Этому стихотворению нет названия

Вянут цветы обласканные солнцем ярким, жгучим,
Лежит подохший кот на утреннем лугу и источает смрад.
Вас вдохновляют женские тела нагие, так возьмите, тучи,
Свинцовый небосклон, ливень сулит и алым закипает ад.

Сердца попадали с деревьев и прогнили, как осенние листы,
Ребёнок обречен страдать, укутан в шаль изъеденную молью.
Ешь чёрствый хлеб, ломая зубы, вонзай фаллос в плоть красоты.
Ты видишь смысл исповеданья? Засыпай утробу сахаром и солью

Пей горькую настойку, опиум кури и наблюдай, как его душит
Полупрозрачный змей, в объятья у змеи так сладко умирать,
А я уйду в леса баюкать ягоды малины и клубники, и мои уши
Услышат их зевки, завеса сна навешана на них, пора им спать.

Офелия, плыви под звёздами, поющими и как кувшинка распускай,
Подол своего платья, словно лепестки, плыви, закупорив ресницы.
Под тиной рук запутываются рыбы, и глаза кричать, мы хотим в рай,
Но, извиняйте, вам чистилище, вам рыбы, глотающие воздух, птицы.

Кровавое вино нам подают в моллюсках, таинственен, как ресторан,
Ах, андрогин, не трогайте его, это эротика, очи закройте руками.
Тело имбирное с глазурью, я с себя хочу слизать, кровью запить из ран.
Призраки лилово-зелёные вьют наши волосы, так шутят зло над нами.

Мне бы изучить географию ада, накинуть шерсть, так как я в раю,
Здесь холодно и губы инеем покрыты, я болезни не хочу, прошу.
Детям дали кристаллики льда, как временные медальоны, не таю,
Я скуп, и уродцы в зарешечённых телегах, я того не переношу.

Дайте свободу из цирка, о, цыганочка нимфетка, потанцуй со мной,
Я тебе луну дарю, холодную, как твоё сердце, очень жаль, я ухожу,
А если марс, вон там, о, да, как пылает сердце, ещё блестящих рой
Звёзд и полярную, ты раздвигаешь ноги, что ж, подарок сей приятным нахожу.

Начиная с альфы заплачет снова небо звёздами и в обветшалой хибаре
Зажжётся камин, и труба будет плеваться чёрным дымом, пусть же меня
Они впустят на свинью, поджаренную на крутящемся вертеле и словно в баре,
Мне подадут промокшему звёздами глинтвейн, я буду ноги греть у огня.

Пусть моё дыханье разносит чуму на города, пусть моя кровь убивает вампиров
Кто-то пытался задушить меня, но я развернулся и нож вонзил в живот.
Отрубленная кисть держит флаг доброты, пусть будут маскарада сонмы пиров
Разврат, вуаэризм, экстаз, порок, вся грязь, без этого моё эго не живёт.

Певец, пой реквием в честь меня, а если нет, то я тану певцом и буду петь,
Его в честь твоего смердящего подохшей рыбой имени, пой, пой, пой
Антихрист, целуй мне ноги и кляни отца, а бог, что бог, ему в раю гореть,
Кудрявый ангел, ты девочка амур? Так делай мне минет, приветствую, хромой



Старик Иуда, я благодарю тебя, ты меня не обманул, присаживайся рядом.
Влетела стая сов и летущих мышей, садитесь на моё дерево и яблоки срывайте.
Ешьте, ешьте, сок пейте, рты пачкайте, облизывайте их и не пугайтесь адом.
Захлебнётся Афродита в пене, я опущу луну, будет прилив, акулы! С телом играйте.

Заснули голуби и то заметили горгульи. Конец летним часам, но осени не будет.
Топор засмеётся над главой Эрота, приближаясь к шее, уже страстно-холодно целуя
Венера, ах, Венера, ты ещё жива невинна, но льётся молоко из груди. это не забудет
Твой суженный, так разве бывает, шлюха порочная, извиняйся на коленях жизнью рискуя.

Сударь, а вы знали, что в зеркалах, не отражается ваш одетый в строгий костюм стан?
Что ваши руки, рот, манишка вымазаны в масле, а что это на рукаве, неужто кровь!?
Я буду молчать, словно в трёх метрах под землей, а вы не выдавайте сколько ран
Доставил я любимой, тише, тс-с, а то убьют меня опять, снова утопят в ванне, вновь.

В её пышных чёрных волосах можно тонуть, как в океане парфюма и гранатового сока,
У лепестков орхидей крадёт ткань лепестков, у звёзд сиянье глаз, как хочется ворваться
За волокна её роговиц, в зрачок, как в бездонный колодец, где спрятаны семена порока.
Достану их и выращу в своей теплице, только тс-с, я не хочу ей в этом признаваться.

Я стану блеском ножа в твоих глазах, я стану чем-то стредним между стоном и рыданьем
Я двухглавый цербер, отгоняющий лаем стаю мерзко-белых ангелов, что проникают
В мои цветущие огнём сады незыблемого ада, хотят сожрать мои плоды, те что страданьем
Возрощены и кровью, и потом грешных, Две головы истошно бешено и громко лают.

Дайте мне морфий вколоть, быстрее, иглу, оптический свет в очи, настойку и канат
Смажьте спермой, обвяжите выше локтя, подарите яд сатаны, увидиться дайте с ним
Покажите лазурную дриаду в мыльном пузыре и гениталии, дайте возбудиться, и я рад,
Что снова пыль запачкала глаза, я один, я один, я один в небе облаках, в немоте храним.

Я в хрустальной пене бьюсь о риф, что осыпается и режет меня, феи, как мухи
Урны праха высыпаю в рот и запиваю сывороткой абсолютного зла, я безумно рад
Время истекло, отпустите меня туда, где тихо, туда, где покой, где бродят духи
Продавшие за грязные гроши на абсент душу, на шестую кружку, когда дух станет богат

Вдохновением и они увидят все по-новому, когда ворона покажется плюмажем.
Когда картонный рыцарь драконом, цилиндр шаром и польются по венам к пальцам
Стихи, кисти краска, размазывая всё, как никто ещё не видел, карандаши сажей,
Вырисовывая чудовищ и кошмары нераскрытых тайн, и дадут свободу страдальцу.

Содомия и причудливость ануса, испарения вольются лазурью в берега, где льют
Свои нескончаемые воды водопады, где на чужую постель лягут Христос и сатана
Христос стряхнет пепел со своей плащаницы с карамельного плеча Дьявола, сгниют
Они на этой же постели заснув, а демоны отнесут их к кипарисам, где всегда пьяна

Лесбиянка, любящая сирен, выброшенных в ближайшее озеро, из разлитых глаз
Разбитых, сонных лебедей чёрных и белых, фламинго, стоящих на ноге одной.
На ней диадема с камнями луны, колье из тычинок лилий, а в желудке алмаз
Здесь всегда много стервятников и восковых, расплавленных трупов, но постой!

Я забыл сказать, куда похоронили двух влюблённых друг в друга врагов: в склеп
Гранитный, разрисованный вензелями, овитый змеями и частями расчленённых невест,
Их белые платья разбросаны по полу склепа, в который и завернули врагов, в вертеп
Надели на головы монахи, отпевая мёртвых и пыльных, пусть великий червь их ест.

Алебастровые вазы исполнены слезами и кровью кошек, гуляющих по погосту смело
Эти вазы пылают холодным огнём, как в деревянных пещерах забытых тайн и загадок
Фанаты расплавленных восковых фигур и убитых облизывают воск, чтобы сердце грело
Смарагдовые листья шелестели имена неизвестных поэтов, как он слуху сладок.

Рваные тени разлеглись и дрожат под ночной луной, клянут тьму, ну что же вы?
Тьма так прекрасна, так загадочна и неизведанно-таинственна для всех, кто в ней.
Вас видно, смех волнует жителей ночных, спать не даёт, лёд нагоняет, алые львы
Пугают вас, как странно, ведь они великолепны, а вазы просят…ну, из нас испей!

Зрачки леденеют и чёрный огонь тушится серебряной водой, ах орхидейный луг
Не думайте, что вас испугает Персефона, она добра к теням особенно таких
От кипарисов. А на Востоке нынче наступает вечер, все спать ложатся, не хватает рук,
Чтоб отмолить все те грехи, что совершили за день. Опасно болен этот стих.

А может нет, его создатель, неизлечим, лекаря нельзя найти, чтобы исправит что-то
Как к вечеру верней работают мои мозги, записывают строчки странные слова
Обнажена моя любовь, такой же и исчезнешь, ты из окна вспорхнёшь и над болотом
Распустишь крылья, что разорвали кожу под лопатками и по деревне пойдет молва

Кто был, не призрак ли ужасный, не демон ли крадущий души незаметно для людей
А я буду молчать и тихо улыбаться, она ещё не раз моё окно руками распахнёт
Красными губами припадёт к моим, плавно опуститься живот целуя, как это ей
Нравится безумно, дразнить меня, очаровательно, как током, телом своим ко мне льнёт.

А в небе ангелы строят чертоги, гуляют кошки по краям уже совсем изветшалой крыши
Не раз они срывались, мяукая забавно, отвлекая от оргазма и ещё немного, ещё мгновенье.
Я думал об утопленницах с рваными зонтами, о спавшей изнутри моего дома мыши,
Я словно брошен в реку, трепещу в стае форели, глотая воду, вот таково моё мышленье.

Я вышел на крыльцо, зажёг сигару, и из кустов на меня пялился застывший труп, улыбаясь,
Словно заваренный в стекло меня дразнил, я подошёл - он не исчез, он сделан из металла,
Я оторвал ему его плохо закрученную голову и бросил вон, пусть улыбается за, оставаясь
Я покурил, воздух прохладный выпил, слушал его тайны, и, вернувшись, сказал, что ей мало.

Мы будем щедро их кормить, потом же убивать, потом пить то, что их утробы накопили,
Мы будем насиловать и отпускать, но кому-то точно, знаю я наверняка, захочется остаться
В них изначальный страх менялся в наслажденье, и ночами они нас умоляли и просили
Ещё, хотим ещё, прошу вас, сделайте ещё раз, то что было, не прекращая в наши двери рваться.

Баюкая спящих детей, я скоро пойму, что они истекли жизнью, они безнадёжно мертвы.
Поведайте мне секреты вина, почему в волосах бродит ночь, поведайте мне секреты людей,
Что пугаются моей странности, я сам по себе, я люблю как паденье листвы
Мне мысли о смерти навевает, и мне приятно любить, думать, мыслить о ней.


О, тело, зачем же платье, я расстегну на спинке молнию, и вот скользит по бедрам к стопам.
Твои пальца – хрусталь, его всегда боязливо разбить, твой животик так нежен, как шёлк.
Перейдем же к слиянью двух жаждущих тел, пусть луна льёт свой свет, мы рады лунным снопам
Прильни же ко мне и целуй, не щади свой сундук поцелуев, я наслаждаюсь, на время умолк.
Мы чёрные дети, и свечи из чёрного воска горят, освящая комнату подвала
Десятки людей стоят вкруг алтаря и жертву приносят демоническим духам и зверям.
Ангелы с телом барана, головы в виде козла, фея уносят мёртвые жертвы, как же она устала.
Чёрные души, кожу срываем с тела людского и пьём кровь с молоком, но душу свою не продам.