На твой др, на очередную сигарету потушенную о мою руку...

Мама подливает в колу вкусную капельку. Говорит нервы нужно давить ботинками, как червей. Она думает, что если думать, что ты - это болезнь, то возможно так от тебя избавиться. Оптимистка. Сказать ей, что ты - приговор, моя отсроченная смерть - нельзя. Маму нужно беречь. Она лучшее, что есть
в этом ненавидимом и ненавидящем месте заключения. Проходили, знаю я, что это такое, эти нервы - это когда изнутри трясет отбойным молотком мозги и мясо и кости с хрящами. Это когда пылает кожа а ногти и зубы начинают рости по ночам вспять. Пить спасительный спирт не позволяет обоюдоострое шило, один конец которого глубоко воткнут-забит в печень, а другой конец не глубоко царапает один
из желудочков, переваривающих, пережевывающих своими беззубыми старческими деснами мою собственную кровь.
Какова вероятность того, что сегодня, при диктовании мне
по телефону неважно какого и-мэйл адреса каким-то неважно каким жерузалемским кактусом, адреса, состоящего из восьми латинских букв (не считая собако-штруделя и имени домена утыканного точками) он расшифровал именно Твою букву с помощью Твоего имени, как будто все остальные семь, не требуют никакого подтверждения с помощью безконечного разнообразия людских кличек привезенных сюда по Закону
О Возвращении, со всех уголков населенной части сущи?
Зачем когда я иду покупать синий сыр к красному, как та самая окаменевшая слеза, чаю, продавщицу зовут именно
Так... эх несложно было бы догадаться с самого начала
без баналящего глаза бэйджа, и я стою перед ней, очень смутно похожей на тебя, тупо улыбаясь и развожу руками
- другого мол не ждал, да и быть не могло иначе... синий сыр... Все-таки зачем происходит эта череда бессмыслиц?
Зачем мои под-мозги притягивают за уши не связанные
и несвязуемые вещи, тщетно пытаясь доказать мне то что
доказывать не нужно - я потерял тебя навсегда...
Когда я вчера проплывал, следуя своим нехитрым курсом от волнореза к другому берегу Лукоморья, и ненадолго разделил парочку заплывшую за буйки, ненадолго, на время всплюхнувшее между несколькими моими гребками, он вдруг называет ее твоим именем, он как будто протыкает мой открытый левый бок вилами от подводного ружья.... парень, кто же ты такой, если произносишь ее имя вслух, и не идешь ко дну как камень, ты должно быть великий колдун, если не боишься... ты шепчешь мне Имя почти на ухо, твой шершавый раздвоенный язык, нождаком соскребает корочку с моей височной доли мозга... Будто для другого имени, чтобы назвать свою дочку, у подругиной мамы не хватило ни ума, ни фантазии... я решил, что это мои опухшие от никотина уши заговорили с головой, нет, он позвал ее еще раз, ласково, протяжно, а я истекая незримой кровью поплыл к берегу, увозя с собой встроенный в среднее ухо счетчик Гейгера, который стабатывает каждый раз когда я натыкаюсь среди пространства наших оранжевых пустынь на имя девушки, как оказывается, не такое уж и редкое, как я когда-то думал. Я не сошел с ума. Я безумно тебя люблю. Издохну -не перестану. И, когда меня все-таки завернут в
мое желто-черное крыло, я знаю как будут звать девушку, которая бросит последнюю горсть земли, ставя Точку в моей истории болезни. А может быть она придет и положит первый камень на могилу по местному обычаю, для того, чтобы когда-нибудь рассказать своим детям сказку о том, что драконы существуют пока в [возвратное местоимение] верят.