Путиниана. Поэма

Двадцать четвертую драму Шекспира
Пишет время бесстрастной рукой…
 А. Ахматова

 1.
Вновь пишет время драму Шекспира,
Вновь беззаконье творится вокруг.
Был Президент. Наподобие Лира,
Власть он отдал из слабеющих рук.

Может, так лучше. Дело шло к смуте.
Был уж в России подобный урок.
Вздрогнул корабль. К капитанской каюте
Взоры прикованы. Кто к нам идет?
---
Он выскочил, как черт из табакерки,
Как из бутылки джин, его никто не знал,
Как, если б соловей запел зимой на ветке,
Такой сюрприз. Никто не ожидал.

Корабль опасно накренился,
Команда выбилась из сил,
Но новый штурман появился
И круто руль переложил.

Куда плывем, никто не знает,
На карте курса еще нет,
Но крен чуть-чуть ослабевает,
И чище стал ватерклозет.

Но далеко нам до покоя,
Со всех сторон еще темно,
Корабль плывет, с волнами споря,
Пока еще не рассвело.
---
Корабль трещит по швам,
 рвет ветер в клочья снасти,
У берега нас поджидают зубья скал,
Мы гибнем и не в нашей власти
Преодолеть стихии грозный вал.

Но мы плывем, надеясь лишь на чудо,
Что ветер стихнет, опадет волна,
Спасение придет неведомо откуда,
Как в прежние, былые времена.

Но мы плывем в штормящем, бурном море,
Чу! Где-то, кажется, блеснул просвет,
Надежда ожила в застывшем нашем взоре,
Неужто мы спаслись от нам грозивших бед?

 2.
Он из семьи совсем простой.
Ну, что ж, обычный случай –
Страна была тогда такой,
Равны все были пред судьбой,
И чем бедней, тем лучше.

В анкетах гордо мы писали,
Что мы-де из рабочих,
Корней других не признавали,
На почве скудной вырастали –
Все было просто очень.

С какою гордостью, бывало,
Я говорил: мой дед – кузнец.
Теперь дворянство вновь восстало
И кузнецам пришел конец.

Теперь другие времена,
Другие ориентиры,
Шинель в утиль давно сдана,
Другие чтим мундиры.

Теперь богатства не стыдятся
И бедность вновь порок,
Теперь труднее состояться
Тому, кто без порток.

Увы, российская судьбина
Несет волной из края в край,
Вновь проскочили середину,
Не там опять мы ищем рай.

 3.
Тяжелое, трудное, бедное детство –
Не самое лучшее в жизни наследство,
Характер кует, но какою ценой?
Судить не берусь, да и кто я такой?

Ответственности груз
Мне тоже давит плечи,
Неправым быть боюсь,
К тому ж, еще не вечер…

Он в жизни многое сумел,
Крутясь, не покладая рук, –
Не только бравый офицер
Наисекретнейших спецслужб,
Но кандидат еще наук,
Советник мэра в крупном граде,
Подтянут, ловок, все при нем,
Отглажен весь, как на параде,
И обаятелен при том.

Все это в сорок с небольшим
И не большой имея чин.

Однако же, не только сами
Мы добиваемся всего,
Случается еще богами
Судьбы вертится колесо,
И иногда помимо нас
Вдруг наступает «звездный час»!
………………………………………
Холодный взгляд, стальная воля,
Решителен, неумолим,
Какая всех нас ожидает доля,
Когда мы власть ему верховную вручим?

И тень Андропова встает...
Уж он порядок наведет,
Страну «зачистит», и народ
Спокойно, может быть, вздохнет.

Державу, Бог даст, возродит,
Россию уважать заставит,
И этим многих убедит,
Что он страной умеет править.

И нестабильности дугу
Быть может, укрепит,
Но если власть ему дадут,
Но если победит.

Но вот какой ценой всех нас он «замирит»,
Какой ценой Отечество спасет,
Какая власть к нам вместе с ним придет?
А ну как в нем взыграет аппетит,
И каждый пятый будет порот или бит?

Не знаю я, не знаю, что сказать,
Все может быть и надо выбирать…

Но вот улыбка обаятельна,
И человек совсем другой –
Не настороженно внимательный,
Не отвлеченно наблюдательный,
А честный, искренний, простой.

И склонен я ему поверить,
По крайней мере, шаг вперед –
Не то, чтоб в рай откроет двери,
Но хоть от ада нас спасет.

 4.
Ты, отче патриарх, вы все бояре,
Обнажена душа моя пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем…
 А. Пушкин

Он власть великую без страха принимал,
По крайней мере, внешне был спокоен.
Быть может, внутренне и трепетал,
Кто знает? Он разведчик, воин.

Он ведь обучен внешнее скрывать,
К тому ж характер скрытный и упрямый,
Он вида может даже не подать
Там, где его касается речь прямо.

Все было неожиданно, внезапно –
Его нашли и предложили.
Кто предложил, не знаю, но понятно,
Что предлагавшие судьбу страны вершили.

Не патриарх, не думные бояре –
Другие стали времена:
Царей теперь мы сами выбираем,
Свобода в этом нам дана.

(Мы сами выбираем и решаем,
Кому власть высшую вручить,
Но вот кого и как нам предлагают,
Об этом не берусь пока судить).

Он согласился сразу, не торгуясь,
В нем жилка авантюрная была,
К тому же воспитанье – «Повинуюсь!»,
Раз Родина на подвиг позвала.

Был риск, конечно, провалиться.
Он это четко сознавал.
Но не привык он суетиться –
Он в жизнь, как в шахматы, играл.

Игра была уже в разгаре,
Не он ход первый выбирал –
Его всесильные позвали,
Чтоб положение спасал.

Все остальное нам известно –
Игру он выиграл блестяще.
Насколько же играл он честно?
Кто знает, я не Бог, творящий
Суд воздаянья на земле.
Печется каждый о себе…

 5.
В зал смотрит жесткое, худое,
Почти рельефное лицо.
Народ, уставший от разбоя,
Надеется, что повезло,

Что наведет в стране порядок,
Чрезмерно буйных усмирит,
И сделает все так, как надо,
Как совесть попросту велит.

Прижмет бояр и толстосумов,
Державу возродит опять,
А демократов, больно умных,
Загонит в подпол лет на пять.

А что касается злодеев,
Что бедных русских обижают,
То он им врежет, не жалея,
Пусть ироды Россию знают.

И станут жить, как жили раньше,
Деревни, села, города,
И станет завтрашним вчерашний,
Прошедший день, но не беда!

Зачем свобода выражений,
Зачем нам в Думе шум и гам?
Кумир не терпит возражений,
Что надо делать, знает сам.

Он каждого теперь научит,
Как надо Родину любить,
Раз выпал жребий, вышел случай
Ему Россией порулить…

 6.
Но, кажется, нам повезло,
И опасениям назло
Умен, спокоен, энергичен
И образован, и приличен...
И разом всех заворожило
В нем сочетание ума и силы.

Сомнения, конечно, есть.
Хотим мы много, перечесть
Всех пожеланий я б не смог,
Но человек он, а не Бог!

Живые боги у нас были
И бед немало натворили.

Пусть в этот новый для нас век
Не Бог, не царь, а человек
Россию бедную возглавит,
И твердо, умно ею правит!

Нет в этом мире совершенства,
В сравненье познается все,
И далеко нам до блаженства,
Лишь продержаться бы еще.
---
Он быстр, стремителен, как птица,
Дееспособен. Жестковат?
На то и власть. Пускай боится
Ее прожженный казнокрад.

А нам? У нас другие беды –
То наводненье, то жара,
И нам до власти, как до неба,
А что крутая, не беда.

Куда как хуже власть-игрушка
В руках мошенников, воров
Или ученых дураков,
Что знают жизнь только по книжкам.
Он, слава Богу, не таков.

 7.
Но кто же он, судьбы заложник?
Ее хозяин, Бонапарт?
И чей колеблет он треножник,
И что пророки говорят?

И можно ли, спустя три века,
Поднять Россию «на дыбы»?
И в силах ли то человека?…
Все это «если», да «кабы» –
Никто не знает наперед,
Кто или что всех нас спасет,
Опять безмолвствует народ,
И тень другая тут встает…

Кто он – диктатор иль мессия,
Иль просто умный человек?
И можно ли сберечь Россию,
Вступая в этот новый век?

А если – «да», какою кровью?
Иль лучше мудростью, любовью?
Но хватит ли душевных сил? –
Вот, что бы я его спросил.

Но нужны ли спасители тому,
Кого история не учит ничему,
И можно ли Россию сохранить,
А, может быть, пора всех распустить?

Дамоклов поднят над Россией меч,
Ее стремятся развалить,
Но мы должны ее сберечь,
Веков наследство сохранить.

Не столько всю инфраструктуру,
Здесь демографии решать,
Но главное – язык, культуру,
То, без чего нам не бывать.

Во всей Евразии огромной
Ее должны мы поддержать,
Чтобы в любом углу укромном
Стремились русский понимать.

Межнациональное согласье –
Вот та спасительная нить,
Которая не даст пропасть нам,
А все позволит сохранить.
---
Огромная империя,
Противоборство сил,
Не власть, не лицемерие….
Язык ее скрепил.

Не меч, не бич, не сила,
Лишь времени река
Углы все обточила,
И всех нас примирила
Стихия языка.

Все рушится и бьется,
И сносится волной,
Язык лишь остается,
Всегда вечно живой!

 8.
Я не люблю холодного цинизма…
 В. Высоцкий

Есть пограничные две грани –
Наивность и цинизм;
И между ними, точно в раме,
Пред Богом мы стоим.

Наивность – дочка доброты,
Цинизм – жестокости собрат,
И в людях эти две черты
Всегда о многом говорят.

Бывает, вырвется словцо,
Но этот лексикон
Вдруг высветит тебя всего
Совсем с других сторон…

«Все люди братья!» – Нет, не все,
Наивен этот клич.
Но доброта спасет нас всех,
А не жестокий бич.

Цинизм я в целом отвергаю,
Хоть остроумие ценю,
Наивных дураков терплю,
И Бога заповедь святую
С трудом, но все же признаю.
---
Немного цинизма все ж Вам не мешает,
Ну, знание, к примеру, того,
Что все это было, и лишь продолжает
Крутиться судьбы колесо;

Что слабую власть сапогами пинают,
Как льва, что давно без зубов.
И только ленивый ее не ругает;
Так было во веки веков.

Пред сильною властью всегда лебезят,
Ей оды хвалебные пишут,
Бранят ли? А как же? Конечно, бранят,
Но так, что сосед не услышит.

Что ж, люди, как люди, их можно понять –
Злословье им жизнь облегчает,
Но мудрый не будет им это пенять,
Поскольку природу их знает.
---
Добрых я люблю людей,
Иль, точнее, не лукавых,
А от злых – еще я злей,
Я им щеку не подставлю.

Зуб за зуб порой сильней
Злу непротивленья.
Если бьет он, тоже бей
Вместо рассужденья.

Победит кто боле крут
Или кто добрее?
Победит не тот, кто лют,
А тот, кто мудрее.

 9.
Далеко в Москве инаугурация –
Президента приводят к присяге,
Вот и вновь у нас коронация…
А телега… застряла в овраге.

А кругом леса захламленные,
Бездорожье и грязь непролазная,
Елки-палки мои вы зеленые,
Скоро ль кончится жизнь безобразная?

Может, новый царь, если он с умом,
Приструнит бояр, подсобит хоть чуть,
А уж там мы все как навалимся,
И воспрянет Русь, и покатимся
С горы на гору, только пыль столбом!

 10.
Первый тост за короля,
Следуя обряду:
Чтоб грозой своих врагов
Был он, выпить надо,
Чтоб сидел на троне он
Не жалея зада!…
И. Гете (пер. А. Глобы)

Говорят, что вышел срок,
Нужно власть менять,
Но какой от смены прок?
Лучше подождать.

Притерпелись к одному,
Вроде как к киоту,
Что давно висит в углу,
И не важно, кто там.

В пробужденье ли отрада?
Ведь куда приятней сон,
Пусть сидит на троне он
Столько, сколько надо.

Не к добру все перемены,
Мы привыкли не спеша,
Лучше так уж, без замены,
Власть всегда нехороша….

 11.
Вы порядка захотели,
Чтобы вас, едрена мать,
До могилы с колыбели
Власть взялась бы охранять?

Что ж, тревоги как тревоги,
Жизнь нужна и кошелек,
Чтобы по любой дороге
Всяк свободно ездить мог.

Охранять? Здесь нет сомнений,
Только власть – такая Дама,
Что не терпит возражений
И свое лишь гнет упрямо.

Так вас всех заохраняет,
Как ребенка, спеленает.
Станете тогда кричать,
Чтобы эту власть унять.

И за ней глядите в оба –
Все отнимет понемногу.
Хороша лишь власть такая…
Впрочем, кто же это знает?
---
Известно, впрочем, – всяка власть
Всегда соблазнами чревата,
Она дурманит, словно страсть,
Здесь трудно меру соблюсти –
Перестараются ребята,
И будешь голову скрести.

У нас, ведь, как – и слов не нужно,
Достаточно лишь промолчать,
И ринутся в атаку дружно,
Любители все запрещать.

Или пойдут крушить стеною,
Сметая всех, ломая все,
Мол, постоим мы головою,
А головы-то нет еще…

С другого края – демократы.
Он их поддерживал всегда,
Свои, разумные ребята,
Строптивы только – вот беда.
Принципиальны и честны,
Но слишком, слишком уж умны…
 
Им только палец покажи,
Они и руку оторвут,
Все норовят попасть в вожди,
И не заметишь, как сметут.

Вот и приходится крутиться –
Здесь отпустить, там придержать,
И временно пока мирится
Там, где разумней подождать.

Но все ж, в отличие от прежних,
То, что осталось, сохранить,
Россию в целом укрепить,
Не избегая мер «железных»
Там, где нельзя не применить.

Чтоб уважали все же власть,
По крайней мере, с ней считались,
Хапуги, чтоб боялись красть,
Бандиты – в стороне держались,
И чтоб была родная Русь
Такою… и сказать боюсь,
Дабы не сглазить сим стихом,
Дается тяжким что трудом…
---
О, Господи, полегче с нами!
Над теми строгий суд суди,
Кого ты наделил харчами…
Ф. Вийон (пер. Ф. Мендельсона)

Но давит, давит время всех
И нет поблажек никому,
И призрачен любой успех,
Все исчезает, как в дыму.

Я не завидую имущим –
Неправеден богатства путь,
Но не хотел бы быть и нищим,
Так, в серединке где-нибудь.

Хватало бы на хлеб и квас,
Да в доме было бы тепло,
Все остальное не для нас,
Да и не нужно мне оно.

 12.
Есть в нашей жизни тонкие понятья,
Одно из них – авторитет.
Он что-то наподобие платья,
И неприлично, если его нет.

Нас всех встречают по одежке,
А провожают по уму,
Авторитет же, как подстежка
У той одежки на меху.

Вернее он – невидимое что-то;
Его нельзя пощупать, осязать,
Его нельзя взаймы взять у кого-то,
Но, к сожаленью, можно потерять.

И берегут его, как честь,
И хорошо, когда он есть!

Ему пока не занимать,
Умеет он руководить,
Умеет лишнего не брать
И там, где надо, отпустить.

Он не один пришел во власть –
Команду создал он крутую.
Она не даст ему пропасть
В годину смутную, лихую.

Она не даст ему пропасть
И, может быть, России тоже.
Любую уважаю власть,
Но все ж Россия мне дороже…

О ней пора бы мне сказать
Иль образ зримый как-то дать.
И вспомнилось мне тут одно
Времен минувших полотно:

Перед картиной Ивана Шишкина
Рожь, 1878

Рожь спелая, цветы, дорога,
Прекрасных сосен вечный цвет
И в небесах я вижу Бога, –
Сказал бы здесь другой поэт.

Все так. Я с ним вполне согласен,
Но я добавить бы хотел,
Что образ Родины прекрасной
Художник выразить сумел.

Предельной ясности картину
Сподобился нарисовать,
Где соразмерно все, едино
И дышит Божья благодать.
---
Ржаное поле – символ хлеба.
Дорога прячется во ржи,
И знойное над нею небо,
И все теряется вдали.

И сосны стройной колоннадой
Уводят взгляд туда же, вдаль,
И больше ничего не надо.
Здесь все – и радость, и печаль.

Здесь отразилась вся Россия,
Ее могучая краса,
Ее просторы голубые,
Ее святые небеса.

Каким же должен быть народ,
Живущий средь такой природы?
А рожь крестьянина зовет
И молит небо о погоде…
 
 13.
Страной огромной трудно править,
Хватает в ней проблем и бед,
Но все ж спрошу, к чему лукавить,
Какой оставит в мире след
Великолепный мой герой,
Когда пройдет и срок второй?

Что спас Россию от распада,
Сепаратистов усмирив,
За то первейшая награда,
Но есть еще один «мотив».

Его предшественник далекий,
Весьма простой, не светлоокий,
Жилья проблему разрешил
И тем бесспорно заслужил
У современников признанье,
Народа облегчив страданье.

Но вновь проблема нарастает
И напряженность здесь растет –
Жилье безумно дорожает,
Народ все скученней живет.

Сложней в стране проблемы нет,
Ее наскоком не решить,
Но если здесь оставит след,
Тогда готов боготворить.

 14.
«Буду работать открыто и честно».
Дай-то Вам Бог!
Многое в Вас нам еще неизвестно,
Есть еще срок.

Есть еще время себя показать,
Люди надеются, ждут.
Каждый ваш должен быть выверен шаг,
Совесть – Ваш Высший Суд.

И, несмотря на все, что сказано,
На жесткость, вирус централизма,
Я Вам признателен за главное –
За неприятье экстремизма.

Я Вам признателен за мужество
В борьбе с угрозой фанатизма,
Мы представляем себе ужасы
Победы всякого фашизма.

Его, Бог даст, мы не допустим,
Пока что Родиной горжусь,
Когда же грустные приходят мысли,
То я надеюсь и молюсь.
---
Он далеко не безупречен,
Но лучше все ж того, кто был,
Процесс развитья бесконечен,
Лишь вспять бы не поворотил.

Придут другие поколенья,
Бог даст, талантливей, умнее,
Хватило только б нам терпенья
Вверх подниматься по ступеням,
Не прыгать сразу через две –
Иметь царя все ж в голове!

 15.
Все знают – вкус у власти сладок,
Ее он просто так не сдаст,
И демократии порядок
Осечку даст на этот раз.

Не президенты, а вожди
Нужны опять стране,
И пусть портреты их висят
Повсюду на стене.

Давно пора нам стать умней,
Иллюзий не питать –
Стабильность нам куда важней,
Нельзя России без царей,
Как их не называть.

А демократии волна,
Ее девятый вал
Вздымает только грязь со дна,
Как опыт показал.

Пусть срока три, а то и боле
Он просидит по нашей воле!

Так в шлюзах поднимают вверх
Гигантские суда.
От очень частой смены вех
Одна только беда…

 16.
И в заключение поэмы
Хочу я пару слов сказать
О той, кого мы дамой первой
Должны, как принято, считать.
---
Давно известно – тяжела
Для смертных царская корона,
Ответственны всегда дела,
Вершатся что под сенью трона.

Но если верная жена
Свое плечо чуть-чуть подставит,
То тяжесть уж не так страшна
И легче царь страною правит,
Решая быть или не быть,
Кого простить, кого казнить…

Она навряд ли ожидала,
Какой ей уготован путь,
Когда согласие давала
На верный брак, не как-нибудь.

Могло быть, впрочем, все иначе –
Могла обычной жизнью жить,
Как все живут, считая сдачу,
Когда придется что купить.

Но вряд ли чтобы изменилось –
Она поверила ему,
Все остальное – Божья милость,
Враз изменившая судьбу.
…………………………
Она мила, она скромна,
Ей трудно первой дамой быть,
Пусть власть немалая дана,
Но не спешит употребить.

Примеры помним мы иные,
Когда стремилась подменять
Супруга мужа. Дни былые
О многом могут рассказать.

По счастью, здесь пример другой
(В сравненье познается все),
Быть женщиной с такой судьбой
Конечно, очень нелегко.

Она отнюдь не Богородица,
Но милосердие творить
Ей и «по должности» приходится,
Да и душа к тому лежит.

Не мне вещать здесь обо всем,
Ведь не придворный я поэт,
Рисую я в стихе своем
Не образ – только силуэт.