Соло для концертного рояля

Пролог

Я шла по теплому городу,
Ныла хуже сырого ветра,
И дождь плакал за меня
Скупо и почти сухо.
Влажно было на улице,
Ресницы мои промокли,
Обвисли грустно и печально...
Так начинался день субботний...

I

Я... Кто Я?
Я мембрана, пропускающая
Всё внутрь, не заботясь о том,
Что много уже внутри,
А вылить и разлить не на кого.
Свою беспредельную брошенность
Реализую киданием слов и предметов
В глаза любимым людям.
Копаюсь в себе, словно червяк,
Но понять ничего не хочу.
Мне легче, как и каждому,
Плыть по течению,
Творить глупости,
А не двигаться против,
Шевелить руками.
Легче создавать иллюзию,
Что я кому-то нужна
В этом большом и чужом мне мире.
С ветки на ветку прыгает птица,
Ища максимально упругую,
Чтобы гнёздышко свить и жить дальше,
А я с опустелой душой сижу
На берегу реки, идущей вспять,
И только грустными думами развлекаюсь.
Разветрит меня щенок суровой овчарки,
Да временная улыбка
Не выход из болезни – самомнение.
Я верю, что каждый сам выбирает
Судьбу свою, и сам её причесывает,
И никто этому никогда не учит,
Но хватит ли сил и смелости
У меня — зеркального отражения
Искривлённого мировоззрения рядом идущего –
Причесать свою судьбу самостоятельно?
Я — паразит, камень-иллюзия, подобранный
На далёкой 2-ой планете в Системе Медузы,
Который картинку из твоей головы
Проецирует в объёмный образ;
Машина, которая не может остановиться,
Чтобы не делать этого, даже если
Нажать на заветную кнопку,
Потому что её заело — СТОП!
Хватит бессилия моего темного,
Есть ещё главное и тяжелое — рука,
С потоком бессмысленных образов и метафор
Связанная, чтобы их карябать
На чистых и грязных клочках бумаги
Черт знает чем и черт знает зачем.
Безумного ноша! Стучит кровью в висках
И пытается доказать окружающим,
Что это есть истина,
Которая называется вдохновением.
Бред теплым одеялом укутывает
Вспотевшие плечи и спину,
А мне остается только прислушиваться
К жужжанию кружащейся головы.
Пора бросать старую музыку
Под ноги неизвестным мирам,
Чтобы осталась от неё тишина,
Потому что жить этой мелодией уже нельзя:
Нет ни желаний, ни сил, ни энергии.
Пора отпускать тормоза своего мышления,
И заняться собственным развитием,
Чтобы чудовищным темпом смыть
Придуманную детскую боль
С незрелой души моей.
Кто Я?
Что вырывается из моих губ,
Когда я остаюсь одна в темной комнате?
Какие молитвы может произносить неверующий?
Стоит ли иметь слишком теплую душу,
При этом никогда её не открывая?
Сможет ли ответить мой червяк
На эти груды глупых вопросов
В экстренный и болезненный мой час?
Кто Я?

II

Куда я иду, ступая красивыми ногами,
Чувствуя, что на эти ноги смотрит
Несколько пар мужских глаз?
Зачем мне идти, если я могу проехаться
По очереди на каждом из владельцев
Одной пары мужских глаз?
И нужно ли идти и развиваться,
Если угрожающе велик процент лиц,
Не желающих видеть присутствие ума
За моей стройной от природы фигурой?
Я стараюсь идти на цыпочках,
Чтобы быстрее дотянуться до того образа,
Что с детства нарисовала в своём воображении
Я иду, но дойду ли я до конца?
Не собьёт ли меня по дороге машина
Обычного семейного счастья,
Которая так манит своим теплом и уютом.
Я не хочу идти и думать, что у меня
Одна миссия в этой жизни.
Я всё ещё надеюсь, что две линии
Могут быть параллельными,
И что девушке не вредит ум.
Боль моя от желания познать
Вещь в себе — жизнь.
Икар пытался познать вещь в себе — небо,
И страсть эта убила его.
Что является целью движения ног моих?
Наверное, как у всех, — счастье,
С надеждой на индивидуальность.
Кто сможет описать это чувство?
Каждый его узнает и мгновенно поймет,
Что не то рисовалось в словесном облике
В его голове, когда о нем думалось.
Счастье, как смерть.
Все знают, что оно есть,
Но никто не знает, какое оно и когда будет.
Страшно быть медленно умирающим
И знающим, что скоро придет твоя смерть.
Так же и медленно ждущим счастье
Быть беспредельно страшно, потому что
Всё равно не знаешь, как оно будет выглядеть.
Врач, умирающий от тяжелой болезни
И знающий, как он должен будет умереть,
Никогда не почувствует смерти.
Так же и ждущий с секунды на секунду
Счастья человек не сможет им насладиться.
Я иду к счастью,
Но никто не знает, какое оно — моё счастье.
И, может быть, в этом и вся прелесть моего пути,
Что не знаешь, где нужно свернуть
И где нужно остановиться для того,
Чтобы быть счастливым.
«Нет такого места — далеко», —
говорил Ричард Бах,
Значит и путь мой не будет далеким,
Ведь дальше смерти всё равно никуда не уйдёшь
В этой земной оболочке.
Куда я иду?
Я иду к смерти, как и любой из нас.
И никто не знает, зачем мы идем туда
Шумной толпой, глупым стадом баранов,
Ведь там, наверняка, уже очень тесно.
А если честно, то всё равно
Куда идти — главное! — как и с кем.
Куда я иду?
Да никуда, я иду ради жизни,
Живу ради того, чтобы идти -- и в этом смысл.
Мне очень легко осознавать,—
Дорогу в некуда и в не для чего.

III

Мой город — это место, где мне дышится
Самым сладким воздухом в мире,
Но не здесь я появилась на свет,
Да и важно ли это сегодня,
Когда всё моё поколение похоже
На рождённых в самолёте, пролетающем
Через всю нашу длинную и ленивую страну.
Все мы, практически, не имеем родины
С маленькой буквы: тихого или шумного города,
А может и маленькой деревеньки в степях и лесах.
Так вышло и так получилось,
Что Питер стал моим безраздельно,
То есть неделимо с кем-то — «мой!»
Мой, когда зима и когда лето, и в дождь и в снег,
Мой всеми куполами и шпилями,
И даже холодными, приятными на ощупь,
Каменными набережными.
Он мне друг и самый первый человек здесь.
Он каждый новый день разрешает мне жить,
Разрешает мне быть рядом с ним так близко,
Как не могут быть рядом люди.
Мы редко бываем с ним наедине,
Но это совсем не мешает нам любить друг друга
И сейчас, капая за моим окном дождем,
Он ждет меня к себе, просит выйти в его объятия.
Под брызги машин и бешенное буйство Невы
Увидеть истину моими полусонными глазами,
Которые в несчетный раз
Ищут правильную мысль в комнате
Под плоской крышей на шестом этаже.
По ночам своим белым он заглядывает в окно,
Мешает спать; знает, что самое золотое время
Пропустим, засыпая в летнюю ночь,
Прокараулим сказку, смежив ресницы
И желая только забыться отдыхом в тихой постели.
Он знает, что пройдет и уйдет солнышко,
И долгую зиму мы с ним будем без него,
Наслаждаться только холодным отражением снега
В далёких жилых районах, до которых
Не добраться по привычке пешком.
Питер не предсказуем:
Он может подкинуть тебе труп на набережной,
Или скворца в одном из своих парков,
Может плюнуть тебе в лицо мусором грязных улиц
И святой грозой отмыть твои жестокие помыслы,
Застав тебя неожиданно за прогулкой,
Может столкнуть тебя с любым человеком,
И возможно даже с тем, кого ты ждёшь
Как единственного, для тебя существующего.
«Мой город!» — Гордо скажу каждому, ибо
Всё моё, что люблю, и уже не важно,
Есть ли на это чувство ответ.
Мой — без ответа,
И тем более мой, если отвечает на любовь,
С той же пламенной силой кипит,
Вырываясь редкими прикосновениями,
Любовь через слова и самые простые звуки.
«Теперь осознаю», -- сказал мне мой спутник
На набережной реки Невы,
Когда стал жертвою моих чувств к нему, как к чуду.
ЧУДО — Человек Удививший Душу Откровением.
Мой город полон чудес, но важнее знать,
Что чудо может случиться с каждым.
Воздух города моего пропитан чудесами
Любой величины и даже размера любого.
Истина не передаётся словами, ведь она проста.
Её можно только почувствовать телом.
Как можно словами описать город мой
после того, как зажглись фонари,
Застав тебя на Дворцовом мосту?
Город — это единственное,
Необъятное в пространстве
Для человеческих размеров существо,
Которое обнять хочется.
И только воздух между пальцев,
И только руки раскинуты безразмерно.
А город смеётся: гладит ветром, целует волной,
Подмигивает отблесками куполов,
И хмуриться на наше не понимание
Грозовыми тучами с Ладоги.
Вот он Мой Город! Берите его!

Эпилог

Но сможете ли взять этот Город?
Сможете ли понять меня?
Ведь я соло для концертного рояля,
Соло, прозвучавшее и висящее в воздухе.
Ловите меня губами вместе с пустотой,
Дышите мной, если сладок вам звук
Моей музыки, окутанной самой неконкретной
Знаковой системой — словами.
Целуйте воздух, наполненный звуками
Соло для концертного рояля.
(10-11 2000)