Грустная собака

 I
«О, боже! Неужели колготки поехали? Ну-ка, глянем. Да нет, вроде все в порядке. Вероятно, я выгляжу как полностью удовлетворенная женщина? Или девушка? Ха-ха! Полностью удовлетворенная девушка! Такого не бывает. Хотелось бы успеть купить ту блестящую ерунду, что я видела на прошлой неделе в магазинчике напротив бара. Или все-таки не брать. А то все метелки из тусовки кинутся то же самое на себя навешивать. Или просто не говорить им… Какой лапуля!... Эй, пупсик, посмотри на мои стройные ножки. Только слюнями всю платформу не закапай. Где эта долбаная электричка? Не хватало еще на самолет опоздать. Надо было на такси поехать. Только эти бандюги обычно втридорога берут и не краснеют. Мля! Я же крем от солнца забыла. И так приеду в Шарм Эль Шейх бледной поганкой, потому что этот долбаный шеф напрягал со своей долбаной работой, и я не успела сходить в солярий, так еще и обгорю сразу же на солнце, буду как облезлая кошка! Фу, чем воняет. Ненавижу эти вонючие электрички. Псиной какой-то… Фи… Точно, разлеглась тут, блохастая гадость. Надо подальше отойти, цапнет еще. О чем это я? Да.… О подарках. Надо бы привезти тете Тоне сувенирчик, Наташке – шмотья, а любимому – новые красивые рога. Ха-ха…»

 II

«Интересно, как ей сказать? Милая, ты больше не милая. Да… Хорошо хоть квартиру на маму оформил. Все равно ведь раздела потребует… Ребенком будет прикрываться. Скажу: «Дорогая, могу отдать тебе только тапки…» В принципе, эта дура сама виновата. Вечно все покупает, всякую ерунду. Да, это я хорошо сделал, что в последнее время вообще ничего не давал. Еще выделывалась: «Подари мне то, подари мне се…» А Людочке моей кто цветы дарить будет? Не подаришь, зачахнет моя голубка. Ей ведь тяжело одной, после того, как этот подонок ее бросил. Живет одна, бедняжка, в огромной пустой квартире, машину даже оставил, лицемер, как будто она знает, как с ней обращаться?! Мой ангел, мое воздушное создание. Пришлось работать, машину продать, чтобы было на что жить. Она же всегда занималась чем-то для души. Моя радость. Она рисует, поет, нежно, как ангел. Ну, собака, чего разлеглась тут, как принцесса на горошине? Ишь, уши повесила. Думаешь, мне легко? Начальник еще тот козел. Сам бы за такие деньги погорбатился… Да где же эта электричка? Неужели опять опоздаю. Ненадолго ведь, так этот козел будет опять орать как потерпевший. Ни хрена себе! Еще и поезд пропустили. Точно опоздаю ведь…»

 III

«Ох…ох… ох… Забралась-таки. И слава Богу. Вот, постою тут в тенечке. Ноги старые не держат уже. Дед мой, царствие ему небесное, всегда говаривал: «Потихоньку старая, полегоньку». А как помер год назад от водки своей да от курева, так и руку подать некому, кукую одна. Так… ох… где тут это… как его… расписание, где поезда ходют. Все мелко, не видать ничего.
Дочка, а дочка? Не слышит. Простыла, небось, малость. Ходют с голыми пупами да без шапки в мороз, всякие болячки себе нагуливают. Ну, да ладно, постою тут немножечко. Авось, поезд сам и прикатится. Слава Богу, солнышко выглянуло, хоть кости старые погреет. Марфа Лукинична, небось, уж самовар поставила. Лавочек вот только нету. Да и какие нынче лавочки?! Все бегом, бегом. Неизвестно когда спят. Ночью у соседей музыка бум-бум. Днем все по работам, школам, институтам разбегутся. Для стариков разве что лавочки? Так перемрут скоро старики. И не будет их. Молодые нынче до старости не доживают. Носятся, сердешные, по сторонам не глядя. И тоже мрут, мрут как мухи.
Ну что, собаченция. Как дела твои, собачьи? Тоже греешь бока на солнышке? И у меня была псинка, да померла она, еще дед жив был. Взяла бы тебя с собой, псина ты добрая, не облезлая, в своем доме такому охраннику цены нет, да скоро самой будет есть нечего. На улице тебя, небось, и накормют люди добрые. А у меня пенсия копеечная, только-только расплатиться по квитанциям хватает. Хотя, конечно, грех жаловаться. Жива, здорова, и слава Богу.
Дочка еще приезжает, навещает меня, старую, ягодка моя. У самой хлопот полон рот, а приедет, плюшки мои покушает. Слава Богу, не замечает, как мне туго приходится, и то хорошо. Да и я все пенсию на плюшки потрачу – и ладно. Дите покормлю – и на душе спокойней становится. А то чем ее в институте кормют. Дочка моя Настюшка в суде работать будет, только вот кем – не знаю. Тьфу, старая дура, опять напутала. Это ж Аленка моя дочка, а Настюшка – внучка. Аленке-то моей сколько годков, уж и не упомнить. Занята моя милая, к матери давно не приезжала. Как замуж вышла. Муж у моей Аленки – знатный парень был. В банке служит… Хорошо, когда у детей все хорошо. Надо не забыть помолиться о них вечером перед сном…»

 IV

«Так. Выключила ли я газ? Сейчас вспомню. Я грела молоко, гладила Андрюшке школьную форму, потом пошла будить Олега. А, вспомнила, потом я бросилась на кухню, как раз успела, молоко еще не убежало. Утюг. Нет, утюг точно выключала, перед выходом проверила. Надо не забыть в электричке хоть губы накрасить. Только осторожно, ногти не показывая. По ним маникюрный салон давно плачет. Что-то электрички давно нет. Спина болит от вчерашней стирки, ну, да все равно не посидишь. Сейчас какая-нибудь бабка зайдет (дома ей не сидится!) надо будет место ей уступать, вряд ли кроме меня кто совестливый найдется. На работе дел – вагон и маленькая тележка. Эх, жаль, погода стоит как назло жаркая, на небе ни облачка. При такой погоде надо целыми днями в речке плавать да на пляже загорать, а не сидеть в душном офисе. Хоть кондиционер поставили, шеф в кои-то веки разорился, но, боюсь при таком прохладном ветре в спину на разгоряченное тело и простуду подхватить недолго. Не дай Бог Андрюха двойку домой принесет. Контрольная ведь, а он вчера с пацанами уличными гонял до упора. Эх, не хватает ему сильной мужской руки. Олег, видно, совсем от воспитания отстранился, все на работе занят. Даже на жену у него времени не хватает, не то, чтобы помочь по дому. Так, посмотрит иногда, и на том спасибо. Нет, чтобы обнять, слово доброе сказать. Ничего подобного. И подруг сто лет не видела. Где они все теперь?
Оп… Чуть на собаку не наступила. Народу много, наверное, электрички давно не было. Собачка! Какая смешная. Вся в пыли лежит и рада. Сытая вроде, не худая. Откуда ты, собака? Сама, наверное, сбежала, не от хорошей жизни. Обиделась – и убежала. А может, и выгнали. Лежишь тут одна, в пыли, кругом ходят люди, не обращая на тебя внимания, а ты предоставлена сама себе, греешься на солнышке, и нет у тебя ни забот, ни хлопот. Счастливая ты, собака…»

 V

«Раз квадратик, два квадратик, три квадратик. Привет, собака! Пять квадратик, шесть квадратик. Ты чего собака, такая грустная? Уши повесила, носом в лапу повернутую уткнулась, даже губы вниз висят. Обиделась на кого-то, да? А ты не обижайся. Меня тоже на прошлой неделе в зоопарк не отвезли. Так я же не обижался. Хотя, если честно, это я сам виноват был. Меня просили за сестренкой присмотреть, а я не усмотрел, что она в рот себе фломастер засунула. Не, не весь, конечно, только кончик. И то без колпачка. Мама как увидела, побелела вся. Испугалась, что он с колпачком был. А у сестренки такой язык смешной был, желтый-желтый. Она солнце рисовала и задумалась. Знаешь, собака, она уже думать умеет как большая, хотя ей всего два года исполнилось недавно. А мне уже четыре с половиной, видишь, какой я уже большой. Я скоро к бабушке на поезде поеду. Не обижайся, собака, не все же люди плохие на свете. Ну, пока, пора мне. Мама уже беспокоится, что я так на платформе распрыгался. Сейчас за руку возьмет, и придется мне опять притворятся маленьким. Но что делать. Придется, чтобы мама не волновалась. Ну, пока!»

 VI

«Туда-сюда. Туда-сюда. Ходят, ходят. Все им неймется. Хоть бы остановились ненадолго да на пятнышко яркое посмотрели, задрав головы. Вон как переливается, то красным, то синим, то зеленым, то белым. Даже с закрытыми глазами видно. И шкура становится теплая, и земля, и даже ветер. Ноги да подножники, вот и все, что я вижу у них, у людей, как они сами себя называют. Морды у них у всех одинаковые, не то, что у собак. Накидки только разные, да и то не всегда. Вот самка стоит. Наклонилась, как дерево в крапинку, меня разглядывает. Детеныш скачет по земле, как тот, маленький, смешной, похожий на траву.
Что-то во внутренностях царапнуло. Молотильщик в груди застучал сильно-сильно. Воздух вдруг стал ее запахом. Да, это хозяйка. Стой, хозяйка! Скорей за ней! Она уже с подставки спускается, пошла по железкам, по которым бегают страшные длинные автобусы. Бегом, бегом. Хозяюшка! Ты ведь не хотела, чтобы я уходила. Ты ведь пошутила надо мной, старой собакой, когда прорычала вчера, чтобы я поднималась на лапы и шла куда-нибудь. А я-то дура, выбежала и потерялась… Хозяйка, хозяйка, не убегай. Ых, ых… Бегать-то уже разучилась. И лапы еле ходят, зачем я так долго валялась? Хозяйка! Я уже догоняю. Только не отталкивай меня!!! Стой!!! А-а-а… Свист возле уха. Хозяйка!!! Бум. Тишина. Темнота. Как тихо. Эти так называемые люди молчат. Почему? И даже пятнышко на небе не видно, ничего не видно, хотя я изо всех сил открыла глаза. Как темно и тихо. Наверное, я еще не родилась…»