По широкошумию Москвы

По широкошумию льющейся дороги,
Мимо многоцветия мазаных витрин,
Правил добро-молодец, на коне-пироге,
Родом из Украинских, сказочных долин.

Волости Московские, ночью обведённые,
В красно-жёлтых паузах ставили сюжет,
Изменялись видами, графикой объёмною,
Прыская в пространственность ядовитый свет.

Конь у добро-молодца кованный в Германии,
Сбруя Итальянская, начерно отлив,
Буйно изливается солнечной Испанией,
Зеленью панелевой гложет позитив.

Тело добро-молодца крыто ароматами,
Сауны прибрежные закаляли плоть,
Кожанное сердце, шитое заплатами,
Падкое желаньями в баунти-любовь.

Дева тонкостанная с ножкою нейлоновой,
Чувствами вспорхнувшая с выставки Манэ,
Грезила о миленьком в городе картоновом,
В пьяном одиночестве пятого Шанэ.

Стройностью шикарная, млела в ожидании,
Косонька распущена сеном на пальто,
Олвейсы-хранители женского страдания
Вывели достоинство к выходу метро.

Но пути не ведомы и не мы вершители..
Голубок послания сел на телефон:
"Где же ты далёкий мой? Так давно не виделись.."
Но судьба-дороженька пала под уклон.

Конь застыл, утерянный смыслом управления,
Выронился к берегу, встреченный скалой,
И в огне октановом вырвался из стремени!
Воспарив сиянием над ночной Москвой.

Очи девы вспыхнули яркими агатами,
Ручка съэлегантила тонкое пальто;
"Подождёт достоинство. Велика утрата ли?"
И скользнула, призрачно,
 в жаллюзи метро..