Так бывает

Вокруг песочницы с грибком и с детишками, длинной скамейки с сидящими на ней в одном краю тремя болтающе-оглядывающимися-на-детей мамашами-няньками и отдельно на другом – детскоплощадочной экзотикой - папашей с газетой, стоял (или просто был) солнечный осенний теплый полдень.

Трехлетняя девочка со светлыми косичками и с пластмассовым совочком в крепенько сжатом кулачке подпрыгнула к скамейке и очень серьезно спросила:

- Па, как я появилась? Откуда?

 Оценив серьезность вопроса, папаша, сначала медленно сложив и положив газету рядом с собой на скамейку, ответил:

- Из темноты.

- Как? Из темноты?! - светло-карие глазенки испуганно и заворожено глянули внутрь лукаво-зеленых папиных глаз.

- А вот так вот, - медленно, нарочито монотонно, выделяя каждое слово, продолжил отец, - мама закрыла глаза и увидела... темноту, папа закрыл глаза и увидел...

- Темноту! - быстрым громким шепотом девочка ускорила ход папиной речи.

- Пра-а-авильно. Потом они надолго-надолго и крепко-накрепко заж-ж-жмурились и увидели...

Папа замолчал. Не выдержав паузы, девочка нетерпеливо дернула папу за рукав:

- Что увидели?!

- А ты сама попробуй.

 Она быстро и крепко зажмурилась - крепко стянутые косички задрожали:

- Ничего не вижу.

- Совсем-совсем ничего?

- ... Белые точки. Много-много.

- Не белые, а ... какие?

- Какие?

- Тебя как зовут?

- Света.

- Правильно – свет ты наш - Свет-ла-на. Значит, какие точки?

- ... Светлые?

- Умница – догадалась! Мама с папой зажмурились, увидели свет, открыли глаза, и появилась ты - Светланка.

 Девочка открыла глаза и, тотчас зажмурившись, снова открыла, слегка удивленно и разочарованно произнесла:

- Почему же сейчас никто не появился?

- Наверное, потому, что нас с мамой было двое, а ты одна и еще...,- размышлял папа, - нужно очень за-хо-те-ть!

 Кивнули косички, совочек аккуратно лег на скамейку, девочка исчезла к песочнице. Папа развернул газету, опустил, затем снова развернул и опустил. Что-то мешало сосредоточиться на чтении. «Пожалуй, это солнце бьет в глаза», - решил он и был, как всегда, прав. Он встал и, присев, теперь уже с торца, на скамейку, снова «развернулся» газетой. Торец скамейки был неровный (с наклоном к спинке) и к тому же чугунный (холодный). Сидеть было неудобно, неприятно, но ... недолго - за газетой возникла дочь:

- Папа! У нас с Димочкой тоже никто не появился! А я ведь очень-очень захотела и ему строго-настрого приказала захотеть. Может нужно что-то еще? А?.. Па, почему ты молчишь?

Димочка – «мужичок» лет так трех-четырех – с серьезным и сосредоточенным «на процессе» выражением лица громко сморкался в подставленный его мамой носовой платок на другом краю скамейки.

Папа рассеянно опустил газету, встал, медленно сложил газету, положил на чугунный торец, сел на нее и, глядя куда-то поверх русой головы дочери со светлеющими к концам косичками, долго молчал: «Верно ведь... Ведь этого мало... Ну да, ведь нужна жена... нет, любимая… любовь... жена любимая... и чтобы любить... и чтобы оба… мало… все равно мало... Может нужно, чтобы этого захотел кто-то еще?.. Кто?.. Тот третий, кто появится, сам захотел появиться?..

Папа опустил (а может, и поднял) глаза. Его взгляд встретил дочкин. Отразив солнечный луч, две зеленые искорки теперь уже светло-зеленых глаз дочери блеснули лукаво-наивной детской хитринкой.

 Глаза меняют свой цвет. Иногда. Так бывает.