Кузьмин и тишина

Тишина на секунду прерывается
шагом через порог наружу –
Кузьмин выходит из офиса,
так кусочек печенья выныривает
на поверхность сгущенного молока.
Садко кисло-молочного царства
оставил на дне точки отсчёта собственного осознания –
монитор-струны, пепельницу-резонатор,
незыблемые в волнах офисного существования,
мотающегося взад - вперёд на мушиных липучках,
примотанных к люстрам жёлтого света. Потолок,
на который никогда не поднимаешь взгляда,
сменяется небом ярким до рези в глазах,
ненастоящим до тошноты и головокружения.
Названия и предназначения вещей стёрты
из оперативной памяти Кузьмина,
не опереться на имена, поэтому он хмурится,
словно пытается сдвинутыми бровями ухватится
за реальность как таковую, монолитную,
не поделенную на асфальт – небо,
автомобили - пешеходов,
звуки и их эхо.
Движется по невидимому вектору,
как Марио и Луиджи, на которых действует не гравитация,
но алгоритм, задающий границы их прыжков и падений.
Кузьмину нужно с кем-то встретиться…у метро,
поэтому идёт …к метро,
совершая просчитанные кем-то неизвестным,
взмахи руками, покачивания головой.
 здравствуйте!,
здрасьте…,
можно бориса?,
нет…, человек и его голос тут же теряются
из радиуса внимания Кузьмина,
вместе с безмолвным борисом,
притаившимся в телефончике.
Кристаллизация,
шаг,
поворот головы налево,
пять шагов,
поворот головы направо,
трёхсекундная задержка,
пять шагов до тротуара,
и снова растворение
в коллективном теле безымянных предметов.
слушай, бла,бла,бла, выручишь мелочью?
Кузьмин достаёт из бумажника и роняет
в протянутую ладонь самую большую монету.
Бла ,бла, бла, позвонить можно?,
нет…,
бла,бла,бла –
нет –
бла,бла,бла –
 я больше не пристёгиваю велосипед
у лавочки с надписью овощи – фрукты,
я больше не целую уходя из дома её виски и скулы,
я всё больше пью кока-колы,
я всё медленнее передвигаюсь,
и я не даю незнакомым звонить со своего телефона.
Кто-то почти знакомый,
улыбаясь, выдвигается из безымянности –
Привет!, я опоздала, ла,ла,ла…
 Привет –
 я рад тебя видеть –
пойдём, попьём чаю –
что будешь? –
я заплачу –
я был рад тебя видеть –
пока.
И снова тишина,
и слишком яркое солнце,
и скопление невыясненных предназначений.
Офисная сгущенка врывается в легкие,
перерабатывая Кузьмина в молоко,
стекающее между стеной и столом,
монитором и прочими объектами
для фиксации в пространстве.
Тишина.