Изгой

1.
Он лежал на снегу, и его бездыханное тело, казалось, слилось с девственно чистыми полями снега. Оно было слегка припорошено ночной метелицей, которая так часто бывает в этих лесах зимой. Утром даже сами деревья преобразились, накинув серебряные мантии снега, скрыв свою необратимость и темноту.
Его белый густой короткий мех колыхался нежными волнами, выдавая себя из снежного бескрайнего простора. Хотя не только это выдавало его. Упавший снег так и не смог до конца скрыть события прошедшей ночи, оставив ярко алые следы, доступные для любого глаза. Его глаза были закрыты, но даже так можно было понять, что они удивительной красоты. Его чёрный мокрый нос был испачкан алой кровью, а уши неподвижно лежали, укрытые снегом, и не пытались уловить ни малейшего звука. Обессиленные лапы перепутались между собой и со снегом, создав непонятное месиво. Он лежал на одном боку, который, несмотря на присутствие жизни в теле, был неподвижен. Наверное, тело было так измотано, что не осталось сил даже дышать…

2.
Неизвестно сколько времени он пролежал, живя за пределами реального мира, но он проснулся…
Была ночь, луна уже находилась высоко в небе. Собрав все свои силы, он попытался встать. Но лапы были слабы, поэтому он опять упал в снег, который взвился лёгким облачком вверх.
Он тихо заскулил от боли, пронизывающей всё тело. Может, некоторые кости были не целы, может, он просто отлежал себе бок, находясь в скованном состоянии. Преодолев боль и слабость, он встал на мощные лапы, слегка пошатнувшись. Он зевнул, широко раскрыв пасть и обнажив острые, немного жёлтые клыки. Он был голоден. Начав осматривать местность вокруг себя, он пришёл в изумление.
Перед ним была бездна. В нескольких сот метрах позади него – лес. Тот самый лес, где, будучи щенком, он любил гоняться за кроликами, а, поймав, легонько кусать их за бока, но, не причиняя вреда.
Сейчас он стоял над обрывом, глядя вниз, где-то там, далеко, есть земля, он верил. И в принципе, если он ступит туда, то ничего не потеряет. Всё уже было потеряно… В лес идти нельзя, он хотел ещё увидеть солнце… Подняв голову к небу, он протяжно завыл, не то глядя на луну, не то закрыв глаза и вспомнив, что произошло. Тупая боль разламывала череп на части. Он продолжал выть, пока, обессиленный, не упал на край обрыва. Он был голоден.

3.
Открыв наутро глаза, которые почему-то не имели какого-то одного, определённого, цвета, он ещё раз посмотрел вниз. Его интуиция не подвела ночью. Там была земля. Её можно было видеть, значит…к ней можно спуститься.

4.
Он был волком. Удивительный зверь, который с первой минуты жизни отличался от всей стаи и от всех родившихся вместе с ним щенков. Он был кипельного цвета, а его глаза имели все оттенки живых, естественных, красок. Вероятно, это свидетельствовало о многоликости, загадочности волчьей души. Среди серых волков его любили мало. Они были серы, одинаковы, одинаково сильны и одинаково трусливы. А он в своей стае был уникален. Во всём.
Конечно, пока он был совсем волчонком, к нему испытывали зависть только за его волчью красоту и мощь. Даже опытный волк не всегда мог блеснуть своей силой рядом с ним – его сила шла изнутри. И этого опасались.
Но годы шли. Он рос и креп с удивительной скоростью.
Нет, он не стал вожаком стаи, но не считаться с ним просто не могли. Его скорость поражала, точность обескураживала. Он был первым. Во всём. Обхитрить, обмануть, предать… Во всём. Он легко пользовался своей популярностью и индивидуальностью в волчьей стае – подхалимов, мечтающих о подобной мощи, было много. Он хорошо был приспособлен к этой жизни. Пользовался и использовал. Конечно, это очень похоже на волка. Но он был прямолинеен в своих поступках. Он одурачивал, хитрил, но не был скрытен. И иногда, что случалось довольно редко, он мучался угрызениями волчьей совести, осознавая свою ничтожность от проделанного. Но…проходило время, и стая забывала всё. Но не его уникальность. Во всём.

5.
Смотря вниз, он думал, как же лучше спуститься. В конце концов, из белой пелены он различил, что обрыв состоит из выступов гигантских то ли камней, то ли ещё чего-то, что не особо важно. Чётко определив, что, если перебираться обдуманными прыжками, то путь не окажется сложным.
Забыв про голод и боль в боку, восстановив силы, он сделал первый опасный прыжок в бездну, которая имела дно…
Упав на больной бок, он заскулил. Но мысль, что первый прыжок сделан, как-то придала сил для дальнейшего прыжка.

6.
Как волк может использовать? Наверное, как и человек. А в чём разница-то? Смысл не как, а ради чего. Ради выгоды, ради удовлетворения, ради того, чтобы облегчить жизнь. Себе. Но, если сравнивать с людьми, то…да даже если и не сравнивать. Все в мире живой природы стремятся к чему-то лучшему, не важно, какой ценой. Каждый использует в жизни кого-то, каждый пользуется. Но вот что страшнее-то: использовать осознанно и изредка или же использовать инстинктивно?
Но он уникален. Он всё делал, хорошо обдумав…

7.
Волчье терпение, как и человеческое, имеет свойство заканчиваться. Один против всех, и все против одного. Таков был его последний день в стае.
Теперь ни один ничтожный волк-подхалим не вступился за него. Его власть и мощь овладели сознанием стаи, которое теперь им диктовало убить.
Его гнали. Гнали, продираясь через кусты и деревья, стоявшие коваными воротами на пути изгоя.
Он искренне не понимал, за что на него ополчились. За то, что он хитрее? Сообразительнее? Сколько раз он видел своими многоликими волчьими глазами, как стая переступает через жизнь одного из волков, как каждый из них обманом пытается урвать лакомый кусок! Да сколько случаев было-то! Сколько лицемерия в глазах волчиц и маленьких щенят он видел!
Он так не мог. Пусть грубо, пусть жестоко, но схватка за жизнь в открытую!
Его гнали по сугробам. Утопая в них, он понимал: его хотят убить. Не чувствуя лап, он бежал, как сумасшедший, задыхаясь от резкого морозного воздуха. Он распорол себе заледенелым кустом бок и морду, он убегал от стаи, желавшей только одного. Его смерти… Он бежал, смутно ориентируясь в пространстве и времени. Наконец, он оторвался от преследовавших. Волк выбежал из леса и упал в снег. Может быть, что начавшаяся метель укрыла его, приглушая снегом запах крови, хотя, в то же время и разнося ветром его. Что его спасло, волновало волка мало. Он выжил. И это главное.
 
8.
Готовясь ко второму прыжку, его лапы соскользнули, и он покатился вниз и … полетел, как птица, только вниз, к земле.
Он был чертовски живуч! Ни одно существо не обладало такой жизненной силой, как он. Наверное, его кто-то искренне любил и наделял своей силой за незапятнанность и открытость души.
Удачно приземлившись в мягкий сугроб и поймав мысли, перемешавшиеся от полёта, он хитро высунул из снега морду с лукавыми глазами, и вроде улыбнулся, также лукаво.
Выбравшись и отряхнувшись, при этом, чихнув, волк осмотрелся. Он стоял на заснеженной дороге, ведущей далеко-далеко от прошлого. Там много еды, места для существования, там просторы для обширной волчьей души, так ценящей свободу.
Не думая ни о чём, он побрёл туда, куда рвалась мятежная волчья душа. Он был изгоем, но он не был одинок.
Тихо утопая лапами в снегу и оставляя глубокие следы, он прокладывал дорогу вперёд.
А чуть поодаль от него так же тихо летел за ним чёрный, как сажа, ворон.