью был не карлик.
...Она все тянет-тянет, ноги раздвигает,
приоткрывая тот подбугорок
(вот-вот уже готова застонать),
и Карлик наш туда уходит с головой.
- Туда: меж ног, а не - туда, где чудо
из самых что быть может из чудес.
И Карлик, стоя между ног, лишь головою
до чуда этого мог доставать.
...Конечно, здесь еще писать бы можно
хоть сколь угодно искренних страниц,
но скажем мы:
по Великанше может Карлик
лишь бегать, представляя, что ее
он - так! и так! что Великанша вся - его...
А Великанша...
жаль ее, конечно, - но ей
размер его совсем не подойдет,
и ничего милАя не получит,
не выльет жгучего желанья,
оставшись так же в комнате лежать
пустой, ведь Карлик, обломившись,
уйдет искать другую Великаночку себе
(все Карлики ведь любят лишь Великое).

Не дай, Господь, чтоб Великанше
(как женщине любой с 16-ти и до...)
когда-нибудь, и где-нибудь, и с кем-нибудь
навеяло судьбой воспоминанье
того, что с Карликом у них произошло!

------------------


(В связи с рецензиями Кр. и Гр. на мое одно
ст. о росте)