На безрыбье и кальмар - рыба

- Чтобы кальмара поймать, надо как минимум иметь водоем, в котором он есть, - изрек Толя, стукнув вяленой чехониной по скамейке деревянной лодки. Старая самодельная великовражка стояла на цепи между двумя вбитыми в дно кольями, уткнувшись в глинистый берег Волги и тихо покачиваясь на легких набегавших волнах. Это место в селе называли Лягушихой из-за слабого течения, заросшей осокой прибрежной полосы, тины и лягушек в ней.
Толя с друзьями пил пиво с местной «воблой». Оторвав кусок кожицы с чешуей, Толя добрался до мяса, откусил и продолжил:
- А в водоеме еще места надо знать. И к этому иметь кое-что материальное – плавсредство, например, и снасти!
Толя знал, что говорил: он приехал домой в приволжское село в отпуск после плавания по океанам, и ему было о чем рассказать, причем во всех деталях и с мельчайшими подробностями. Как и его друзья, он вырос на большой реке, смело мог переплыть ее брасом туда и обратно, а рыбачить уезжал на моторке довольно далеко, любил ловить разную рыбу и знал тонкости многих снастей...
Сам Толя впервые увидел кальмаров в виде лапшовой нарезки. Белые сушеные полоски лежали в прозрачном запечатанном пакетике на прилавке продовольственного магазина Владивостока.
- Возьмем к пиву, - сказал тогда его коллега по работе Боря. – Класс!
Борис ходил в экспедиции на научно-исследовательском судне «Океан» не первый год, знал толк как в морской работе, так и в жизни и интересах людей, месяцами живущих на корабле. Толю же только приняли на это судно радиолокаторщиком. Был он из Средне-Русской полосы, на Дальний Восток попал на службу в армию, а после дембеля решил посмотреть дальние страны.
Парни купили пива и по пакетику кальмаров. В каюте Толя открыл целлофан: там оказалось что-то сушеное, соленое и без костей.
Пока судно стояло в порту на межэкспедиционном ремонте и Толе оформляли визу в загранку, Борис много рассказывал, как он и его приятели проводят время в море. Самыми интересными занятиями он считал ловлю акул, макрели и кальмаров.
Как «младшего научного сотрудника», или попросту техника аэрологического отряда, Толю во многом интересовала и техническая сторона дела: устройство самих снастей для ловли морских обитателей. Однажды Борис вынул из шкафа бутылку. На средней ее части была плотно намотана леска в треть миллиметра диаметром, на конце которой болталась какая-то фиговина: блесна – не блесна. «Кальмарница», - назвал ее Боря. Сейчас бы сказали «чертик» или «ведьма».
Толя взял бутылку в руки и стал рассматривать висевшую на леске необычную вещицу. Пластмассовый цилиндрический корпус, по краям сходящий на конусы - размером и формой с мизинец. Верхней частью, где было кольцо, «мизинец» крепился к леске. На нижнем его конце в два ряда были закреплены штук двадцать-тридцать крючков. И что показалось рыболову-речнику необычным, крючки – без жала.
- Чтобы со снятием кальмара не возиться, - объяснил Боря. – Чернилами обрызгает…
Кальмарницы у Бори были классные, японские, покупались они прямо в магазинах Страны восходящего солнца. Их пластмассовые тела как бы светились изнутри: белые, перламутровые, ярко-желтые. Фиолетовые и черные в крапинку блестели. Возле крючков также было кольцо, за которое можно было при необходимости прицепить груз – шарик или грушку.
Уже в экспедиции, в тропиках, когда судно вышло на маршрут и стало вести научные наблюдения, останавливаясь для этого на так называемые гидрологические станции, Толя смог увидеть кальмаров «живьем» – в прозрачной океанской воде это не составляло никакого труда. Головоногие морские моллюски, имевшие «из твердого» практически лишь клюв, были гибки, подвижны, перемещались с большой скоростью. С сомкнутыми впереди десятью щупальцами, как смыкает руки пловец-подводник, «ихтиандр», плывущий с помощью ласт, они были похожи на утолщенную стрелу. Особое устройство их глаз позволяло кальмарам видеть и то, что происходит сзади. А боковые плавники могли менять угол атаки на противоположный. Поэтому «задним ходом» эти необычные создания перемещались так же стремительно, как и передним.
Во время станций гидрологи опускали на тросе в воду свои батометры на значительную глубину. Длились такие остановки часа по два и более. Ловцы «жемчуга» - и члены команды, и научный состав – их уже ждали, спрашивали у штурманов, «когда».
Ловили кальмаров в темное время: приходилась станция на час ночи – выходили и ночью. На корме поворачивали палубные фонари в сторону моря, чтобы они освещали часть борта и море метров на двадцать вдаль. Нигде, кроме кормы, ловцы не вставали: это им строго-настрого запрещалось старпомом и боцманом, которые были ответственны за чистоту на судне. И было почему не разрешать: после каждой кальмарной ловли белые борта и даже надстройки метра на три выше палубы покрывались черными потеками чернил, извергаемых пойманными кальмарами. Причем эти потеки приходилось смывать и непричастным к такой ловле – во время проводимых к праздникам субботников по генеральной уборке судна.
Так вот, любители выходили на корму, причем каждый, как и на любой другой рыбалке, пытался прийти пораньше и занять место получше. Чтобы и освещение поверхности моря было подходящим, и удобно было забрасывать кальмарницу, и так же без проблем было бы ее вытаскивать: хоть с уловом, хоть без.
Толя сначала присматривался, как ловят другие. Борис брал бутылку за горлышко левой рукой, донышко направлял в море. Правой раскручивал груз-кальмарницу, как при забросе подпуска, и отпускал леску. Она с бутылки сходила легко, словно с безынерционной катушки.
Затем следовал сам процесс ловли. Вытянутую в линию леску ритмично подергивали, будто отвесно блеснили судака. Поклевку определяли «на палец»: почувствовав хватку, леску тянули без остановки и сбрасывали кольцами на палубу у своих ног. Стоило сбавить скорость - кальмар тут же обгонял приманку и отцеплялся. Приподняв кальмара из воды, старались не ударить его о борт. Если ловец допускал соприкосновение, тут же вверх выбрасывалась мощная струя чернил, обливавшая и незадачливого ловца, и все вокруг.
Если же вываживание происходило осторожно и удавалось кальмара перенести через борт не задев, то морской хищник покорно оставался висеть на крючках. Его клали на палубу, встряхивали раз-другой, и он отпускал снасть. На воздухе жизнь из кальмара медленно уходила. Это было видно по изменению окраски с ярко-оранжевой на бледно-серую. Кальмар отправлялся в ведро (чтобы выливавшиеся чернила не пачкали палубу), и весь цикл ловли повторялся.
Толя за время экспедиции ловил кальмаров не раз и не два. И его то и дело тянуло привнести что-то новое в этот процесс. Он напильниками вытачивал корпуса кальмарниц из пластмассы, алюминия и более тяжелых металлов, экспериментировал с их формой. Пробовал он ловить и при сильном освещении, когда было видно, как из глубин появляется сначала два-три, а потом и большее число этих морских обитателей. Забрасывал и далеко, «за границу света», блеснил и под судном, у самых винтов. Однако особых преимуществ это не давало. А уж в качестве деликатеса кальмаров Толя пробовал и вяленых, и жареных в сметане – ребята относили улов на камбуз, и повариха (пока ей это, в очередной раз, не надоедало) готовила улов.
На вопрос деревенских друзей о размерах выловленных им кальмаров Толя ответствовал так:
- Видели в магазине вот эдаких? – Он с иронией раздвигал в стороны большой палец и мизинец. – Так вот, это мелочь пузатая, я таких отпускал.
Это была чистая правда. А Толя продолжал:
- А ловил их и длиной чуть не в метр. Ну, конечно, со щупальцами вместе, - добавлял он. И руками показывал «диаметр» кальмара – получалось с двухлитровую пластиковую бутылку. – Одни глаза у них были размером с куриное яйцо.
Тот, который «метр с кепкой», то есть «со щупальцами вместе», у Толи был один-единственный. И о нем сохранились особые воспоминания. Как-то для ловли Толя выбрал место не как всегда, у фонаря (там что-то не ловилось), а в затемненном месте кормы. И у него, хоть и после некоторого времени, клюнуло – и побороться пришлось с азартом, и затем еле вытащил «противника» через борт на палубу.
В тот вечер друзья как раз отмечали день рождения начальника аэрологического отряда Коли Мельникова. Поэтому чистку и операцию по сохранению кальмара Толе пришлось отложить «на потом».
На дне рождения засиделись, болтали о том - о сем, в том числе и о рыбалке. Толя вспомнил своего нынешнего – и первого такого огромного - кальмара. Все навострили уши и утверждали, что таких больших еще не видали. Потому и не поверили, хоть Толя клялся, божился и ударял себя кулаком в грудь. Он спорил со всеми наиболее упертыми на бутылку выдаваемого морякам в тропиках сухого вина, говорил, что кальмар был длиной «в пять таких бутылок», рвался показать улов, звал в свою каюту.
Наконец за полночь, когда все допили и обо всем поговорили, Толе удалось затащить своих не веривших друзей-спорщиков к себе.
Когда компания ввалилась в каюту, напарник Толи Шура уже спал. У дивана стояло пустое ведро.
- А-а… А где ка-альмар? – протянул не поверивший своим глазам оторопевший Толя. Это было сказано так громко, что Шура проснулся.
- Где кальмар, говорю, - В голосе Толи накалялись металлические нотки. Он просто не мог поверить, что его рекордного улова уже нет в природе, во всяком случае, в каюте. –Где-е он?!
- Где-где, на дне! - буркнул Шура. – За бортом, протух он!
- Я те дам протух! Я те дам протух, только что выловлен! – Толе не верилось, что его огромный кальмар, который и в ведро-то еле влез только потому, что был на этот раз единственный да и свернулся калачиком, и «каких в магазине не купишь и вообще никто здесь еще не видел», исчез.
Так и не удалось Толе показать, что его кальмар был всем кальмарам кальмар. А большего за всю многомесячную экспедицию так никто и не выловил…
***