Смутности

На сцене умереть, на третьем взводе,
В любви нечаянной с какой-нибудь простушкой,
В час достоверности, когда не врете
Вы никому и не плетете на коклюшках
Узоры тягомотины мирской,
Нанизывая петелькой туманности желаний
На позвоночник недозволенности злой,
Когда короткий миг окажется пространней
Несметных дней, ползущих чередой,
Как бурлаки, один и тот же берег
Одной и той же волглой Волги бечевой
Все топчут, топчут, драгоценности чужие
Все за бесценок волокут толпой…
О чем же я? Не сладилось. Еще раз
Попробую распутать сей клубок…
Когда бы время накрошить ломтями
Дано нам было, несмотря на бесперечь
Неразделимости мгновений, мы горстями
Черпали б жизнь. Ах, если бы засечь
Минутной стрелкой птичье щебетанье,
Порывы сердца тут же в пульс облечь,
Секундами измерить легкое желанье,
Все мимолетности вещественно сберечь
И складывать по полкам штабелями,
Мы знали бы, что дребезг неприязни,
К примеру, длится сорок шесть секунд,
И до того бы в этих цифрочках завязли,
Что мозговой бы спровоцировали бунт.
А так – все плавно, смутно, мельком
Плывет, снует, трепещет, мельтешит,
Сливается в один поток несметный
Сумбура, половодия души.
Кувшинки, полные пыльцой соблазнов,
Цепляются за илистое дно,
Плеснешь волной намеков и согласны
Как-будто плыть с тобою заодно,
Но тонкий стебелек условностей так прочен,
Что только бедствием стихийным оборвать
Его ты сможешь, или темной ночью,
Когда проснется жажда воровать,
Пыльцой душистой ты измажешь руки,
А утром обнаружишь на свету
Капустницу простую, в смертной муке
Едва дрожащую. И, пробежав версту,
Ты с аппетитом съешь свою овсянку,
Попьешь сочку и спустишься в гараж,
Усядешься спокойно за баранку,
Нажмешь на газ и – врежешься в пейзаж…