Даль

Даль

Как отравлена кровь,
Как безжалостно эхо моё.
Эта горькая звёздная даль
Утопила себя в отраженье прудов,
Где туманы блуждают
И травы бормочут во сне,
И пугливо растёт в полнолуние гибкая
лань...

Молчаливая жрица веков
Всё устало стоит над обрывом, куда
Моё сердце упало
В дурман навсегда.

* * *

От снов полуночных до утренних грёз
И боли в момент пробужденья
Тяжелые капли безжизненных слёз
Я вижу в своем отраженье.

* * *

Там вдалеке горят холодные костры...

* * *

Если ты уйдёшь от меня,
Я окажусь на морском песке,
И будет море огромное и жуткое ...
Тяжёлая волна сорвёт меня
с песчаного берега и унесёт в морскую
пучину ...
Когда я начну захлёбываться пеной
чёрных волн,
Я из последних сил выброшу на воздух
свои руки
и схвачу ими горящую свечу,
как потерянную мною жизнь.

* * *

Уже
открыты невидимые ворота ...
И мы заходим в них,
лёгкие, как тени,
невесомые, как ветерок ...
Мы на цыпочках переходим
через хрустальный мост,
И оказываемся в зеркальной стране,
в зеркалах которой
мы множимся и преображаемся
в белые лилии, которые
дышат ароматом
покинутого нами мира ...

* * *

Любимая, ты умерла давно,
Вкус губ твоих - вечерняя прохлада,
И пальцам трепетным и тёплым не дано
Уже сплестись с моими, и не надо,
Не нужно просыпаться по ночам
И звать тебя: "Ты здесь, родная?"
Давным-давно по солнечным лучам
Тебя несёт невидимая стая.

* * *

Явилась заря, как загорелая
длинноногая девушка, её огненные
кудри накрыли сонный город. И
голубые глаза утреннего неба
смотрели на мир древним
божеством, когда-то сотворившим
из солнечного океана эту горькую
землю.

Чужая

На тонком льду танцует балерина,
Несчастная, она сошла с ума,
Блуждают в небе тёмные грома,
Ей не страшны стихийные глубины.
Но вот она неистово взлетает,
И молнии смертельная пружина
Её в последнем танце настигает.

И разошлись под мёртвым телом льдины,
Чужой на этом свете балерины.

* * *

Выпил снотворное - и начинаю
терять связь с действительностью...
А где-то совсем рядом в облаках
плывут мои сны...
Прошу Вас, входите, ничего не бойтесь:
Вы такие робкие и редкие гости -
Овладевайте моим сердцем,
Одурманивайте и угощайтесь моим разумом,
Чтобы я стал совсем несмыслящим ребенком
В тонкой колыбели вечности.

* * *

Во сне я видел гроздья винограда,
Как пересохло горло в этот миг!
Мне кажется, я в глубину веков проник,
Вкусив плоды, в которых бьёт прохлада.


* * *

Лишь на мгновенье вспыхнет роза сновиденья,
И в чуткой, первозданной глубине
Поэт услышит сквозь сердцебиенье
Легенду о пастушечьей стране.

Там дремлют храмы в солнечном просторе,
Там виноград роняет дикий сок,
И девушки на побережье моря
Сдувают с бёдер золотой песок.

* * *

Вечер, тепло и уютно.
От пола поднимается молочный
туман.
Я подношу к пересохшим губам
прозрачную гроздь сновидений.

* * *

Вновь прохладный рассвет
Мне покажет картины из прожитой жизни.
Я увижу пророческий сон
Об отчизне святой и, как летопись, давней,
Где я снова в себе чью-то жизнь обрету -
Под наркозом воздушных видений,
Что под утро терзают мне душу мою.

Это память родной глубины,
Что блуждает корабликом в чёрной крови.
И живёт в чутком сне голубая Россия,
Отражая в весенних ручьях
Колыханье зари и церквей купола золотые.



* * *

Когда наступает тревога,
Мы слушаем трепет ночей,
И млечная манит дорога,
И вдаль мы уходим по ней.
И нас не пугает паденье
С магических звёздных вершин,
Под нами плывут сновиденья
Молочных небесных равнин.
Какие порою виденья
Не станут причиною грёз.
Быть может, и наши мгновенья
Отмечены кем-то всерьёз.

Зимние грёзы

Принцесса плавает меж елей словно дым,
Она оглушена их терпким ароматом,
И, озарённая багровыми лучами
Утреннего Солнца,
Она безжизненно и холодно смеётся ...
О, милая, побудь во сне ещё мгновенье,
Не уходи, не уходи в рассвет холодный.
Хрустальный башмачок летит
в туман морозный
И, растворяясь в нём, звенит ...

Притча о белом верблюде.

Был ли это сон, я не знаю.
Темная осенняя дорога
вела меня куда-то,
мокрые листья шелестели под ногами.
Ночное небо нависало надо мной,
его безмолвие угнетало
и давило на меня
все сильнее и сильнее.
На небе не было звёзд.
Дорогу, по которой я шел,
освещало мое дыхание.
Скоро, скоро я приду домой...
Несколько раз мне казалось,
что за мной следят чьи-то глаза.
Я остановился и оглянулся.
Позади меня стоял худой белый верблюд
и робко смотрел на меня.
Не ходи, не ходи туда,
это дорога плохая,
казалось, говорили его глаза.
Я почувствовал приступ ярости
и ударил его рукой.
Белый верблюд, видимо, был болен.
Ноги его подкосились,
и он упал в осеннюю листву,
продолжая, однако, смотреть мне в глаза.
И вдруг из его глаз потекли
прозрачные слезы отчаяния.
И на какую-то долю секунды
я увидел, что тьма отпрянула,
дорога, по которой я шел,
была отвратительной, болотной,
на небе ядовитого цвета вспыхнули звёзды.
Потом опять наступила тьма.
Я пошел по неведомой осенней дороге.
У меня уже не было сил
идти, думать, дышать.
Скорее, скорее.
Помню, я еще раз оглянулся
на оставленного позади верблюда.
Он по-прежнему
лежал на земле и плакал.
"Не ходи туда", - говорили его глаза.
Когда я проснулся, меня охватил страх.
Наверное, это был не сон.

Посв. Фернандо Пессоа

I

И снова клочьями туман
В глазах стеклянных оседает.
А он, сутулясь, исчезает,
Блуждая по кошмарным снам.
И снова маковый дурман
Плывет по нервам оглушённым,
Встают пред взглядом воспалённым
Чертоги погребённых стран.
И снова в хриплой тишине
Дымится траурное солнце,
Он, как сомнамбула, крадётся
Паучьей тенью по стене.

II

Но отчего прикосновенье
Двух душ, столкнувшихся в ночи,
Напоминает дрожь свечи
В руках больного сновиденья.
Двойник мой, дай передохнуть,
Бушуют черные пожары -
Мне не снести твои кошмары,
Один, один ищи свой путь!
Ступай, ступай в свой мир беззвездный,
Кромсай глазами мрак и свет,
Сомнамбулический поэт,
Ищи отверженные бездны.

Посв. Д.Г.Лоуренсу

Еще я чувствую движение реки,
Где в волнах тонет боль существованья,
Прикосновенье девичьей руки
К моим глазам, уставшим от скитанья
По венам тех заброшенных миров,
Где спят сады, плывущие в забвенье,
Где дразнят нервы запахи цветов,
Что погружают разум в исступленье.
До огненной, неистовой тоски,
До вакханалии безумного сознанья
Живи во мне, сияние реки,
До самого последнего дыханья!

Посв.Х.Кортасару
Сеньорита Кора

Утро Летой в палате разлито.
В гриме остановившегося времени,
Я буду тихий, как Паблито,
Лежать в глухом оцепенении.

Года, как стая голубей,
Легко вспорхнули с колоколен,
Звенели связками ключей,
А я все бредил, что не болен.
И милосердною сестрой
Склонялась Кора, как в тумане,
И пахли ночью и землёй
Её глаза и одеянье.
Жизнь уходила не спеша
В мифологические дали,
И собиралась в путь душа
Озябшей странницей печали.

Сон

Сон
напоил
тебя
дурманом
голубого Неба,
Где
полыхал
Священный Крест.

И ты глотала его взглядом -
до судорог, пока
глаза твои
не захлебнулись
облаками.

* * *

Два голубя небесных уселись
на Крест Священный ...
Благодарил Господь их за счастье
то, которым не сумели они
вознаградить его,
но всё растаяло, лишь
Пёрышко Небесное
Летает на Земле ...

* * *

Я струйкой ветерка касаюсь губ полуоткрытых,
Твоих горячих бёдер и пугливых рук.
Я воплотил тебя из тех времён забытых,
Где мы познали трепет нежных мук.

Как я устал, возьми меня обратно,
Мне в новой жизни тяжело дышать,
Тебя искать и снова безвозвратно
Твоё дыхание в бездонных снах терять.

Мне жутко, дорогая, и тревожно,
Нас разделили бездны и века,
Но дай ещё, ещё раз осторожно
Тебя коснуться струйкой ветерка.


* * *

Когда я умру, моя душа
нектарной росой ляжет на цветы,
которые, прежде чем увянуть,
напоят мною птиц и мохнатых пчёл ...
И, когда лепестки цветов увянут и осыплются,
их подхватит и понесёт над землёю ветер,
мягкий голос которого
внезапно оборвётся и утонет
в маленьких озёрах людских слёз,
дрожащих на ресницах.

* * *

Когда нахлынут приступы удушья,
Перед тобою вспыхнут грёзы о прошедшем,
И встанет в памяти, давно заснувшей,
Страна, где хлопья снега, ты помолодевший.
И вот к её губам прильнёшь губами,
Упругими, как роза в час полночный,
Но разлучат вас снежными крылами
Два лебедя, таких же непорочных.
И ты летишь сквозь облака в сиянье,
Все прошлое, тяжёлое минуя,
Осталась только память на прощанье,
Да на губах - пыльца от поцелуя.